— Бабушки — они такие, — Михей рассеянно потрогал лапой пол перед собой. — Всё бы им навести таинственности на пустом месте. Получается, ты мечтал стать Хранителем — ты стал Хранителем. Всё. Конец истории. Баста! Жирная точища! И больше тебе ничегошеньки не надо, хочешь сказать, м? А как же миры за пределами Панайры? Ты же строишь чертежи дальних переходов!

Саартан поморщился и отмахнулся лапой:

— Это всего лишь фантазии. Глупые и детские.

— Саа, — голос Михея стал вкрадчивым. Лис подался вперёд, глядя на Хранителя горящими глазами. — А откуда ты знаешь о кристаллической решётке?

— Что? — Саартан недоумённо поднял брови.

— Ты чётко и ясно сказал тогда: «кристаллическая решётка распадётся». А ещё «погрешность, на которую может искривиться пространство». Я почему-то уверен, что кроме тебя в твоей семье никто знать не знает таких умных фраз. Откуда ты их взял? В книгах вычитал?

— В голову пришли, — Саартан пожал плечами. — Мне особо не с кем делиться своими соображениями об устройстве мироздания. Какая разница, как и что я назову?

— Я знаю, что такое «кристаллическая решётка». И слово «погрешность». А Пустоту Пустотой называют и за пределами Панайры. И Межреальность…

Лоб Хранителя рассекли сразу три хмурые морщины. Гребень на его голове сосредоточенно поднялся и опустился насколько раз, словно живя своей собственной жизнью.

— Что ты хочешь мне сказать? — мрачно спросил Саартан. — Что я родился не здесь? Не в семье? Ты ошибаешься, если думаешь так, основываясь только на том, что я не такой, как все. Потому что радужные драконы время от времени рождаются по всему миру.

— Нет же! — Михей вскочил и возбуждённо задёргал кончиком хвоста. — Родился-то ты, может, и здесь, но, подозреваю, твой дух не отсюда. Твой истинный дух. Твоя Суть.

— Какой ещё дух?

Хранитель начинал злиться. Сперва говорит про уникальность, теперь ещё про иномирность! Чушь полная! Лис облизал нос так тщательно, как будто к нему что-то прилипло. Помотал мордой.

— Какой ты сложный, Саа! Ну, хорошо, — Михей глубоко вдохнул и быстро выдохнул. — А если я скажу, что видел такие необычные глаза, как у тебя, раньше?

— Ты же ничего не помнишь! — Саартан иронично изогнул бровь.

— Я вспомнил, когда подумал об этом. И когда увидел глаза твоих братьев. Обычные, жёлтые. А твои красные, неестественные, с чёрным ободком вокруг радужки. Этот ободок не спрячешь ни магией, ни мороком. Это как печать, клеймо что ли. Кем бы ты ни притворился, в кого бы ни обратился, глаза тебя выдадут. Ты с Изнанки, Саа.

Саартан заскрипел зубами. Схватился лапой за голову.

— Я смертельно устал от твоей болтовни! — процедил он. — Знать не хочу ни про какую изнанку! Я… пойду… поработаю.

Хранитель торопливо исчез за стеной сталагмитов, тревожно прислушался — не бежит ли лис следом? Нет, не бежит. Саартан облегчённо вздохнул. Не думать сейчас! Ни о чём, кроме амулета не думать! Голова у него просто раскалывалась.

Наступил сезон сбора. Долина перед Храмом ещё утопала в зелени трав, но драконы уже готовились к зиме: выкатывали из глубин пещер заградительные валуны, чистили их ото мха и скопившейся плесени, вычёсывали и просушивали на солнце шкуры моргорогов, служащие им одеялами. Михей наблюдал за ними, лениво развалившись на тёплом камне и подставив белый бок ласковым ещё лучам осеннего светила. Высоко в небе над ним резвились молодые драконы, среди которых лис разглядел братьев Саартана. Сложно было их не заметить: они носились с громкими взрыкиваниями яркими красными кометами, распихивая ровесников и явно красуясь перед летавшими отдельной стайкой драконами противоположного пола.

Саартан выполз из пещеры помятый и взъерошенный. Он оглушительно зевнул — почти всю ночь Хранитель заряжал камни силой, выравнивал и маскировал фон амулетов золотом.

— Ты проспал обход, дружище, — Михей приветственно махнул ему пушистым хвостом.

