— Подождите минуту, я оденусь, — произнесла она слабым голосом и закрыла передо мной дверь. Она вышла ко мне в цветном халате, смущенно поправляя волосы. — Ну как, заявили о краже? Я не могу долго говорить. Зачем пришли?

— Вернуть долг, — я протянул ей цветы, в которые положил сто рублей. — Это вам за отзывчивость, — говорил я не своим голосом. — Могу я чем-то помочь вам?

— Чем ты можешь мне помочь? — с вызовом улыбнулась Жанна, настороженно взяв цветы. — Ничем. У меня все есть…

- Хорошо! Можно я приеду еще, в более удобное время? — спросил я.

Карие глаза Жанны смеялись надо мной. Ничего, кроме этого безмолвного смеха я не видел, он обижал, смущал меня, и заставлял стоять столбом.

— Тебе сколько лет, милый? — Жанна прижала к губам тонкие пальцы, оценивающе меня разглядывая. — 25 поди! А мне уж под сорок. Куда ты придёшь? В эту дыру? В своем мажористом оперении? У! Зачем, к кому ты придешь?

— К тебе, — ответил я наконец, отходя от обиды. Переход на “ты” казался мне ненормальным, как будто Жанна решила вдруг сыграть роль мамочки, а я был каким-то малолетним извращенцем, домогавшимся ее.

— Топай отсюда, пока не поздно. — громко сказала Жанна. — Помощник…

В ее словах и голосе звучала наигранная грубость. Она хотела вызвать у меня отторжение и поскорее избавиться от моего присутствия, но притягивала к себе ещё больше.

— Я приду все равно, — упрямо заявил я, развернувшись и не спеша спускаясь по узкой темной лестнице. Надеюсь, она понимала, что парня, вроде меня, не испугает продавщица ночного магазина, будь она даже невестой дьявола.

Уже утром мой телефон и скайп не успевали сигналить о новых звонках. Внезапно я стал популярным брокером, с которым хотели иметь дела не просто мелкие и средние трейдеры, но и солидные компании и клиенты. Меня просили об интервью по скайпу. Я дал его прямо на рабочем месте, не отрываясь от работы и шквала предложений. Это был мой шанс, возможно, единственный, и я пользовался им на всю катушку.

Мой рейтинг в “Новом Олимпе” мог взлететь до небес, точнее, до последнего этажа небоскреба, а везунчиков ждали бонусы и почти неограниченные возможности. От коллег я слышал, что боссы не скупились; награждали лидеров всеми благами современной цивилизации. Не знаю, что конкретно они имели в виду, но к этим благам стремились все, от уборщицы туалета до маститого управленца. Я же пока не решил, чего хочу, а чего хотел — добился. Наверное, скромность сейчас не в чести. Хотелки у меня работали, только если я чувствовал, что смогу их обеспечить. Мечтать о топах не в моем характере. Мне претит гонка, бесконечные попытки прыгнуть выше головы, отчего жизнь превращается в один сплошной стресс.

Чего мне сейчас хотелось, так это признания Жанны. Вряд ли она могла понять, кто я такой, какие деньги льются ко мне на счет, какими финансовыми массами я двигаю. Не было у меня только ее плеч и глаз. На биржах не продавались Жанны.

Вечером я хотел вернуться на Промышленную, чтобы раз и навсегда понять, стоит эта женщина моего внимания или нет. Но мне мешал мой неожиданный успех, нужно было сделать кучу звонков, разослать мэйлы с согласием или отказом о сотрудничестве. Освободился я ближе к полуночи, и после краткого забытья снова вспомнил о Жанне. Как было бы классно поселить ее в своей квартире и любоваться ею в любое время дня и ночи.

Это была не влюбленность юного и небрежного к женскому полу парня, а какая-то навязчивая идея, овладеть едва знакомой женщиной, от неё кружилась голова и бросало в жар. Да пусть она хоть превратиться в старуху Изергиль, обернётся свиньей или кикиморой, — думал я, — она должна быть со мной.

И я вернулся. Ничто не мешало мне сорваться с места. Около двух ночи я подъехал к магазину с креативным названием «Двадцать пять часов». О названии я подумал, завороженно пялясь на неоновую вывеску. Наверняка моя знакомая незнакомка придумала его. В магазин я вошел, полный решимости увезти ее, похитить, если будет протестовать.

