– 100:70, – выдыхает Оливер и медленно спускается к земле. – Мы победили.
Остальные следуют за ним, и первым не выдерживает Малфой.
– Вот так, Поттер. А теперь будь любезен, избавь меня от своего общества. Желательно навсегда, – он сердито стаскивает перчатки, плюется, а потом поднимает с земли свою сумку и достает палочку. Короткая теплая волна высушивает его одежду и отталкивает все учащающиеся капли. Он стремительно разворачивается и уходит, а Поттер дергается за ним как на веревочке.
– Драко, подожди!
Он быстро шагает следом. В голосе – болезненная нерешительность и упрямство одновременно. Вуд и Флинт молча за ними наблюдают, а потом Маркус одевается, подхватывает свои вещи и направляется с берега пруда к аллее. Проигрывать он умеет. Оливер же только вздыхает. Внутри него разрастается странная пустота. Эйфория от победы прошла слишком быстро. Да и этот фарс сложно назвать полноценной вендеттой. Так, небольшая разминка. Он вздыхает, глядя на силуэты Поттера и Малфоя, удаляющиеся к выходу из парка, и устало плюхается прямо в траву – все равно он мокрый до нитки.
– Гарри, Гарри… Никогда не сдается… – бормочет он себе под нос, заглядывая в пасмурное небо, и не замечает, как останавливается Флинт, почти скрывшийся за деревьями, но услышавший его.
Он круто разворачивается, резко шагает обратно, бросает на ходу свои вещи и подлетает к Оливеру. Тот не успевает даже моргнуть, как оказывается схвачен за грудки, поднят на ноги и прижат к стволу первого попавшегося дерева.
– А кто тебе сказал, что сдамся я? – тихо, но твердо говорит он. В его глазах столько боли, гнева, решимости и обреченности, что Вуд теряется опять. – Кто сказал, что отступлюсь?! Ты будешь моим!
Его сдавленное дыхание опаляет кожу щек, крепкие кулаки намертво вцепились в ткань, а тело прижато к телу. Оливер опешивает под этим напором. Задыхается яростным порывом и чуть не падает от шока. Он видел Флинта злым бессчетное количество раз, в бешенстве и абсолютно неконтролируемым, но такого он не видел никогда. Никогда еще бывший слизеринец не был таким целеустремленным, решительным и опасным в своем намерении стоять до победного. Никогда он еще не проявлял к Вуду настолько сильных чувств. Никогда так сильно не хотел… его… И Вуд только усмехается. Теперь-то Марк сможет понять, каково это – не получить желаемого, даже приложив абсолютно все усилия. Каково это, когда натыкаешься на запертую дверь. А потом у него проскакивает всего одна подлая мыслишка, и вся его напускная холодность рассыпается, как карточный домик. Будучи настолько заведенным, Флинт навряд ли может сейчас лгать. Сейчас за него говорит его сердце. И Оливеру становится страшно, по-настоящему страшно. Если Флинт не врет. Если он не врет… Оливер хватает ртом воздух, чтобы хоть что-то ответить ему, но оглушительный раскат грома, прерывает его попытки. Они одновременно вздрагивают, так и не расцепившись. Гроза подошла незаметно, вмиг накрыла весь парк тяжелым сумраком и ухнула наземь тугим ливнем. Оливер задыхается в стене быстрых капель, но Флинт не сводит с него внимательного взгляда, и он кладет руку, поверх его кулака, сжимающего мантию.
– Не здесь, – он повышает голос за шумом дождя, получает подозрительный взгляд, но продолжает давить на пальцы, стараясь их убрать.
И Флинт отпускает. Делает шаг назад, цепляет обратно свой ящик и сумку и хватает Оливера за руку, готовясь аппарировать. Но тот успевает выхватить палочку раньше. Перемещение отдается легким головокружением и весьма ощутимым ударом по подошвам ботинок. Вуд переступает с ноги на ногу, выдергивает руку из хватки Флинта и проходит из полутемного коридора в гостиную. Зажигает свет и слышит, как копошится Флинт, стягивая с себя промокшую мантию. Он раздевается сам, сушит одежду и уходит в ванную за полотенцами. Его бьет мелкий озноб и нужна передышка. Он должен хоть немного прийти в себя после этого бурного вечера, чтобы не наломать дров и правильно реагировать на Флинта. Он растирает затылок полотенцем, а второе кидает мнущемуся Маркусу. Тот легко ловит, а потом снова оказывается прямо перед ним, накрывает его руки, сжимающие мягкую ткань, своими и наклоняется близко-близко.