— Там всё равно никого, кроме мышей и пауков, нет, — отозвался Хранитель.

Он подполз к лису и тяжело плюхнулся рядом, щурясь от яркого солнца. Михей оглядел его и прищурился.

— Саа, а зачем тебе крылья? — спросил он.

— А? — Саартан приподнял голову.

— Ты же ими не пользуешься. Когда ты в последний раз вообще их расправлял?

— Ну… — Саартан задумался. — Прошлой зимой без них невозможно было пройти по тропинке: скользко и ветер сбивал.

От пещеры Хранителя вверх к Храму вела узкая, по меркам обычного дракона, тропа. Михей бросил на неё быстрый взгляд, фыркнул. С неба донесся весёлый пересвист. Саартан поморщился.

— Ты о них? — кивнул он в сторону веселящихся драконов. — Почему я не кувыркаюсь в облаках, как птица, которой подпалили хвост?

— Чего сразу подпалили? — надулся Михей. — Есть птицы, которые парят величественно, плавно. Почему ты не летаешь?

— Да летаю я!

— Ни разу не видел. Ты даже за травками-муравками и то на своих четырёх плетёшься! А ведь до луга — ого-го, сколько пиликать!

— Люблю прогуляться.

— Саа…

— Отстань, а? — жалобно попросил Саартан.

Лис наморщил нос, упрямо встопорщив усы. Взгляд у него стал требовательным.

— Не отстанешь, — вздохнул Саартан обречённо.

Он положил голову на скрещенные перед собой лапы и опустил гребень.

— Я так и не смог полететь, — негромко сказал он. Михей замер и, кажется, перестал дышать и моргать. — Мои крылья… они слишком слабые, слишком тонкие. Прозрачные прямо-таки.

— А… А ты когда-нибудь встречал других радужных драконов?

— Нет, в нашей семье, да и в ближайших семьях я — единственный. Слышал только, что все они достигают высоких вершин, за что бы ни взялись, — Саартан хрипло рассмеялся. — Да уж. Крылья — гордость дракона, как и его рога. Рога-то у меня вроде ничего, но вот с полётами не вышло. Так что своих вершин мне не видать.

Лис посмотрел на Хранителя как-то… странно. Не с сочувствием, не с жалостью. Внимательно и… странно. Саартану стало неуютно, и он прикрыл веки.

— Ты не подумай, что я жалуюсь или ещё что-то подобное, — вздохнул он. — Меня вполне устраивает моя размеренная жизнь.

— Вот! — Михей вскочил и топнул по камню мягкой лапой. — Вот, что меня удивляет! Ты смирился! Хотел быть Хранителем — стал Хранителем. Не таким, каким мечтал, но зато громкая должность! Не смог полететь? Ну и ладно, похожу. А с учётом домоганий твоих братцев — так вообще поползаю! Как полураздавленный червь!

Саартан, не открывая глаз, глухо зарычал. Получилось как-то вяло и не внушительно.

— Че-е-ервь, — глумливо пропел Михей. — Червяк. Червячок. Червячушечка!

— Червь сейчас кого-то прихлопнет, как зудящего комара, — пригрозил Хранитель.

— Попробуй. Червявочка, чер…

— Заткнись!

Лис отскочил за миг до того, как на место, где он только что был, опустилась лапа Хранителя.

— Ой, миленький какой! — вдруг раздался сверху мелодичный девичий голос.

Дракона и лиса накрыла широкая тень. Михей хотел было юркнуть за камень, но не успел: на тесную площадку приземлилась совсем ещё юная драконесса. Тёмно-красная, почти вишнёвая, она смотрела прямо на него.

— Твой? — спросила драконесса у Саартана, не отрывая от лиса любопытных янтарных глаз.

— Э-э-э… — выдавил Саартан.

От неожиданности он замер в забавной позе: лапа вывернута и отставлена в сторону, когти хищно растопырены, шея агрессивно выгнута, пасть открыта, глаза выпучены.

— Что с тобой? Тебе нехорошо? — драконесса склонила изящную голову набок и обеспокоенно глянула на Хранителя.

— Я… а-а… э-э-э… ну-у-у…

Михей звонко тявкнул и повёл хвостом, привлекая внимание драконессы. Когда она опять перевела взгляд на него, тот улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой и снова тявкнул.

— Какой хорошенький! — драконесса протянула к нему лапу. — Иди сюда, милашка!