– Пока, навскидку, могу сказать, что кто-то чужой трогал твой кошелек около двух недель назад. Аурический рисунок почти стерся, но если мы найдем подозреваемого, то след откликнется, и мы будем знать наверняка.

– Значит, еще до моего отъезда в Уэльс… – Оливер даже предположить не может, кому это могло понадобиться.

– Теперь, колдография – с нее снимали копию. Тот же след и след колдографического ателье. Она ведь была сделана не обычным колдоаппаратом? – рассуждает Алисия, и тот кивает. – Поэтому, след такой специфичный. Хотя, именно он нам и поможет.

– Думаешь? – сомневается он, но та улыбается без сомнений.

– Именно. Я найду его, обязательно.

Глядя на ее спокойную уверенность, он и сам начинает верить. Вот только даже если она предоставит неопровержимые доказательства и самого преступника, Оливеру это навряд ли поможет. Дело в самом Флинте.

***

Вуд окунается в тренировки. Уходит с головой, доводя себя до изнеможения. Так, что даже тренер и сокомандники не могут отобрать у него метлу. Но сейчас это - единственное средство от всепоглощающей тоски и боли. Все, что он может сделать, чтобы заставить себя не думать, не вспоминать и не кричать по ночам от выворачивающих наружу спазмов. Ему еще никогда не было так плохо. Он просто разваливается изнутри.

Алисия вернулась через неделю, молча положила перед ним несколько свитков и, так же не проронив ни слова, принялась за чай. Оливер разворачивает пергамент, готовясь ко всему, но то, что он видит, повергает в шок. Люди, выкравшие колдографию, сделавшие копию и слившие информацию газетчикам были наняты Огюстом Флинтом. Оливер не хочет верить своим глазам. Неужели отец Флинта настолько против их отношений, что готов загубить их таким способом? Неужели статус и наследники важны для него настолько, что он готов очернить собственного сына перед всей Англией? Скандал лучше, чем сын–гей? Оливер не может понять его логику. В магическом мире всегда вполне терпимо относились к нетрадиционным связям, но, похоже, что для аристократии до сих пор важнее выгодный брак и преемники их состояний, чем счастье собственных детей. Он хватается за голову и долго пытается привести мысли в порядок, пока не подключается Спиннет.

– Знаешь, мы в аврорской академии проходили такое. «Быт, уклад и традиции разных слоев магического населения». Чистокровная знать до сих пор не допускает «официальных» однополых отношений в своих семьях. Как с полукровками. Только к тем еще хуже относятся. Здесь же это означает конец «великого рода», – презрительно хмыкает она. – Не могу их понять в этом. Не все ли равно какая у тебя кровь и какого ты пола, если ты счастлив?

– А они этого не понимают, – вздыхает Оливер.

– Что ты думаешь делать с этим? – она указывает на бумаги.

– Ничего, – тяжело сглотнув, отвечает он.

– То есть? – Алисия подбирается и ставит кружку на стол.

– Ничего, – тверже повторяет Оливер и заглядывает ей в глаза.

– Оливер, ты что, не понимаешь? Он – главный юрист Министерства. Это не просто кража, клевета и вмешательство в личную жизнь, что преследуются по закону. Знаешь, какой резонанс это вызовет, если дать этому ход? Его не просто уволят, – злится она.

– А еще он – отец Марка. Ты и правда думаешь, что я могу так с ним поступить? – вздыхает Вуд.

– Оливер, когда ты начнешь защищать самого себя? Почему ты должен терпеть все это? – Алисия не признает такого самопожертвования. – Можно же хоть иногда побыть эгоистом!

– Ал, я до сих пор его люблю, – тихо отвечает тот. – Ты предлагаешь мне его вернуть, лишив при этом отца?

И вот тут до нее доходит. Это действительно самопожертвование, но они оба будут страдать при любом раскладе. Расскажи Вуд или нет, они все равно будут мучиться виной, обидой и болью друг перед другом.

Алисия только вздыхает и торопливо притягивает его к себе.

– Я просто не могу смотреть на эту несправедливость, – говорит она.

– Знаю, – грустно улыбается тот. – Спасибо.

– Думаешь, он успокоится на этом? – спрашивает Алисия.

– Он хотел нас развести, вот и развел, – пожимает плечами Вуд. – Я пока даже не знаю, что делать дальше. Должно, наверное, пройти какое-то время, чтобы мы могли обо всем этом поговорить…

– Ага, опять восемь лет? – фыркает она. – А ты не хочешь поговорить об этом с его отцом? Ты мог бы неплохо его этим прижать.

