Игорь остановил автомобиль возле булочной. На некоторое время все притихли. Артём прикладывал холодный пятак к шишке. Вадим думал о потасовке на свадьбе: он корил себя, что вместо того, чтобы увалить каждого ударом кулака, стал бить металлической дубинкой.

– Эдик, сгоняй, хлеба купи. Два чёрного. Деньги дать? – Ладан сунул ладонь в карман куртки, нечаянно нажал на сигнал, испугав проходившую рядом женщину. Ему не понравился её испуг, он несколько раз протяжно просигналил, вжимая педаль газа на холостых оборотах.

– У меня есть, – отозвался Бритый.

– Мне батон купи, – сказал Шпана. – Не ем черноту. У меня от неё изжога. – Он вспомнил, как отчим сам жрал чёрный хлеб и его приучал: заставлял есть, не покупая нарочно батоны. Артём ненавидел ржаной хлеб до рвоты.

Эдик зашёл в магазин. Хлеб лежал на прилавке в наклонных лотках. Люди подходили и брали сами. На протяжении прилавка привязаны леской несколько больших вилок для пробы свежести хлеба. Чтобы соблюдать очередь – сооружён своеобразный коридор: на расстоянии метра от лотков в пол вмонтированы металлические перила из нержавеющих трубок, которые начинались от начала прилавка и заканчивались кассой. В магазине тянулась очередь человек двадцать. Кассирша – женщина лет пятидесяти в белом колпаке рассчитывала быстро. Бритый не стал отстаивать очередь. Через людей дотянулся до лотков, взял два кирпича ржаного, батон и прошёл сразу к кассе.

– Без сдачи, – сказал он кассирше, кинул деньги в пластмассовую тарелку.

– Молодой человек, – обратилась к нему пожилая женщина. – Почему вы без очереди? По-вашему, мы от безделья здесь стоим?

– Действительно, – поддержал мужчина лет сорока в очках и сером плаще. – Иди, встань и отстой как все. Не отпускайте его, – обратился он громко к кассиру.

– Парень положил уже деньги, тем более без сдачи, – сказала женщина за кассой. – Не заставлю же забрать обратно деньги и встать в очередь. В принципе, никаких проблем нет. Он положил деньги, и всё. – Кассирша развела руками.

Мужчина в очках тихо выругался, коснулся личности Бритого. Эдик открывал дверь, когда услышал ругательство в свой адрес и повернулся.

– Очкарик! – прокричал Бритый. – Язык прикуси. Или тебе его отрежут.

– Иди отсюда! Язык он мне подрежет. Козлёнок. Взял что нужно, пошёл вон.

– Ты что, борзый дядя? – взвизгнул Эдик. – Ты Гену Белого знаешь? Он сейчас сидит. Вон его брат в машине с друзьями. – Бритый мотнул головой в сторону окна. – Я с ними. Понял? Хочешь, сейчас позову?

– Да зови. Больно напугал.

– Не связывайтесь с ними, – шёпотом сказала женщина. Остальной народ в очереди молчал. – Вы не знаете кто это? Они и ножом ударить могут.

– Правильно, тётка, – сказал Эдик более спокойным тоном. – Можут. Слушай совет знающих людей. Нужно уважать молодёжь, тем более тебе не знакомую.

Мужчина ничего не ответил, пальцем поправил очки и отвернулся к прилавку. Бритый, почувствовав победу, исполнил последний штрих. Он оторвал кусок от ржаного хлеба и кинул в замолчавшего мужчину. Очередь возмущённо загудела. Эдик стоял, словно оратор во всеобщем внимании и гордо ждал, что на него кто-то наедет, уверенный, что такого не случится. А если и рыпнется кто, то за его спиной крутые парни. Они в лёгкую тому намнут бока.

– Ладно, быдляк, ропщите. Только чтобы я не слышал. – Бритый с геройским лицом вышел на улицу.

На ступеньках он едва не сбил старушку, вышедшею перед ним.

– Разве можно так хлебом кидаться? – слабым голосом спросила она. – Тебе на войну бы попасть да поголодать.

– Бабка, лучше не брюзжи, – бросил Эдик фразу, не взглянув на дряхлую женщину в серой шали, спрыгнул через четыре побитые ступеньки.

– А то, что будет, внучек? Ты меня ударишь? – старуха опиралась о клюку, голова тряслась, нижние веки опущены, из глаз текли старческие слезинки. Она вытирала их небольшой серой тряпочкой. Переплетённые венами сухие тонкие ладони дрожали. В глазах застыла неимоверная тоска прожитой жизни.

– Чего тебя ударять-то? – крикнул Бритый в самое ухо на случай, если бабка глухая. – Сама скоро сдохнешь! Пережиток прошлого. – Эдик подбежал к машине, напоследок взглянул на ступени.

Старушка смотрела ему вслед пустыми глазами и слабо покачивала головой.

