Все успели запрыгнуть в автомобиль, кроме Олега. Он в спешке натолкнулся на спину Бритого, задел коленом угол бампера, споткнулся об свою же ногу и упал.

Ладан сбросил газ, продолжая медленно катить машину. Олег вскочил на ноги и получил цепью по голове. Он заорал, не останавливаясь, прыгнул на машину и ухватился руками за решётку верхнего багажника.

– Дави! – заорал Шпана, наблюдавший за Олегом в заднее стекло. Игорь вжал педаль газа в пол. «Пятёрка» набирала скорость, прыгала на ухабинах. Левая сторона колёс катила по бугристому чёрному полю.

– Убью! Убью! – ревел в бешенстве Гриша, непрерывно нанося удары цепью на бегу, стараясь попасть по Олегу. Дважды он промахнулся, нанеся два скрежещущих удара по автомобилю. Олег раз пнул бесноватого Гриню ногой в лицо. Получилось тихо, подошва ботинка едва достала разбитого носа. Следующий удар Гриши пришёлся по голове Олега и порвал ухо. Тот заорал от жгучей боли, едва не отцепил руки. Гриша попытался скинуть Олега, схватился за ступню, но «жигули» тормознули, и он с грохотом, распластав руки и отбив ноги о бампер, упал на Олега. Ладан крутанул руль и дал газу.

Шанхайский Гриша свалился, чуть не утянул с собой Олега, который держался из последних сил и повис на боку. Остальные деревенские далеко отстали. «Пятёрка» проехала несколько десятков метров, подскочила на рытвине, и Олег слетел в кювет. Раздался длинный громкий крик. Игорь остановил «жигули». Друзья спешно втащили бледного стонущего Олега в салон, заливая сиденье кровью. Из бедра торчал длинный кусок стекла. Ладан вырулил «пятёрку» на ровную дорогу, и они помчались отвозить беднягу в больницу. В мрачном приёмном отделении сдали Олега и постарались побыстрее уехать, зная, что сейчас приедут менты. Медики обязаны в таких случаях сообщать в правоохранительные органы. А по разбитой голове Олега, по разорванному уху было понятно, что это всё он получил не семечки грызя. Да и они сами – пьяные, Игорь вдобавок за рулём. И вообще, одному отговориться легче. Рана у Олега длинная, рванная, но неглубокая, нестрашная. Крови много не вытекло. Правда, доктор сказала, если они уедут, то не примут их друга, на что Мансур ответил:

– Его смерть будет вам сниться всю оставшуюся жизнь.

Мансур пришёл к Бритому рано утром, ещё не было семи часов. Он сказал Эдику, что может ещё спать, а ему надо поговорить с Артёмом, прошёл в спальню, где спал друг. Бритый лёг досыпать в другой спальне.

– Ну ты припёрся, – сказал Шпана, разлепив глаза. – Или чего случилось?

– Да что-то не спится. Думаю, зайду, с тобой поговорить. Едем сегодня обидчиков отлавливать?

– Конечно. – Артём встал с кровати, открыл форточку, взял со стула джинсы.

– Если честно, то я вообще сегодня не ложился. Мысли всякие лезут, покоя не дают. Мать приболела, умирать собралась. – Вадим отодвинул стул от шифоньера и сел.

– Как собралась? – встрепенулся Шпана.

– Да, – махнул рукой Мансур. – Это она так говорит.

– А. Я-то думал. Короче, на себя наговаривает? У меня бабулька иногда так тоже. Умираю, умираю, а потом взлетит как ракета и по комнате ураганом кружит.

– Послушай, Шпана. Мне кажется, ты слишком спешишь пойти в армию.

– Мне жизнь надо поменять. Навсегда распрощаться с домом. Я не могу находиться больше в этом городе. Ты же видишь, где я ночую.

– Так вот! – воскликнул Вадим, подавшись вперёд. – И я хочу поговорить об этом. Я так понял, что ты в армию рвёшься просто лишь бы куда. А вот я не собираюсь в армию вообще. Ты об этом знаешь. Мне просто до банальности дико даже об этом представить. Армия. Мало наслышан о ней? – Мансур помолчал. – Вот зона. Ты также наслышан о ней. Ну и что лучше? – улыбнулся Вадим. – Я уже тебе говорил, ты знаешь, что я собираюсь пройтись по зоне. Мне это нужно для продолжения своей жизни. Я без этого не мыслю, как жить. Я хочу поднять свой авторитет. Стать им. Я хочу стать… – Мансур запнулся, – уважаемым человеком. И в дальнейшем, так сказать, стать богатым и великим. Но ведь и у тебя такое в мыслях. Ты тоже хочешь многого достичь в жизни. Ты же не собираешься пахать на государство. Мы с тобой сильные парни. Сильные духом. Это наш главный ферзь. И физикой нас природа не обделила. Я говорю, зачем тебе нужна армия? Пошли со мной по одной дороге. Мне нужен друг. Давай вместе сядем. Вместе будем дела творить. Понимаешь – вместе. Я хотел бы, чтобы у меня был настоящий друг. Я тебе предлагаю сесть, когда придёт время – за людей. Мне помогут. Нам – помогут, если ты захочешь идти со мной. Артём, поверь, мы будем… мы станем крутыми, блатными, авторитетными людьми. – Вадим выдержал паузу. – Настоящими друзьями с большой буквы.

