– Ты думаешь… – теряется тот, не веря, но она лишь качает головой.

– Я не думаю, а знаю, – она роется в карманах мантии и достает из недр небольшой пузырек. – Я нашла оборотное. В остатках состава находится личина Флинта-младшего. Я проверила это в лаборатории.

Вуд хватается за голову и начинает растирать виски, пытаясь переварить услышанное.

– Не могу поверить, что Огюст мог так далеко зайти, – шокировано шепчет он.

– Если он хотел вас развести, то ему нужно было действовать наверняка, – рассуждает Спиннет. – Смотри сам: ты Маркуса якобы предал, а он решил так тебе отомстить. Лже-Флинт, не скрываясь, встречался с игроками противоборствующей команды, его видели. И ты тоже мог это узнать и подумать на него. Расчет хоть и халтурный в исполнении, но весьма тонкий. Да только, если бы я не нашла пузырек, он бы был весьма правдоподобным.

– Где ты его нашла? – все еще пытаясь прийти в себя, спрашивает Оливер.

– О, Лив. Как только я предположила, что Флинта могли подставить так же, как и тебя, я облазила все помойки вокруг стадиона. Чары, изменяющие внешность, под куполом бы не сработали, так что это должно было быть зелье. Наверняка - длительного действия, но злоумышленник должен был принять его только перед самым началом – никогда ведь не знаешь, сколько продлится игра. А на входе на такие матчи всегда очень тщательно проверяют все личные вещи, так что от пузырька он должен был избавиться. Повезло, что он настолько глуп и выбросил его перед стадионом, а не дома оставил, – заканчивает она свой рассказ.

– Наверняка все так и было, – кивает он, соглашаясь и принимая ее гипотезу.

– Только эта версия «притянута за уши», – вздыхает Алисия, сердито сжимая кулаки. – Эта склянка даже как косвенная улика не подойдет, ведь все было рассчитано на предположениях. Узнать, о чем лже-Флинт говорил с игроками и действительно ли подкупил их, чтобы на тебя напали, мы не сможем. Это провокация, а травму они спишут на случайность. В конце концов, это может быть и простым стечением обстоятельств. Поэтому-то я и пошла к тебе.

– Ты права, Ал, – соглашается Вуд. – Он ведь мог и не подкупать их.

– И ты уверен, что это была случайность? – сомневается она.

– Я теперь уже ни в чем не уверен, – горько вздыхает Оливер. – Все выглядело именно так. Не хочу верить в худшее.

Она приобнимает его за плечи, выражая поддержку, но тоже не может придумать, как докопаться до правды.

– Ал, я хочу еще раз тебя попросить…

– Я знаю, – она передает ему пузырек.

– Он себе не простит, если это окажется правдой, – чуть слышно шепчет он, и Алисия понимающе кивает.

– Держись, капитан, – сочувствует она.

– Я пытаюсь, – откликается он и немного успокаивается. – Даже намерен выздороветь к Зимнему Кубку, хотя док считает, что это невозможно.

– Все в твоих руках. Только будь осторожнее, – она тоже успокаивается, легко улыбаясь. – А мы поможем, если нужно. Мы ведь до сих пор – одна команда.

Оливер грустно, но уже вполне искренне отвечает на улыбку, и Алисия уводит разговор, стараясь отвлечь от мрачных мыслей.

– И, кстати, да, Оливер. Я пригласила Боула. И он пришел.

– Ого, так тебя можно поздравить? – смеется он.

– Не так скоро, – Спиннет чуть краснеет. – Но он поможет нам. Он ведь занимается костоправством и травматологией. Не против, если я его попрошу?

– Да у меня тут и так куча врачей, – пытается возразить Оливер.

– А еще он тоже любит квиддич и когда-то играл. Так что, думаю, даст пару дельных советов, – пожимает Алисия плечами, и ему остается только согласиться со всеми доводами. Ему теперь любая помощь пригодится.

