– Что за секреты, девочки?

Куросаки вспыхивает и торопится к Улькиорре с Исидой, а Ренджи справедливо интересуется.

– Пяти минут не прошло, как мы тебя в пыль укатали, а ты опять лезешь на рожон?

– Никуда я не лезу, что ты. Просто спрашиваю.

Джаггерджак скалится, ехидничает, но смотрит все так же настойчиво, и Ренджи решает больше не томить.

– О тебе, конечно же, сплетничали.

– Ооо…

– А если серьезно, Джаггерджак, то, правда, спасибо тебе.

Ренджи перебивает, не дав продолжить пустой обмен подколками, переходит на серьезный тон и совершенно искренне благодарит арранкара.

– Я не нанимался следить за твоим дружком.

– Он уже давным-давно – твой «дружок», так что тебе и карты в руки.

Абараи не понимает, какого черта арранкар до сих пор отпирается. Ведь сам прекрасно знает, что это так. Неужели настолько сильно боится сблизиться, что готов отрицать до последнего? Странная упертость. И похоже, это действительно какой-то страх – для арранкара такие проявления заботы явно в новинку. Он действительно не собирался сближаться с Куросаки настолько, да вот нужда застала, и пришлось. Пришлось учиться жить заново, пришлось научиться общаться, пришлось сделать шаг навстречу, снимая напряжение невзаимной ненависти. Абараи почти насквозь его видит со всеми этими глупыми выводами, показным бахвальством и обманчивой дикостью. Арранкар прекрасно был осведомлен о том, на что шел и к чему это все ведет.

– И я надеюсь, тебя не нужно предупреждать о том, чем это все чревато?

– Подумаешь, напугал.

Лейтенант, похоже, думает, что все знает о них с рыжим, но арранкар и не собирается его переубеждать. Пусть заблуждается как хочет.

– Ичиго уже один раз взял ответственность на себя. Тебе тоже когда-нибудь придется.

Ренджи не шутит. Если арранкар действительно намерен довести дело до конца, то должен понимать, что делает. Это не просто – вернуть силу и свалить на все четыре стороны. Куросаки дал тебе возможность выбрать другой путь. И раз ты уже ступил на него, то будь добр не сворачивать.

– Учту твои пожелания по мере своей необходимости.

Джаггерджак фыркает, а Ренджи машет рукой – все равно останется при своем мнении. Единственное, что он может сделать – проследить, чтобы не стало поздно для кого-то из них.

– Смотри, чтоб только поздно не стало.

Джаггерджак пожимает плечами, пристраивается рядом, молчит. Похоже, определенной степени понимания они все-таки достигли. Но Ренджи хотел спросить еще об одном. Точнее, о двоих.

– А как там наша самая «веселая» парочка?

– Сам видишь.

– Думаешь, пришли к консенсусу?

– Да ни хрена я не думаю. Черт их разберет.

– И ты даже не пытался Шиффера спросить?

Ренджи действительно интересно, и он оглядывается на Гриммджо, а тот лишь отнекивается.

– О чем спросить?

– Что он собирается делать дальше.

– Тебе надо – ты и спрашивай.

Вот над ними он точно не собирается свечку держать. Ему и Куросаки хватает с головой. И Ренджи опять усмехается – ну конечно, никто и не сомневался.

– Обязательно. А ты пока пораскинь мозгами вот еще над чем: по тебе же ударит, если решишь взбрыкнуть.

– Хватит ныть, «мамаша».

– Силы Куросаки начали расти и, соответственно, пустых прибавится.

– Абараи, ты правда за идиотов нас держишь?

– Почти. Потому что ты так и не понял, что Куросаки – мой друг, и я, естественно, буду о нем беспокоиться. Особенно сейчас, когда все еще в подвешенном состоянии.

– Вот это я как раз понял.

Ренджи смотрит с недоверием, но не подколоть не может.

– Ага, только ревновать не начни.

– Не дождешься.

Джаггерджак предсказуемо фыркает, уходя от развернутого ответа, и Ренджи ничего не остается, как замять тему. Что-то темнит арранкар. Думает не о том, забывая о самом важном. Вот только когда спохватится, опять наломает дров.