– Чего так долго? – спросил Игорь, когда Эдик захлопнул дверь. В салоне запахло свежим хлебом.

– Очередь большая.

– И ты выстаивал?

– Я, по-твоему, на придурка похож? – Бритый закурил сигарету, приготовленную ещё в магазине.

– Не прожги мне сиденье.

– Ты постоянно мне об этом говоришь.

– Да был бы ты на умного похож.

Все засмеялись.

– Ты где, кстати, серп урвал? – спросил Мансур. – И когда успел в тачку положить?

– Что, понравилось? Как я жениху галстук срезал? – спросил Эдик, довольный собой. – У него жидкости из трусов чуть не повытекли.

– Надо было тебе ещё молот с собой захватить, – посоветовал Шпана.

– Заглянул в трусы? – усмехнулся Вадим. – Или учуял?

Снова раздался всеобщий смех.

Ладан старался не гнать машину, а перед постом ГАИ сбросил скорость чуть ли не до нуля, повернул налево. Впереди маячили дачи: серые кособокие заборы, серые шиферные крыши, серые тусклые стволы деревьев – серая жизнь.

– Давай, наверное, не поедем на карьеры, всё-таки далековато, – сказал Игорь. – Ни к чему укатывать бог знает куда, чтобы только выпить и поесть.

– Смотри сам, – пожал плечами Вадим.

– Да, – закивал Ладан, – до начала леса доедем, и я сверну. Там углубимся чуть. Я думаю, нас никто не потревожит.

Они ехали по пустой трассе. Теперь Игорь гнал «пятёрку», что называется, с ветерком. Мансур удобно развалился на переднем сиденье, смотрел вперёд, ни о чём не думал и слушал, как Бритый посвящал Шпану в очередную историю про свои сношения. И когда на лице Артёма рисовалось неверие, Эдик требовал от Олега подтверждений. Олег кивал, давал зуб, цокая по передним зубам ногтем большого пальца, голову предлагал на отсечение, клялся, божился, всё как Бритый просил, после чего смеялся и подмигивал Шпане.

Не доезжая леса «жигули» свернули с трассы и поехали по ухабистой земляной дороге. Игорь вёл машину медленно. Они подпрыгивали и шатались в разные стороны. Справа простирались чёрные перепаханные поля, слева – небольшая равнина, поросшая высокой травой, пожелтевшей и посохшей, за которой начинался лесок.

– Блин, ну и дорога, – сказал Шпана. – Яйца из штанин выкатываются.

– Сейчас свернём к лесу, – отозвался Игорь. – Эдик, помнишь, мы в начале лета, сюда тёлку возили?

– Ещё бы, – оживился Бритый. – Такая цаца была. Игорь взял у брата машину без спроса, – начал рассказывать он и рассмеялся. – За что потом по башке схлопотал.

– Хорош трепаться, – Ладан укоризненно посмотрел на Эдика через зеркало заднего обзора.

– Надо, дядя. Сейчас я правду матку говорю. Мы её вдвоём, как только не вертели в машине. Она своими каблуками-шпильками всю панель поцарапала. И сиденье проткнула. Если чехол поднять, то там до сих пор дыра дыркует.

– Брат же сидит на зоне? – удивился Артём.

– Это второй, старший. У него их двое, – пояснил Эдик.

– Что за девка? – спросил Вадим.

– Прикинь, – Бритый подскочил на сиденье, едва макушкой не пробив потолок. – Мы с Игорем решили прокатиться по городу, девчонок снять. Едем, едем, смотрим, около кинотеатра одна идёт. Пьяная вдребадан. Такая вся… в мини-юбке, каблучки высокие, на башке химия горизонтальная.

– Овен, вертикальная, – поправил Ладан смеясь.

Друзья поддержали хохотом.

– Без разницы. Ну мы ей по клаксону о себе знак подали. Она обернулась. Ё-моё, вся в слезах, туш по харе размазана. Но всё равно, видно – тёлка в кус. Игорь приостановил тачку. В общем, тыры-пыры, ей, восемь дыр, что почём. Пожалели. Предложили с нами прокатиться. Она без всякого села. Короче, поругалась сильно с мужем. Он её ударил. Теперь она решила ему отомстить. Ушла из дома, нажралась как тухлая помойка. Время было только двенадцать часов дня. А она бутыль водки усосала. Начала у нас в машине поносить своего муженька. Потом нас вообще ошарашила. Спрашивает, я вам нравлюсь ребята? Просто гуашь у меня от слёз размазалась, а так я красивая до офигенения. Мы ей – конечно, не слепые же, такая деваха за счастье всем. Игорь предложил, типа, хочешь, твоего мужа побьём. Так она нам – нет. Я ему хуже отомщу. Я хочу ему изменить. С кем-нибудь из вас. Ну мы ей сразу, правильно, таких гадов, только таким образом и надо наказывать. Заехали в магазин, купили водки пузырь. Для нас свободно же. Да, Игорь?