– Дело ведь не только в отце, – Оливер устало откидывается в кресле и зарывается пальцами в волосы. – Ал, у него ведь даже и мысли не возникло, что это мог быть не я. Если после всего, что между нами было, он до сих пор мне не верит, думаешь, его отец тут так виноват?

И она снова может лишь обреченно смолчать.

– Мне действительно нужно обо всем этом хорошенько подумать, – вздыхает он и просит. – А ты пока не говори никому об этом, ладно?

– Оливер, это – только твое дело. Я ничего никому не скажу.

После разговора и еще пары чашек чая, Вуд достает бутылку вина, и Спиннет остается еще на несколько часов, отвлекая его ни к чему не обязывающей болтовней о последних новостях, общих знакомых и работе. И, понемногу, он переключается, пару раз даже выдавив из себя искреннюю улыбку.

– …так вот, этот чертов пикси спрятал все украшения в каминной золе. А мы вчетвером две недели вели расследование по делу о наглом, неуловимом воришке. Представляешь, как потом над нами весь отдел потешался? – смеется она, рассказывая очередную историю. – Мало того, пикси чуть не откусил Бургасу нос. Пришлось вести его в Мунго, лечить и отпаивать противоядием – пикси оказался из породы ядовитых. Боул ругался вместе с Бургасом на чем свет стоит.

– Боул, это который был загонщиком в Слизерине? Люциан? – пытается он поддержать тему.

– Он самый. Никогда бы не подумала, что он станет колдомедиком, – фыркает она. – В школе он был слишком злобен и кровожаден.

– Все мы были такими отчасти, – усмехается Оливер. – К тому же, тебе так казалось, потому что он слишком часто на тебя кричал на совместных тренировках.

– Может быть, – улыбается Алисия в ответ. – Хорошо мы тогда играли…

***

Через несколько дней начинаются отборочные игры, и Вуду становится совсем не до душевных терзаний. Точнее, он старается так себя настроить. Он знал с самого детства, что в небе не может быть никаких лишних мыслей. Кроме как о квиддиче. Вот и сейчас сосредотачивается только на нем. Команда не лезла в его личную жизнь, выказывая молчаливую поддержку, и он был благодарен им за это. Они действительно отлично играют, набирают очки в турнирной таблице и уверенно выходят в полуфинал. Предпоследняя игра идет тяжело. Им не везет ни с погодой, ни с противником. Сильный ветер надвигающегося тайфуна меняет траектории движения мячей, путает игроков и становится настоящим препятствием, налетая порывами со всех сторон. А «Гейдельбергские гончие», наступающие им на пятки все прошлые турниры, и вовсе – давний непреодолимый противник. Оливеру тяжело и физически больно от непрерывного перенапряжения, но он старается изо всех сил не терять концентрацию. Сейчас обеим командам непросто, но ни одна из них не собирается уступать победу. Они играют уже два часа. Счет постоянно меняется, но уверенно растет, пока «Паддлмир» прочно не завладевает преимуществом. Ловцы их команд гоняются за снитчем и друг за другом уже не один десяток минут, а Вуд отстаивает кольца с яростью, действительно достойной льва. Вот только охотники противника больше похожи на гиен, «вгрызаясь» в мячи и игроков с похожей ожесточенностью. И на пике противостояния проявляют себя в полной мере – Оливер сталкивается сразу с двумя игроками, виртуозно борется, но те не отстают. Они перехватывают друг у друга мяч, отвлекают Вуда, тот не ведется, возвращает квоффл себе, а потом происходит оглушительное столкновение. За натужно скрипящим древком метлы слышится отвратительный хруст в коленной чашечке, и через пару секунд приходит оглушительная боль. Охотники тут же завладевают мячом, забрасывая его в центральное кольцо, а Оливер не может и мускулом пошевелить, чтобы не подвергнуть себя еще большей пытке. Он стремительно теряет высоту на барахлящей метле, почти падает, так и не разжав пальцы на древке. С земли торопливо поднимаются колдомедики и подхватывают его в паре метров, поняв, что игрок получил травму. Тут же спешат тренер и менеджеры: проверить экипировку и метлу. Но как только Вуд оказывается на песке, звучит свисток судьи об окончании матча – ловец «Паддлмир Юнайтед» поймал снитч. И только после этого Оливер может расслабиться, теряя сознание от радости и болевого шока.