***

Три месяца он проводит в Лондоне. Две недели – в больнице, в которые, как и обещала Алисия, за него берется Боул. А потом перебирается на свою квартиру, куда Люциан приходит раз в три дня с завидным постоянством, чтобы проверять его состояние. Пока Оливер не может толком двигаться с загипсованной ногой, Боул делает упор на тренировки корпуса и рук, которые никогда не повредят. А когда снимают шину, помогает разрабатывать ногу. Для игрока в квиддич, ноги, пожалуй, самая важная часть тела. Только благодаря им, он может держать равновесие, баланс, маневрировать и даже набирать скорость. А охотникам вообще без них никак, когда нужно задействовать обе руки, чтобы отобрать или удержать квоффл. Боул гоняет его беспощадно, но Оливер только смеется, подозревая его в неприязни со школьных времен и ревности из-за дружбы с Алисией. Тот чурается, злится, краснеет и только усложняет тренировки. Но Оливер не против. Он с озлобленной методичностью и упорством выполняет все предписания, выматываясь до седьмого пота и скрипя зубами от боли. Она вернулась сразу, как только сняли повязку, и с тех пор не отпускает. Он не может слишком часто принимать обезболивающие, потому что тогда не пройдет допинговый контроль перед матчами. Поэтому ему приходится заново вспоминать позабытые со школы методики расслабления и медитации, чтобы хоть как-то отвлечься от ноющего и простреливающего колена.

Хуже всего по ночам, когда возвращаются мысли о Маркусе. Если днем он еще держится, отдаваясь тренировкам, то ночью не может забыться, уснуть и не думать. Не вспоминать. Не хотеть… Как-то раз ему вдруг представилось, что будь Флинт рядом, то вся его боль тут же бы прошла, растворилась, принося облегчение. Сродни плацебо. Он лишь на миг отдается этой сумбурной фантазии, а потом до самого утра не может сдержать горьких слез. Тогда у него появляется другая мысль – уехать. Сбежать от себя и воспоминаний, сменить обстановку, сосредоточившись только на ноге и не думать больше ни о чем. И он решается. Изольда Вуд, бабушка Оливера, живет в небольшой магической деревушке севернее Лидса, и он вполне может потеснить ее, как бы она ни негодовала. Пожилая женщина всегда была довольно строга и непреклонна как к сыну, так и ко внуку. Оливер вспоминает детство, когда каждое лето проводил у нее, вплоть до третьего курса Хогвартса, и окончательно убеждается, что это правильное решение. Уж она-то точно не даст ему «захиреть» и впасть в уныние. Осталось только ее на это уговорить. И он, смеясь, просит об этом отца. Бравый аврор полушутя ужасается, но вскоре приносит ее утвердительный ответ. Против были только, конечно же, колдомедики и Боул. Но Оливер клятвенно обещает им приходить на осмотры раз в две недели на своих двоих до самого Кубка, и им приходится смириться. Друзья же понимают почти без слов. Близнецы хватаются за носовые платочки, и только Монтегю остается серьезным в устроенном ими цирке. Он-то как раз понимает, каких сил стоит Вуду это решение и по каким причинам. Он ведь все еще друг Маркуса. Когда происходит история со статьей, а Фред живописует ему состояние Оливера, он не может не пойти к Флинту. Осторожно пробираясь по разгромленной квартире, он находит того пьяным в стельку средь бела дня и абсолютно невменяемым. Он вызывает своего эльфа, прося навести порядок в доме, а бесчувственное тело накачивает антипохмельными и успокоительными зельями. И к вечеру Марк даже может почти связно говорить.

– Зачем ты отрезвил меня, Мон? – хрипит тот севшим голосом.

– Затем, что от реальности не убежишь, – хмурится Грэхем.

– Правда думаешь, что я стану слушать твои нотации? – фыркает Маркус.

– Да ты никого всю жизнь не слушаешь. А стоило бы! – свирепеет Грэхем. – Неужели ты и вправду думаешь, что это сделал он?!

– Не лезь не в свое дело! – рычит Флинт, злобно хватает его за грудки и встряхивает. – Следи за своим Уизелом, а ко мне не лезь!!

– А мне не нужно за ним следить, – шипит тот в ответ и с силой отрывает его руки от своей мантии. – Потому что я ему верю!

– Проваливай! – гонит Флинт, не желая слушать возражений, и Монтегю злобно топает на выход.

– А ты хоть раз говорил ему, что любишь его? – бросает он в дверях и исчезает.

А Маркус от бессилия разбивает о стену последний стакан в доме. Только не Монтегю будет его учить отношениям с Вудом. Только не он будет говорить ему о любви и прощении. Не он. Потому что Монтегю никогда не испытывал такой боли, обиды и ненависти к любимому человеку.