Абараи возвращается в Сейретей, опять ловит на себе отстраненный взгляд капитана и чертыхается: действительно, не ему лезть в отношения арранкаров, людей и квинси, когда у самого – сплошное недопонимание. Что опять стряслось с Бьякуей, он не может взять в толк. Совсем. Абсолютно. Он пытался вывести его на чистую воду, разве что на коленях перед ним не ползал, когда вдруг обрушилась эта монолитная стена отчуждения, да только все бесполезно. Кучики бегает от него, игнорирует, отворачивается. И в чем причина такого поведения тоже не говорит. Ренджи честно пытался вспомнить, где накосячил, но ничего, кроме последней выходки, не обнаружил, но за нее он уже отсидел, и Бьякуя простил. А потом снова что-то стало не так, и вот тут он уверен – не по его вине. Просто не за что. Тогда в чем причина? Потому что даже Рукия уже подходила спрашивать не поругались ли они. А что думают об этом остальные окружающие ему и представить страшно. И давить на Бьякую бесполезно – «упрется рогом», и ничего не поделаешь. Ему только и остается, что смириться. Отступить, оставить в покое. Может быть, капитану скоро надоест, и он прекратит играть в молчанку. Может быть, надоест не скоро, но и это они уже проходили. В любом случае, вопрос в лоб Ренджи всегда успеет повторить. И довести до белого каления, но узнать правду тоже. Вот только последствия могут быть очень плохими. Ренджи прекрасно помнит, что случилось на Соукиоку – повторение ни одному из них не понравится. К тому же выпытывать правду у Кучики с мечом наголо он, наверное, больше не сможет. Они оба изменили подход друг к другу. Поэтому Ренджи молчит, смотрит в сторону, дает собраться с мыслями. Для них ведь тоже когда-то может стать поздно. А Кучики все еще его капитан, и кому, как не лейтенанту, быть осмотрительнее, быть уступчивей и «демократичнее» в их отношениях?

Улькиорра

***

Сегодня он просыпается слишком рано. И слушает тиканье будильника несколько часов, гоняя сонные мысли из одного угла комнаты в другой. Квинси был, конечно, весьма «красноречив и подробен», рассказывая об инциденте с сестрой Куросаки, но этого вполне хватило, чтобы нарисовать себе полную картину. Судя по тому, что рыжий на следующий день, как обычно, носился с Джаггерджаком по подвалу Урахары, с приступом они справились. И не просто справились: Куросаки выглядит спокойным. Что это? Как такое вообще возможно? Как они это сделали? Но факты налицо, не врут и неоспоримы. Шинигами и арранкар снова меняют манеру поведения друг с другом. Да, Джаггерджак уже дал понять, что «заинтересовался» рыжим, но после произошедшего Улькиорра видит не просто любопытство. Шестерка вздумал поиграть, но теперь эта игра может обернуться и против него самого. Он ведь стал опорой для того безумия, что раскачивает лодку разума Куросаки. Якорем. В первый раз они справились с приступом отвратительно, халтурно, просто вырубив Ичиго. А ведь можно было попробовать понять на какие «болевые точки» нужно надавить, чтобы вернуть покой его душе. Сейчас, похоже, Джаггерджак с этим все-таки разобрался. Куросаки не просто смотрит, провоцирует, тренируется. Он действительно видит в арранкаре союзника. Именно такую же сущность, как и он. Да, ведь он и сам отчасти пустой, и, скорее всего, именно поэтому может теперь увидеть Гриммджо по-другому. Не так, как когда вывел из Уэко и не когда помогал освоиться в Генсее. Еще глубже. И это даже пугает. Постепенно он доверяется Гриммджо, подпускает все ближе и ближе. И опять-таки не как «шинигами-арранкар», а как две личности, взаимодействующие друг с другом. Это поражает. И даже вызывает зависть – ему с квинси до такого добраться будет сложно. Им обоим. Да, они привыкли к совместному быту, привыкли к совместным тренировкам, но узнать друг друга лучше получается не так хорошо, как хотелось бы. А ему хочется. Теперь он может это признать. Наблюдая за схваткой шинигами и арранкара, он хочет, чтобы Исида был так же уверен в каждом его ударе, был уверен, что сможет его предугадать, и уверен в том, что знает, чем он может ему ответить.

А потом он замечает еще одну странную вещь: Ичиго ведется на игру арранкара. Улькиорре вообще не понравилась эта затея Гриммджо вспомнить про еще один инстинкт, но для него это – еще один способ победить Куросаки. И Улькиорре такой подход неприятен. Играть на чувствах рыжего, особенно сейчас, опасно как никогда. Но Куросаки опять переворачивает все с ног на голову. Он не просто ведется на игру Гриммджо, он почти верит в нее, и это, как ни парадоксально, и помогает успокоить его внутреннего пустого, помогает избежать срыва. Куросаки верит и видит в новом отношении арранкара своеобразную «поддержку». Весьма и весьма своеобразную, на вкус Улькиорры, но с этим ничего не поделаешь. Раз рыжему так спокойнее, то пусть продолжает обманываться. Сейчас это поможет. Но что случится, когда все откроется, предугадать невозможно. И вероятнее всего, Куросаки будет настолько больно, насколько сильно он позволит себе увязнуть в этом обмане.