Однако эволюция человеческого разума, к сожалению, не движется по тем принципам, которые вытекают из обобщений, сделанных Вернадским В. И. и другими космологами. Человечество устремляется в колоссальные концентрации мегаполисов с их опасными воздействиями. Сохранение атмосферной и водной оболочек планеты, а также геологических ресурсов Земли находится под угрозой. Накапливается всё больше противоречий в процессах эволюции и становится очевидным, что классическая формула создания ноосферы в космическом пространстве, в которой человеческий разум сумеет изменить «космопланетарные свойства биосферы» в пользу сохранения жизни и эволюции человека на планете Земля и вне её, не подтверждается практикой. И эти серьёзные вызовы времени нельзя сводить к упрощённому анализу марксистского наследия, совершенно справедливо предупреждая о тупиках как «современного агрессивного либерализма», так и «классического ортодоксального марксизма», требуя привлечения комплекса идей и ценностей, скажем, «космопланетарного экологического консерватизма» (раздел 4.1. «О «русском космизме» или на пути к российскому консерватизму»).

В традиции ХХ века мы в упрощённой советской интерпретации марксизма — ленинизма привыкли к отождествлению социализма и коммунизма как разных стадий одного и того же явления, не замечая, что социализм — система социально-экономических отношений, а коммунизм — идеология, под эгидой которой он осуществлялся. Мы под идеологическим запретом не замечали и того, что такие социально — экономические элементы социализма, как государственное планирование, национализация некоторых отраслей промышленности, социальные дотации и другие могут реализовываться и на иных идеологических основах — радикального национал — социализма (нацизма) в Германии, скандинавского социализма в Швеции (всю жизнь верного идеям равенства и братства Улофа Пальме), «коммунистического конфуцианства» в Китае и других. На этом основании абсурдно обвинять социализм как способ социально — экономической организации общества в нацизме, коммунизме или конфуцианстве, хотя продолжает оставаться «больным» вопрос Льва Гумилёва: а «…не является ли наше время — эра технической цивилизации — особой исторической эпохой, к которой неприложимы закономерности, открытые при изучении истории, а не современности?».

Глобальные изменения климата Земли и здоровья людей, независимо от идеологии и геополитики, носят угрожающий характер и требуют незамедлительного внимания. В наших статьях, в основном, усилиями покойной Людмилы Картуновой сделана попытка объяснить природные причины перемен из-за изменений положения Солнечной системы в Галактике «Млечный путь», что влечёт за собой ряд новых проблем эволюции и сохранения человечества в условиях Космоса и Земли (разделы 4.2., 4.3. «Глобальные изменения климата Земли …» и «Психическое здоровье людей и геофизические процессы…»).

Может ли, в принципе, вымереть «Homo sapiens»? Ведь вымерли, оставив «следы» в нашем геноме, такие предки, как неандертальцы, денисовцы, человек прямоходящий, и остался лишь наш вид, хотя, по мнению специалистов эволюционной биологии, у него масса слабых мест (большие объёмы питания, сложности с изменениями условий среды в т. ч., с гравитацией и др.). И всё же есть причины полагать, что род человеческий — это надолго. Мы живём на всех континентах в таких разных биогеоценозах, как пустыни, горы, тундры, тропики и других. В наше меню входят тысячи видов животных и растений, человек бывает и вегетарианцем, и хищником, и всеядным. Но самое важное — человек в своём поведении меньше зависит от генов — мы, в отличие от животных, передаём свои навыки и жизненный опыт следующим поколениям через культуру как «особый тип поведения этноса». Используя свой разум, знания и технические средства «техносферы», человек в случае необходимости может выходить за пределы Земли, изменяя своё поведение и приспосабливаясь к новым проблемам. Наша культурная эволюция может идти даже быстрее эволюции вирусов, что мы видим на примере появления защитных вакцин. Нельзя не заметить, что эта наша высокая эволюционность иногда превращает нас в своих собственных врагов, изменяя мир, мы не всегда можем предвидеть последствия и опасности для самих себя (ядерное и бактериологическое оружие, патогенные вирусы и пандемии, загрязнение и изменения природной среды, техногенное влияние на климат и др.).[3] Крайне амбициозная задача сегодня реализуется в мире-создание термоядерной энергоустановки типа «Токомак» и ядерной энергодвигательной установки — буксира для ракет, открывающих дорогу в дальний космос при полётах к Луне и Марсу, к другим планетам и спутникам в Солнечной системе.

Можно счесть уже принятым с Нового времени средневековья, что научное знание всегда «системно», и сегодняшний вопрос заключается не в том, является ли научное знание системным образованием, а в том, как понималась эта системность на разных этапах развития научного знания, «каковы исторически обусловленные формы интерпретации системности знания».

Это, во-1-х, характерная, прежде всего, для античных представлений о системности некоторая модель объекта научного исследования — онтологический аспект системности. Во-2-х, системность научного знания может анализироваться под углом зрения системности самих понятий, развитых в той или иной теории, а это уже — гносеологический аспект. Для представлений античной мысли онтология и гносеология неразрывно связаны между собой, где системность бытия обусловливает «нерасчленённую» системность знания. Для философии Нового времени характерно уже разделение онтологического и гносеологического анализа, где наряду с анализом объектов природы как системного образования — «системной онтологией», философии свойственна «системная гносеология», в которой фиксируется упорядоченность научных понятий («вещи», «свойства», «отношения», «субстанция» и др.). И, в-3-х, системные представления могут получать методологическую форму, где в общем случае речь идёт об определённых нормах построения систем теоретического знания или в специальных случаях о методологии решения проблемных экспериментально — исследовательских или инновационных проектно — конструкторских задач. Такой способ анализа системности знания, при котором упор делается на методы «проектирования и конструирования» систем со сдвигом в представлениях науки к фиксации точности и отношений между предметами возникает с начала ХХ века. Естествоиспытатели начинают различать объект и предмет знания, понимать огромную роль моделей в познании и активный «моделирующий» характер человеческого знания. Такое, скажем, «конструктивное» понимание предмета знания предполагает специфическую концептуальную систему, решающими компонентами которой оказываются категории «символ», «отношение», «элемент» и «др.».

Задача истории, как и любой науки — пишет Лев Гумилёв — состоит в том, чтобы обозреть изучаемый объект или предмет целиком. Следовательно, нужно найти или выбрать удобную позицию или точку отсчёта для обозрения, и тут возникает необходимость концепции, предваряющей научную практику, т. е., по Гумилёву или Тойнби, выбор «аспекта» или «модели». Так, например, Маркс и Энгельс впервые обратили столь серьёзное внимание на аспект и роль экономики в социальной жизни, дав толчок для развития, так называемой, «экономической истории» людей. В свою очередь, в нашем исследовании мы считаем «аспекты» или «модели» системными, концептуально — логически или исторически, связываемые с тем или иным системным представлением объекта или предмета. Самим объектом могут быть существующие в пространстве и времени физические вещи или реальность, объективно реальные ситуации (в т. ч., тело субъекта, состояние его сознания, другие люди и т. д.), а также предметы культуры, включая тексты, и присущие им объективные смыслы.