– Это самое теплое, что у меня есть. Худи бывшего.
– Ты у него даже одежду утащила?!
– Нет, он сам мне отдал. Кэти, жена его мерзкого дружка Мейсона, рассказывала, что он всем девкам свои шмотки раздавал.
– Да чтоб тебя, Кэти! – рыкнул Мартин.
– Интересно, что он своей Долли из Техаса отдаст? Я сомневаюсь, что у него найдутся шмотки размером с четырьмя иксами.
Мартин хрипло и продолжительно выдохнул через респиратор.
– Чувак, крепись. Гнев – это смертный грех, – шепнул ему Айзек.
– А потеплее ты ничего не додумалась взять? Или хотя бы посередине лета от бывшего сбежать, а не когда зима на носу? – спросил Итан.
– Мне было как-то не до этого, – надулась Моника. – Да и как бы я все это утащила? Значит, скейт, гитара, сумка с вещами. Для куртки просто не было места.
– Ну и как ты теперь жить собираешься? Без денег, без работы. А на улице не потеплеет. Что тогда? Ко мне в магазин переселишься?
– Ну, можно, когда у меня аренда закончится. Это только в декабре, но очень мило с твоей стороны, что ты предложил.
– Это было не предложение! У меня тут не приют для бездомных дочек автозаправочных магнатов! Ты бы хоть иногда задумывалась о последствиях своего поведения!
– Ой, не нагоняй на меня тоску! И так хреново! Мне надо согреться!
– Чай в подсобке. Смотри не обожгись, беспомощная!
Когда Моника гордо прошествовала в подсобку, Итан и Айзек подхватили Мартина под белы рученьки и уволокли его в глухой уголок, где никто не мог их подслушать.
– Слушай, романтический герой, тебе не кажется, что с этим пора уже что-то делать? – шикнул Итан. – Когда ты собираешься рассказать ей правду и забрать домой?
– Я… Просто… Дело в том, что…
– Температура все ближе к нулю, а она носится в твоем задрыпанном худи. Она отжимает еду у толстой девочки. Работать она ни в жизнь не станет. Ждешь, когда она ниже плинтуса опустится?
– Я такого не допущу! Но и торопиться, чтобы все испортить, я тоже не хочу. Надо еще подождать.
– Чего ждать-то? Она сняла хату в том же блоке, что и ты. Она ходит мимо твоих окон в надежде, что ты ее увидишь. Она не подпускает тебя к себе, потому что тебе же хранит верность. Она постоянно говорит о тебе. Да у нее на лбу написано, что она хочет к тебе вернуться!
– А если конкретнее, вернуться к чему? К обижулькам из-за того, что я опять пошел с друзьями в бар? Или к фантазиям о Долли из Техаса? Я хочу, чтобы она думала, что возвращается к надежному парню, который ее любит, а не вот к этому всему, что она говорит!
– Тогда, может, убеждать ее в этом должен тот надежный любящий парень, а не странный Ноа с маской на лице? – сказал Айзек.
– Я бы с радостью, но я просто не знаю, как к ней подступиться, когда она думает, что у меня там какая-то Долли из Техаса!
Краем глаза Итан увидел, как Диана показывает выглянувшей из подсобки Монике в их сторону, и догадался, что сейчас будет.
– Опять обо мне сплетничаете?! – гаркнула Моника.
Мартин нашелся первым, примирительно замахав руками.
– Да мы просто подумали, что могли бы дать тебе свою теплую одежду. Хочешь, я принесу тебе свою куртку?
– Ну, хотя бы так… – пробормотал под нос Айзек. – Мы же попросили его что-нибудь с этим сделать…
– Ни единой нитки я от вас, уроды, не возьму, а особенно от тебя! Ты только и думаешь, как бы подмазаться и залезть ко мне в трусики!
– А ведь и не поспоришь… – вздохнул Мартин.
– Нашел время! – пихнул его Итан. – Мона, в чем твоя проблема? Почему, когда парень хочет о тебе позаботиться, тебе кажется, что он задумал что-то плохое?
– С чего вдруг вот этому парню обо мне заботиться? Мы знакомы всего неделю или около того!
– Ой-вей… – покачал головой Айзек.
– О бывшем, с которым ты была знакома пять лет, ты говорила то же самое. Хотя я, черт возьми, в упор не понимаю, что плохого он тебе сделал! – продолжал Итан. – Не все мужики, знаешь ли, похотливые животные. Если парень предлагает тебе куртку, то ему тебя просто жалко, а не потому, что он хочет затащить тебя в постель.
