В какой-то степени я был рад вернуться. Еще с минуту я стоял на свежем воздухе с улыбкой принимая радостные объятия парадного входа нашего театра, над которым красовалась странноватая вывеска авторства местного художника. Оглядев широкий проспект, я развернулся на пятках и было прошествовал за угол на пути к служебному входу, как:

– Извините?

Я обернулся, встретившись глазами с какой-то студенткой, судя по внешнему виду. Она очень робко сжимала в руке телефон, то и дело поправляя сумку на правом плече и также, еле выговаривая слова от смущения, назвала мое имя, уточнив, я ли перед ней стою. В некотором замешательстве я утвердительно кивнул.

– Можно с вами сфотографироваться?

Она, подобно трясущемуся кролику, приподняла смартфон, который все это время держала в руке, но уже сияла от счастья, что перед ней стою именно я.

– Да, конечно, – снова кивнул я и подошел чуть ближе, натягивая белозубую улыбку.

Девчушка быстро щелкнула фронтальной камерой на расстоянии вытянутой руки, видимо боясь, что я могу в любой момент исчезнуть, как сновидение. Она поблагодарила меня, тут же пытаясь нелепо поклониться от атаковавшего ее смущения, и медленно стала удаляться, изредка оборачиваясь.

Потянув ручку служебного входа, я улыбнулся сам себе, самодовольно поглаживая себя по груди. Меня стали узнавать. Конечно, это было приятно. Я никогда не стремился стать мегапопулярной звездой, жить в дорогущем пентхаусе и слепнуть от вспышек камер, но безусловно даже такая мелочь не могла не потешить мое самолюбие. В актерское я пошел не ради денег и славы, а ради творчества, мне важнее было искусство, а когда к искусству прилагаешь еще и недюжие усилия, то можно случайно стать узнаваемым.

Поприветствовав коллег в холле, я направился сразу к сцене, ставшей уже такой родной для меня. Все с интересом расспрашивали о моей поездке и опыте телевизионных съемок, но, не желая повторять одно и то же, я вкратце всем отвечал в паре фраз, емко описывая свои впечатления.

Я отворил чуть скрипнувшую деревянную дверь и прошел в закулисье, а затем и на сцену. Здесь я чувствовал себя как дома. Открытая со всех сторон сцена, окруженная рядами из обычных черных стульев. Края сцены подсвечивались светодиодной лентой, что иногда погружало в мистическую атмосферу при правильной игре. Здесь не было ничего лишнего, только небольшое, но уютное помещение в строгих черно-белых тонах. Воображая себе полный зал, я повернулся вокруг своей оси и ушел в поклон, с благодарностью принимая призрачные цветы.

– Ах ты, чертовка, без меня поклоны раздаешь?

Со стороны входа раздался довольный баритон, привлекая мое внимание. Раскрывая теперь уже руки не невидимым зрителям, а своему другу, я пошел ему навстречу, манерно вышагивая словно пава.

С. – так мы обозначим человека, стоящего напротив меня, которого я знал уже многие годы. Это была забавная история знакомства. Когда я впервые приехал в этот город, будучи неопытным студентом, окрыленным своими мечтами, я случайно познакомился с С. на вокзале. Он тогда уже служил в театре около года. Выспросив дорогу у прохожих, я залез в нужный мне микроавтобус и уселся рядом с (тогда еще) молодым человеком, низкорослым и чернявым, который усердно пытался уговорить свой телефон включиться. Я предложил ему позвонить с моего, и так у нас завязался разговор, в ходе которого я выяснил, что С. играет в театре, пробуя себя в экспериментальном жанре. Да, это не шутки, мы встретились в маршрутке. Узнав, что и я выпускник актерского училища, он пригласил меня на пробы. Так и начался мой путь в новом для меня городе. Я был за многое благодарен С., не только за предложение, от которого я не мог отказаться, но и за душевные вечера с теплыми беседами, за поддержку и понимание. В какой-то степени это он меня подтолкнул к тому, чтобы поехать в столицу.

– Как ты? Рассказывай, – нетерпеливо выдохнул он, поглаживая свою густую бороду, и уселся на один из стульев возле сцены.