– Оливер… пожалуйста… – шепчет он прямо в его губы, гладит дыханием и крепко сжимает пальцы. – Пожалуйста…
И тот сдается. Так позорно, что у него горят щеки. Двигается навстречу всего на сантиметр, и тут же оказывается во влажном страстном плене. Флинт ласкает его как умирающий от жажды. Пьет его дыхание, трется языком, исследуя зубы, и никак не может им насытиться. Они почти задыхаются, когда Флинт ослабляет напор и позволяет им вдохнуть немного воздуха, но оторваться друг от друга они не в силах. Страсть становится ошеломляющей, и у Оливера от нее подкашиваются ноги. Никогда они с Флинтом не целовались так – сердцем к сердцу, выражая и передавая все свои чувства без утайки. Полотенца падают на пол, и они тут же про них забывают. Флинт обхватывает его лицо ладонями, а потом смещает руки на спину, прижимая к себе с такой силой, что Вуд опять задыхается. Оливер укладывает руки на плечи и пытается хоть немного отодвинуться, но Флинт не дает.
– За-душишь… – еле проговаривает он в его губы, и тот наконец ослабляет хватку.
– Лив… – чуть слышно стонет Маркус, и Оливер моментально вспоминает, как сам точно так же звал Флинта в своих мечтах. Как так же обнимал, выдыхал горячо и ласкал до боли. Тут он ему не соврет.
Он пробует пошевелиться, но Флинт уперт, как скала. Он же просто хочет намекнуть ему, что за его спиной - дверь в спальню, но Флинт не отпустит его, пока не получит ответа прямо здесь и сейчас.
Оливер с силой проводит по его плечам, а потом зарывается пальцами в короткие волосы на затылке. Глаза Флинта закрыты, дыхание сдавленное и жаркое, на скулах полыхает румянец, и эта картина настолько возбуждает Оливера, что тот забывает обо всей своей гордости и ущемленном самолюбии. К черту сомнения, когда он – такой. Открытый, беззащитный и такой жадный. Потом он будет сомневаться, жалеть и корить себя, а сейчас остается только желание.
–Ма-арк… – зовет он и прикасается губами к губам в невинном поцелуе. – Кровать за твоей спиной…
И Флинт распахивает глаза. Почти не верит, но ответный взгляд Вуда наполнен лишь вожделением и страстью, и он расслабляет руки. Тянет его за собой в указанном направлении и валит в мягкую постель. Ложится сверху, зацеловывает скулы, щеки, подбородок, но Оливер опять находит его губы. Целует, стонет и выгибается, притискиваясь еще плотнее. Это его ответ. Он был зол, был обижен, ненавидел его до глубины души, но всегда, всегда любил так же сильно. И теперь не может устоять, когда Флинт сам этого хочет. А тот хаотично шарит под его одеждой, но не может довольствоваться обрывочными прикосновениями, и начинает раздевать. Оливер и сам тянет с него свитер, и, когда они, наконец, соприкасаются кожей к коже, оба не могут сдержать удовлетворенного вздоха. Флинт тут же спускается на грудь, оглаживает плечи, бока, облизывает соски. Вуд стонет в голос, порывисто, задыхаясь, а Флинт издает низкий раскатистый рык и опять сжимает в объятиях что есть сил. Он слишком быстро теряет контроль. Он слишком быстро сходит с ума. Если Оливер и дальше продолжит так стонать, то он причинит ему боль, не сумев сдержаться.
– Марк… – шепчет Вуд. – Ну, давай же…
– Не могу, Лив… Я еле держусь, – Флинт не шутит.
Стискивает кулаки, впиваясь ногтями в кожу почти до крови, и загнанно дышит терпким запахом тела под собой: ветер, мускус и непередаваемый Оливер Вуд. А тот касается кончиками пальцев его щеки, лба, крыльев носа и тянется к губам. И опять, и опять целует, отвлекая, пока осторожно, другой рукой приспускает с него штаны вместе с нижним бельем. Потом тянет на себя, освобождает свой член из трусов, и берет оба в кулак. Чуть сжимает и начинает медленно двигать рукой. Флинт задыхается, стонет, чуть приподнимает бедра, давая больше свободного пространства, и отвечает на поцелуи. Оливер на секунду отвлекается, шепчет в руку смазывающее заклинание и снова начинает ласкать. От возбуждения закладывает уши, губы распухли и уже почти не слушаются. Скользкая ладонь так восхитительно прекрасна, что они не могут продержаться дольше ни секунды. Оргазм накрывает одновременно, вырывает вскрики и встряхивает тела. Сердца бешено бьются, а они загнанно дышат друг другу на ухо, приходя в себя. Долго лежат без движения, а потом Оливер шепчет очищающее для себя и Маркуса, обнимает его за плечи и тянет одеяло на остывающую спину. Он готов провести так весь остаток своей жизни, только бы Флинт был рядом. Мягкая нега убаюкивает, и они засыпают, истощенные полетами и разрядкой.