То, что я увидел потом, заставило меня похолодеть. Лежащую на полу Жанну избивал толстый полицейский. Это был сюр достойный современного никчемного искусства, — хрупкая женщина слабо пыталась встать, а мужик с наслаждением пинал ее ногами, приговаривая сквозь зубы:

— Ах ты, дырка поганая! Решила меня провести! Да я тебя верну туда, откуда ты недавно вышла…

Полицейский не ожидал, что я схвачу его за шкирку и, превратившись в злобное животное, отброшу на прилавки с продуктами. Я действовал воистину как животное, на инстинктах, которые принуждали меня бороться с другим самцом за внимание самки. Мы не дрались в прямом смысле слова, толстяк был слишком неуклюж для полноценной драки с соперником мужского пола. Он ворочался на куче коробок и пакетов, изрыгая самые грязные ругательства в адрес Жанны. Она поднялась на ноги и, вцепившись мне в руку, стала оттаскивать от полицейского, на котором я готов был злобно прыгать.

— Прекрати, прекрати. Хуже будет, — уговаривала меня Жанна. — Все! Хватит, говорю! Не отмоешься потом…

Я, пылая гневом, молча отошел от пыхтящей туши, и приобнял Жанну, громко шепча:

— Ты поедешь со мной. Не останешься тут ни минуты. Мне все равно…

Мы вышли из магазина, оставив полицейского в положении рака, сели в машину и сорвались с места. Немного отдышавшись, я поудобнее усадил свою пятую точку на сидении и спросил:

— Чего хочет от тебя этот мудак?

Жанна ответила сразу, не иначе репетировала:

— Не дала ему…. - она посмотрела на меня с интересом, — тебя как звать?

— Даниил, — ответил я. Дело было не только в сексуальных притязаниях полицейского, это я понял по быстроте ответа. Его Жанна заготовила для отмазки. И я не стал ей подыгрывать. — Давай не ври мне… Жанна! Говори, как есть…

— Сомневаешься, что не дала? Не дала, но вообще-то он думает, что я присвоила себе партию таблеток. Клянусь, малыш, я в глаза их не видела, — призналась женщина с достоинством. Откинувшись на спинку сиденья, она устало прикрыла глаза и вздохнула. — Куда мы едем?

— Куда скажешь. Можем ко мне, — сказал я не очень смело. — Можем завалиться в клуб и потанцевать…

Жанна, не отрываясь от удобной спинки, которая хорошо расслабляла мышцы шеи, помотала головой. Глаза ее по-прежнему были закрыты, по лицу скользнул свет дорожных фонарей. Я видел это мельком, не забывая рулить и говорить:

— Почему нет? Приставать не буду, если, конечно, сама не захочешь…

— У меня дома мать с инсультом лежит и двое племянников, — Жанна, вспомнив о родне, открыла глаза и села прямо. Напряглась, я чувствовал это всем телом. — Поворачивай назад, Даниил. Покатались и хватит.

— Я думаю о тебе много, — признался я не очень ловко. Слова стоило бы переставить местами, но сейчас было не до филологических нюансов.

— На здоровье! Я тоже о тебе подумаю, — усмехнулась Жанна равнодушно. — На том и порешим. Будет о чем вспомнить в минуты вселенской скорби.

— Я вытащу тебя. Будешь моим секретарем? — за эту идею я ухватился, как рыбак за удочку, на которую вот-вот клюнет рыба. — У меня полно работы, а кофе некому подать…

- Не побоишься зечку взять на работу? Я пять лет назад освободилась, с тех пор мыкаюсь по работам. Дорофеев мне предложил место в магазине жены, — рассказывала Жанна без грусти и смущения. Опять строила из себя страшилку. — Так что, он считает меня своей рабыней… Ты тоже будешь?

— У меня ты будешь госпожой. Женщин я не бью. В постели могу быть кротким, как ягненок, — ответил я. Звучало это, как реклама, на которую Жанна отреагировала кривой недоверчивой усмешкой.

Когда женщина не доверяет, это значит, что она начинает прикидывать. — почему, зачем и как? Колеблется. Хороший знак. Чашу весов вполне может перевесить желание проверить правдива ли информация.

— В 6 мне нужно быть дома, малыш, — Жанна второй раз за эту ночь коснулась моей руки. В первый раз, оторвав меня от полицейского, сейчас, чтобы посмотреть время на моих часах. Она повернула их чуть на себя, чтобы увидеть циферблат, и сказала теплым голосом. — Четвертый час, а будто вечность прошла.