– Я уверен в другом, брат Робер, нашему начальству, да и вашему, думаю, тоже, не очень понравится, когда в городе поползут слухи, что братья из разных конгрегаций режут друг друга почем зря на виду у простого народа, – я спокойно выдержал его раздражённый взгляд.

– Кому есть дело до простого народа?! – презрительно выплюнул он.

– Возможно, и никому, – пожал плечами я. – Но только не в преддверии праздника. Или вы решили встряхнуть начальство перед началом всенародных гуляний?

Брат Робер скривился, как будто прожевал неспелый лимон.

– Может, мы решим вопрос более цивилизованным способом? – спросил я, немного полюбовавшись глухим раздражением собеседника.

– Каким, например?

– Могу угостить вас вином за ужином, – сказал я, заранее зная, что тот откажется, но мне и нужно было, чтобы он отказался. Ведь тогда квар согласится на второй вариант.

– Сопляк, ты с ума сошел?! – брат Робер с трудом справился с изумлением, и я мысленно выдохнул. – Мне приказали привести вас. Я не нарушаю приказы, а исполняю их.

– Тогда я мог бы зайти к вам завтра после обеда, как только закончу все срочные дела в городе, – улыбнулся я. – Конечно, мне нужно будет предупредить кое-кого в конгрегации об этом визите.

У брата Робера заиграли желваки. Мы ещё пободались взглядами, и он отвел глаза. Я же мысленно порадовался этой победе, понадеявшись, что на лице не дрогнул ни один мускул.

– Завтра в три, площадь святого Арсиния, – наконец выплюнул он.

– Как я вас там найду?

– Без всяких хлопот, – Криво усмехнулся Робер и добавил: – Надеюсь, тебе хватит ума сдержать слово, иначе так просто от меня уже не отделаешься.

Когда пятерка кваров удалилась, скрыв под капюшонами разочарование, я понял, что мышцы живота окаменели от напряжения – вот тебе и ледяное спокойствие! А я-то думал, что веду беседу легко и непринуждённо. Эта маленькая победа выпила столько сил, что мне захотелось выпить и расслабиться, хотя финансы у нас уже даже не пели романсы – они читали рэп.

– Где мы встречаемся с Валеной и Аридилом?

– На площади Четырех казней, через три часа, – Оррик шумно выдохнул и признался: – Я уж думал конец. Если бы нас схватили эти, то вместо милой беседы ты получил бы древком копья в лицо и пару десятков пинков по почкам. Для начала. Но я бы предпочел сдохнуть на месте от честного удара мечом.

– Ты бы стал драться?! – удивился я.

– Знаешь, из наших подвалов крайне трудно выбраться целым и невредимым, – сказал он. – Но то, что творят ЭТИ, вообще не поддаётся описанию. Уж лучше погибнуть здесь, чем жить с гвоздями по всему телу, и заживо гнить, пожираемым крысами.

Я представил себе картину, и меня передёрнуло. Тем более что я не понаслышке знал, как выглядит все вышеперечисленное.

– С чего вообще такая «любовь»? Я заметил, что этот брат Робер не слишком жалует инквизицию.

– Долго объяснять, – Оррик пожал плечами. – Во всяком случае не здесь и не сейчас.

Ладно, рассказ подождёт, сначала надо закончить начатое.

– Значит, всё-таки отец Поль, – помрачнел я.

– Вот скотина! – Оррик с трудом сдерживал злость. – Следовало прибить его, когда была возможность.

– Ну теперь-то уже поздно, – заметил я. – Да и не вариант.

Мы постояли, каждый думая о своём. Стража больше не обращала на нас никакого внимания, мимо давно шли все новые гости столицы, о стычке уже мало кто помнил.

– Пойдём что ли? – Оррик кивнул в сторону ворот.

– Да, сейчас, дай мне пять минут – я сделал ему знак подождать и подъехал к лейтенанту.

Гаттон смотрел, как его подчинённые проверяют подорожные. После всего произошедшего отлынивать они не решились и изо всех сил демонстрировали начальству служебное рвение.

– Хочу поблагодарить вас, лейтенант, – сказал я. – За мной должок.

Тот посмотрел на меня и покачал головой.