– Да что там рассказывать, интересно, конечно было… – я только начал скромничать, присаживаясь рядом, как он оборвал мою речь одним лишь взглядом, с прищуром всматриваясь в меня.

– Хм, по глазами вижу, что-то в тебе поменялось. Выкладывай!

Он хлопнул меня по плечу, устраиваясь поудобнее. Отчасти я был рад, что он меня спросил. Я мог доверять этому человеку, зная, что могу ожидать удовлетворительную реакцию на все мои слова. Я рассказал ему все: и про энергетику города, и про новые знакомства, и про процесс.

– А вот этот Т., – он приподнял указательный палец, – видать интересный парень, раз так впечатлил тебя.

На секунду я опешил и не мог ничего сделать, кроме как согласиться. Я не заметил за собой перемены поведения или интонации, когда начал о нем говорить, но то, что это подметил С. меня слегка удивило.

– Ну да, знаешь, он всегда открытый и искренний, на редкость такие люди. Вот когда начинаешь с ним общаться, не думаешь, а просто… понимаешь?

– Понимаю, – задумчиво кивнул он. – Может быть, хоть ему удастся расколупать твою раковину.

– В смысле?

Он вздохнул, подбирая слова, а затем продолжил:

– Я не знаю, в чем причина, но ты закрыт, спрятался в своей раковине и боишься чего-то. Видимо, самого себя.

– С чего ты взял? – тут же возмутился я, поведя бровью. – Я бы не сказал, что я застенчивый.

– Да, на сцене и в жизни ты бываешь очень раскрепощенным, но я скорее имел в виду, что ты стесняешься самого себя. При твоем таланте, внешности, успехах внутри есть что-то, что не позволяет тебе принять себя. Дело тут не в самооценке, ты всем подаешь себя как король, но что-то здесь не так.

На его слова я задумчиво промолчал, не спеша с контраргументами.

– Можешь со мной спорить, но я верю в то, что Бог посылает нам тех людей, в которых мы нуждаемся. Может быть и этот Т. встретился тебе не просто так.

– С., без обид, но не начинай опять про Бога.

– А не о нем сейчас пассаж был, дурень, – он щелкнул пальцем возле моего лба. – Ты изменился, я вижу. Просто хочу, чтобы ты правильно воспринял ту мудрость, с которой к тебе обратилась жизнь.

Он натянуто улыбнулся, поджав губы, и как бы показывая, что закончил диалог, потянулся к сумке, извлекая оттуда текст произведения. Я уважал С., часто он действительно говорил умные хорошие мысли, возможно, он был прав и сейчас. Мне было сложно понять, какой такой урок я должен извлечь из того, что повстречавшийся мне Т. пробудил во мне чужеродное чувство, от которого было и боязно, и неудобно. Ох, если бы все было так очевидно…

Сегодня для меня был особо волнительный день – на ТВ выходил первый официальный выпуск нашего шоу. Я немного нервничал, то и дело поглядывая на часы. Сам процесс съемок прошел достаточно быстро при всей моей вовлеченности, да и плотность работы не позволяла мне помыслить о том, как я буду выглядеть на экране, ведь до этого мне приходилось играть только в театре.

Я ходил кругами постоянно думая об этом, не сумев за день сделать ни одного полезного дела. До эфира оставалось всего полчаса. На канале шел какой-то молодежный сериал, а я пока решил заварить себе чай, как раз в тот момент, как пришло сообщение от Т.:

“Будешь смотреть эфир? Мне уже так не терпится”

Включив кнопку чайника, я одной рукой полез за кружкой, а другой стал набирать ответное сообщение:

“А то! Уже прилип к экрану”

В подтверждение своих слов я вышел в зал, сделал дурацкое селфи возле телевизора и, отправив вслед за текстом, вернулся на кухню. В ответ мне тут же прилетел смеющийся смайлик. Закинув пакетик зеленого чая, я залил его кипятком и устроился поудобнее в кресле, отставив кружку на столик. Поглаживая телефон большим пальцем, я смотрел на экран заставки, в душе надеясь, что Т. напишет что-то еще. Мне было все равно, что именно, но я хотел пообщаться с ним еще немного, а самому на ум ничего не приходило. Больше сообщений так и не пришло. Помяв телефон в руках, я отложил его на поручень и прибавил звук телевизора. Осталось пять минут.