От неожиданности я слегка вздрогнул и подскочил со скамьи, но, завидев на пороге Т., опустился обратно, прячась за массивную крышку рояля.

Он прошел вперед, огибая ровные ряды сидений, и мерно захлопал в ладоши.

– А., я поражен, – завороженно произнес он, приближаясь ко мне. – Серьезно, я чуть не разрыдался. Я и подумать не мог, что ты так круто поешь!

– Спасибо, – смущенно выдавил я, прокашлявшись от незапланированного пения, и уже было собрался закрыть крышку, как Т. меня остановил:

– Сыграй что-нибудь еще. Пожалуйста, – поспешно добавил он, присаживаясь на кресло в первом ряду.

Я не стал спрашивать, как он здесь очутился, может быть ему стало скучно, а может я просидел здесь дольше, чем думал. Я просто призадумался, подбирая в голове мелодию, и мягко опустил пальцы на клавиши. Т. слушал, не шевелясь, с открытым ртом наблюдая за моими движениями, а я не смел нарушать эту идиллию и плавно переходил от одного произведения к другому, увлекая его за собой в прекрасный мир творчества. Мы просидели там до поздней ночи, пока глаза сами собой не начали слипаться. Вернувшись в номер, мы довольно шустро приготовились ко сну, и Т. в очередной раз, потянувшись выключить светильник, сказал “А., ты невероятный”. А я и мечтать о большем не мог. Укутавшись в одеяло, я пожелал ему спокойной ночи и с улыбкой провалился в сон.

За окном развернулась настоящая метель. За лобовым стеклом беспрестанно ходили дворники, расчищая видимость от крупных белых хлопьев. Долгий перелет, снег, ночь – жутко хотелось спать, глаза сами закрывались. Д., подперев голову рукой, листал ленту, героически сопротивляясь сну. Мы с Т. разместились на заднем сидении этого просторного минивэна, поначалу разглядывая виды за окном автомобиля, но в какой-то момент, как раз когда мы встряли в пробке, я заметил, что и его одолела сонливость. Явно было видно, что ему неудобно. В этой ситуации высокий рост работал не в его пользу, он пытался то примоститься к окну, то куда-то деть свои колени, которые то и дело упирались во впереди стоящее кресло.

– Т., ложись, мы по ходу надолго застряли, – я похлопал ладонью по бедру, приглашая его воспользоваться мной как подушкой.

Он только несвязно пробормотал что-то отрицательное, помотав головой, и еще больше укутался в свой шарф, прислонив голову к холодному стеклу.

Мы продвинулись еще пару-тройку метров по шоссе.

Я уже сам было начал засыпать, плавно опуская ресницы под тихий трек, игравший в машине. Сложив руки на груди, я клевал носом, изредка поглядывая в окно в надежде, что пробка вот-вот рассосется. Очередная волна, пытавшаяся меня погрузить в сон, сошла так же быстро, как и нахлынула – я почувствовал легкий толчок в плечо. Т., уже видимо во сне, пытаясь принять более удобную позу, сполз в мою сторону. Тихо посапывая с откинутой назад головой под неестественным углом, он уперся в меня плечом, уронив руку на сидение раскрытой ладонью вверх.

С минуту я смотрел на него, позабыв о других пассажирах. А впрочем какая разница, никто не обращал внимания. Так редко он оказывался столь близко, что я мог рассмотреть каждую деталь на его лице: мелкие веснушки, которые можно было сосчитать по пальцам, легкая щетина, дрожащие ресницы. Очень осторожно, пытаясь не разбудить, я потянул его за рукав ближе к себе, укладывая его голову себе на плечо. Как я и предполагал, никто даже не обратил внимания на нас. Под приятным ощущением тяжести его веса я прикрыл глаза, умиротворенно вздохнув. Каким-то невероятным образом рядом с ним всегда было спокойно и легко.