– Ну, что вы, пустое. Мне было в радость щёлкнуть по носу этих выскочек, – вполголоса промолвил он и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Осторожнее, лейтенант, так можно не дорасти до капитана. Вы встали на нашу сторону у всех на виду. Этот Робер не кажется мне всепрощающим типом.

– Осторожностью не берут города.

– Лейтенант Гаттон, осторожность в нашем мире не синоним трусости, а доблесть в кабаке не признак героизма, – блин, какой же я сегодня умный, но приходится соответствовать миру – Аридил так вообще насквозь пропитан летучими выражениями.

Лейтенанта мои слова удивили и сильно.

– Не ожидал услышать такие речи от столь юного господина, – он покачал головой. – Вы уже дважды за сегодня ставите меня в тупик!

– Это все книги, лейтенант, и хорошие учителя, – усмехнулся я. – До скорой встречи. И помните – я не забываю добро!

Постоянно путаю, что час здесь длится сто минут вместо шестидесяти и в месяце сорок пять дней. К чему я об этом вспомнил? К тому что до встречи с Валеной и Аридилом нам надо было где-нибудь переждать, а любой кабак – это удар по ресурсам, которых практически не осталось. Промочить горло хотелось даже мне – успешное исполнение первого пункта плана, пусть и с некоторыми оговорками, заметно приподняло настроение и навело мысль о заслуженном отдыхе. О завтрашнем визите я старался не думать – выкрутимся как-нибудь, не впервой. И пусть я пока что легкомысленно отмахивался от вопроса, который, возможно, ещё попортит нам кровь, но это будет завтра. Сегодня даже я готов был залезть в кубышку, чтобы почувствовать, что ДОШЛИ!

– Далеко до этой твоей площади? – спросил я.

– Отсюда доберемся за полчаса, – ответил Оррик с сожалением провожая глазами третий трактир. А уж как он смотрел на размахивающих кружками посетителей, которые, видимо, вышли «подышать» свежим воздухом!

В город мы попали уже без всяких препятствий, пройдя по, казалось бы, бесконечному каменному коридору. Он оказался разбит на секции, каждая из которых перекрывалась двойной железной решёткой. Таких секций я насчитал пять, каждая метров по двадцать длиной. Это же целый горный массив, чтоб меня! Сейчас решетки висели под потолком в пазах, и на полу не обнаруживалось ни малейших углублений от удара металла об камень.

– Их когда-нибудь опускали?

– Зачем? – удивился Оррик.

– Чтобы проверить. Вдруг механизм сломался от старости.

– Сделанное гномами не ломается, – уверенно заявил инквизитор, сделал пару шагов, остановился, смерил меня взглядом и заставил лошадь идти быстрее. Видимо, вспомнил, что всё-таки бывает, что и ломаются, но спорить со мной не стал.

Из коридора мы попали на площадь. Я предположил, что она тоже называется Чёрной, и оказался прав. Оттуда в центр вели четыре улицы, три не слишком большие, а одна – целый проспект.

– Тоже Чёрный? – спросил я, но на этот раз не угадал, улица носила название Монашеской и оказалась настолько широкой и прямой, что я подумал: от самой стены можно увидеть реку, разрезавшую Алату почти пополам. Как показала практика, и на этот раз я ошибся: улица всё-таки изгибалась, но отсюда разглядеть поворот не представлялось возможным – все равно что смотреть за горизонт. По ней мы и направились – площадь Четырех казней находилась ближе к середине столицы.

Покидая Чёрную площадь, я оглянулся и снова поразился высоте стены. Утренний туман слегка развеялся, приподнявшись метров на пятьдесят над землёй, но крепость все ещё упиралась в небесное подбрюшье, не обнаруживая своего окончания. Как будто строители намеревались воевать против годзилл. Зачем им вообще понадобилась такая махина и почему город всё-таки попал в руки людей?

– Может хотя бы по кружечке? – вздохнул Оррик, поравнявшись с четвертым по счету заведением, предлагающим путнику скорый отдых, некоторые развлечения, горячую еду и холодное пиво.

Первый раз за все время пребывания на Арли я видел перед собой трактир из камня. Неслыханное расточительство по здешним меркам, и, судя по всему, с соответствующими ценами на все, что здесь подаётся, но на инквизитора было жалко смотреть: матерый муж, без страха бросившийся навстречу превосходящему по численности противнику, глядел на вывеску в форме большой пивной кружки с трепетом матери, взирающей на ребёнка.