– Ты просто пытаешься свести своего друга со мной, потому что он не может найти себе нормальную девушку и тебе его жалко, – фыркнула Моника.
– Знаешь что! У тебя не то, что эго до размеров Африки раздуто, – ты просто невыносима! Я поражаюсь, как твой бывший сам от тебя не ушел!
– Ну хватит! – вмешался Мартин. – Мона, перестань вести себя, как… как 13-летка!
– 13-летка? – удивился Айзек.
– Когда говоришь ей, что она ведет себя, как ребенок, она бесится, – шепнул Мартин.
– А-а-а…
– Может, перестанешь уже драму разыгрывать и вернешься к нему? – продолжил Мартин.
– Ого, так сразу! – всполошились Айзек и Итан. – Если он сейчас маску снимет, ничем хорошим все не кончится! И зачем мы только начали его подстрекать?
– Вернуться к нему? – сказала Моника строго. – И что я ему скажу? Что я психованная эгоистичная идиотка, которая не ценила всего того, что он для меня делал, но теперь у меня закончились деньги, мне нечего есть, у меня нет теплой одежды, поэтому я люблю его обратно? Как бы ты себя почувствовал, если б твоя девушка так с тобой поступила?
– Вот это поворот!
– Я уверен, он бы постарался тебя понять, – сказал Мартин.
– Вот уж нет! Я и так пять лет ему нервы трепала. Сама глупостей наделала – сама и буду расхлебывать. А он заслуживает нормальную девушку и нормальные отношения.
Мартин сокрушенно потряс головой.
– Нет, я в упор не понимаю, что заставляет тебя так думать. Ладно. Раз не хочешь к нему возвращаться, просто зайди к нему и забери свои вещи.
– Если она увидит его без бороды и узнает Ноа, будет знатное кровопролитие, – прошептал Айзек Итану.
– Это исключено! – отрезала Моника.
Парни выдохнули с облегчением. Мартин закатил глаза.
– Тогда отправь ему сообщение, чтобы он собрал твои теплые вещи, а я за ними зайду.
– Чтобы он подумал, что я уже завела себе нового мужика? Ни за что! – фыркнула Моника, сложив руки на груди. – Да и он наверняка уже все мои шмотки сжег и устроил ритуальные пляски вокруг костра.
– Твою мать, да что он такого сделал, что ты так плохо о нем думаешь?!
– Невозможная баба, – покачал головой Итан.
– Понятно теперь, почему он боится торопиться, – вздохнул Айзек.
19
В конце концов, Моника вспомнила, что так и не сводила Диану в «Притти Вумэн». Плотнее закуталась в худи бывшего, и они ушли.
– Да уж, трудно с ней, – сказал Айзек Мартину сочувственно.
– А чего ты хотел, когда уводил из дома испорченную богатую девчонку? – усмехнулся Итан.
– Она не такая, – возразил Мартин.
– Серьезно, что ли? Парень, я из тех же кругов. Знаешь, сколько у меня таких было, пока я из Йеля не вылетел?
– А они тебя хоть любили?
– Конечно.
– Что ж ни одна с тобой не осталась после того, как ты из Йеля вылетел?
– А вот это удар ниже пояса.
– Мона от меня не ушла даже после того, как узнала, что мне электричество и горячую воду за неуплату отключили. Когда она любит, она ведет себя совсем по-другому.
– Да она как комнатная собачонка! Ластится, когда ты ей нужен, и тявкает, когда ей нет до тебя дела. А еще она с детства приучена, что ей все подается на блюдечке с голубой каемкой. Она привыкла, что все о ней заботятся и прыгают вокруг нее на задних лапках. Она к реальной жизни вообще не приспособлена. И знает о ней только то, что вычитала в книжках раннего американского романтизма.
– Но со мной же она как-то прожила пять лет.
– Ну так ты все для нее делал, о чем ей было париться?
– Я просто хотел, чтобы она была счастлива.
– Как благородно с твоей стороны!
Мартин с очень серьезным видом покачал головой.
– Не в благородстве дело. Если б не она, я бы сейчас либо в коробке под эстакадой жил, либо валялся на окраине города с пулей во лбу. Когда у меня появилась Мона, я понял, что больше не хочу быть куском обдолбанного дерьма. Так что для меня она спасительница, а не очередная хорошенькая девочка для коллекции.