В попытке поправить сбившийся рукав свитера я случайно дотронулся до его руки, которая так и лежала с раскрытой ладонью. Наклонив голову вбок, я еще раз заглянул в его безмятежное лицо – спит. Я снова опустил глаза вниз, посмотрев на его полусогнутые пальцы, и, кажется, начал слышать стук собственного сердца в ушах. В горле пересохло. Я сглотнул, судорожно пытаясь унять разбушевавшееся сердцебиение. Чуть приоткрыв рот, я медленно выдохнул, опуская руку на сиденье между нами. Тыльной стороной дрожащих пальцев я дотронулся до его кисти, нелепо делая вид, что это вышло случайно. Еще примерно с минуту меня бросало то в жар, то в холод от страха, что кто-то может заметить, даже он сам, но я самозабвенно аккуратными касаниями, которые были легче, чем бабочка, проводил по его немного шершавой холодной ладони от пальцев к самому запястью.

Т. шумно вздохнул во сне, отчего я невольно вздрогнул, отдернув руку, и медленно перевел на него взгляд. Нет, все в порядке, просто о чем-то возмутился во сне. Я выдохнул с облегчением, вернув свое внимание за окно к летящим снежным хлопьям, но моя ладонь осталась там же на сидении, едва касаясь тыльной стороной его руки.

В очередном коротком пассаже мне бы хотелось затронуть две фундаментальные темы нашей жизни – скука и любовь. Как же они сочлись в моей голове в один день?

Наши гастроли подходили к концу. С непривычки так долго находиться вдалеке от дома мы начинали лезть на стену. Благодаря нашему менеджеру, да и тому, что у нас собралась дружная компания, все было не так плохо, как может показаться, но все же мы чувствовали некую утомленность. Впереди было два завершающих концерта, но силы были на нуле.

В один из таких вечеров главный наш заводила (ранее упомянутый менеджер) насильно повытаскивал нас из гостиничных номеров и собрал в холле. С легкой растерянностью в глазах мы расселись по диванам и внимали его зажигающим речам.

– Так, джентльмены! – объявил он, хлопнув в ладоши. – Я понимаю, все устали. Поэтому сегодня мы поиграем!

– О, давай, покер, Мафия, Монополия? – с огнем в глазах стал угадывать Т.

– Не, нужно что-то более вовлекающее. Предлагаю начать с Крокодила, а там как пойдет.

Все отреагировали положительно и, заказав несколько бутылок холодного пива из бара, мы разбились на команды. Настроение заметно сменило вектор в сторону гипертимического. Довольно простое действо вовлекло нас, и вскоре нам приходилось извиняться за громкий хохот.

Когда Крокодил немного наскучил, наш менеджер довольно быстро сориентировался и организовал ребусы, названия которых я до сих пор не знаю. Смысл был в том, чтобы из нескольких разных картинок угадать зашифрованное название фильма, фразеологизм или песню. Мы снова разбились на команды: я был с Д., а Т. с нашим продюсером.

Мы не заметили, как пролетело время, но зато внимательно следили за счетом. Пока что наша команда опережала соперников на два очка.

– Так нечестно! Вы с Д. умные! – возмутился Т., когда наша команда в очередной раз забрала победный балл.

– Простите? – ответил я, деловито откинувшись на спинку дивана. – Вы сами захотели вдвоем быть в одной команде.

Менеджер, выступавший рулевым объявил финальный раунд, стоивший пять очков. У наших соперников был шанс взять реванш либо провалиться с треском. Он открыл на планшете ребус из трех разных картинок, по которым нужно было угадать зашифрованный фразеологизм. С полминуты мы раздумывали над вариантами, перешептываясь о возможных ответах, и тут меня осенило.

– Знаю! – тут же выкрикнул я, поднимая руку, и ведущий обратил на меня внимание.

В тот же момент я прочитал в глазах Т., что он тоже знает ответ. Я оказался быстрее буквально на долю секунды. В его взгляде отчетливо сочеталось сожаление об упущенной возможности и невероятная радость от того, что он догадался до правильного ответа. Я застыл с раскрытым ртом, мне так хотелось подарить ему эту радость, так хотелось видеть его восторг от желанной победы.

Эти мысли пронеслись в точности за секунду у меня в голове, и, повернувшись на ведущего, я сознательно назвал неправильный ответ.

– Как же так, А.? – с сожалением произнес наш менеджер, опустив голову, но тут же вскинул ее в сторону Т.: – Неправильный ответ! Т., у тебя есть вариант?