– Мы и так вроде друзья, – пожал плечами Артём, сел на подоконник и уставился на дорогу. – Не знаю, Вадим. Мне кажется всё это чепуха. Сесть мы всегда успеем. А блатным, мне кажется, необязательно быть. Уважаемым и богатым человеком можно стать и без этого, без отсидки.

– Ну и с чего ты начнёшь, когда вернёшься из армии? – подскочил на стуле Мансур, разозлившись за то, что Шпана его не понимает, а если и понимает, то не хочет принять его предложение. – Потеряешь годы. И потом, если надумаешь, как-то не в кайф сидеть старым-то дядей. А сейчас нам пока восемнадцать. – Вадим усмехнулся. – Сейчас ты услышишь слово – блатной, да какой блатной, даже то, что сидел, и руки сразу опускаются. В глаза не смотришь. Он выше тебя. Он тебя может спросить – ты был там?

– Вадим, я не буду ни за кого сидеть. – Шпана поднялся с подоконника, боясь застудить спину. Из оконных щелей сильно сквозило. – Я буду сидеть если… то только за себя.

Мансур замолчал, суровым взглядом посмотрел на друга, который продолжил:

– И вообще, как оно в жизни в дальнейшем повернётся – неизвестно.

– Да, неизвестно, – усмехнулся Вадим, взглянув на Артёма подозрительными и смеющимися глазами. – Захочешь ты сесть со мной или сядешь позже… – Мансур изобразил на лице насмехающуюся улыбку, сжал губы в тонкую нить и покачал головой. – Захочешь стать авторитетом… Представь теперь его, свой авторитет, который должен быть непоколебим. Едешь на тачке, распальцовки кидаешь как путный. А тут мимо фраерок-дедок проходит. И говорит внуку… – Вадим словно вкраплениями выделял каждое слово. – Вон – скажет он, поехал уважаемый авторитетишка, пальцы сгибает, а я его, между прочим, головой в лужу окунал и пинал как последнюю шавку, когда он ужрался в хлам.

– Меня в луже никто не купал! – вскочил взбешённый Шпана и заметался по комнате. Сейчас он ненавидел Вадима всем сердцем и готов влупить другу по роже.

– Как не купали? – спросил Вадим с ещё большей ехидной насмешкой в голосе. – Купали, ещё как купали, – произнёс он издевающимся тоном. – Ты уже сейчас свой авторитет подрываешь. Нажрался до свинячьего визга и пиздюлей огрёб. И дальше пить продолжаешь. Надо делом заниматься. Спортом. Надо стремиться. Надо быть – сейчас. Издавна говорят на Руси – береги честь смолоду. И позору предпочитали смерть!

Артём обиделся на слова Вадима, хотя понимал, что тот прав.

– Всё, я пошёл.

– Куда? – спросил Мансур, смеясь в глаза другу. – Под верблюда там, где муда?

– Сам ты муда… искать этого мужика, – сузил глаза Шпана в злобном прищуре. – Сделаю так, чтобы при такой встрече он не сказал так. Понял? Я своё достоинство не терял! – заорал Артём готовый ударить Вадима. – Я не падал головой вниз и не поднимал очко вверх! А завалить можно каждого. Все мы смертные.

– Завалить можно каждого, – согласился Вадим. – Только один погибает на дуэли, а другой на коленях моля о пощаде. – Между друзьями первый раз образовалось напряжение. – И что ты с ним сделаешь? – поинтересовался Мансур, смягчая тон. Такой Шпана ему нравился больше. Злоба, злоба, злоба, ненависть, месть и уважение к себе. Не будет уважения к себе – тем более упадёшь в глазах других.

– Не знаю, морально опущу. – Артём подумал. – И, естественно, он у меня огребёт так, что визжать будет как свинья, издыхающая в последних муках. Поедешь со мной?