Несмотря на то, что я занимал руководящий пост в нашей архитектурной студии, я всегда вел какие-нибудь проекты, а не только руководил. На днях мы завершили работу по реставрации агрикультурной фермы: восстанавливали виллу и прочие здания, а также занимались ландшафтным дизайном, поскольку хозяин решил разбить перед домом сад. В преддверии нового заказа требовалось без задержек сдать текущий проект, поэтому работы у меня было невпроворот.

– Амато! – окликнула моя ассистентка Эмма – жизнерадостная и веселая молодая женщина. Когда один мой друг попросил пристроить на работу дочь своего дальнего родственника, я с большой неохотой взял ее на испытательный срок, пригрозив, что требования к сотрудникам предъявляю высокие. Но Эмма приятно удивила меня и стала моим обожаемым младшим архитектором. – Спешишь?

– Хотел успеть пообедать, – ответил я. – Составишь мне компанию?

– С удовольствием, только зайдем в кабинет, я возьму кошелек.

– Я могу угостить, – предложил я.

– Нет-нет, иначе я с тобой за всю жизнь не расплачусь, – отказалась она, задорно подмигнув.

Мы работали вместе чуть больше года, и за это время стали хорошими друзьями. Эмма была исключительно моим ассистентом, и все проекты мы вели вместе. Если Дамиано во многих проектах выступал в роли главного архитектора, и наши с ним заказы никак не пересекались, то Эмма работала со мной над всеми заказами, которые вел я. Таким образом, мы проводили вместе уйму времени и не только в офисе: мы еще обедали вместе, ездили в командировки и тому подобное.

Почему я не увлекся ею? Неужели она не привлекала меня как женщина? Однажды меня даже Дамиано спросил об этом. Ответ, на самом деле прост: я не завожу служебных романов. Категорически. Поэтому я старался всегда видеть в Эмме только коллегу и подругу и не смотреть на ее аппетитные формы. А так, Эмма – симпатичная, веселая особа, душевный друг, умный и интересный собеседник. Она утверждала, что ей тридцать два года, но я никогда не верил. Выглядела она лет на двадцать семь, не больше, хотя в определении возраста я не был силен.

– У тебя все в порядке? – спросила она, изучающе взглянув на меня.

– Да, а что?

– Ты какой-то слишком задумчивый, будто тебя попросили отреставрировать купол Брунеллески.

– Думаю, это было бы куда меньшей проблемой,– хмыкнул я.

– Чем что?

– Чем задачки, которые иной раз подкидывает жизнь, – отшутился я.

– У Иоланды все в порядке?

– У Иоланды? – Я напрягся. – Да, а почему ты спрашиваешь?

– Они ведь едва вернулись из свадебного путешествия, а ты вдруг такой взбудораженный. Вот я и подумала, может, что-то стряслось, хотя Дами выглядит вполне счастливым.

Какая наблюдательная! Удивительно, конечно, что при столь немаленькой разнице в возрасте мы с ней неимоверно сдружились. Я чувствовал себя в ее компании очень комфортно и обожал болтать с ней о том о сем за обедом или когда иной раз подвозил ее до дома.

– Нет-нет, все в порядке, спасибо за заботу, – тепло улыбнулся я. – Просто работы много, проекты сложные, сроки поджимают, вот я и думаю, как выкрутиться.

Это было правдой. О Каролине я умолчал. Во-первых, вряд ли Эмме интересны мои бытовые неурядицы, во-вторых, я не был любителем обсуждать проблемы личной жизни.

– Если что – давай задания, я покручусь быстрее, – предложила Эмма.

Мы уже дошли до нашего просторного кабинета, когда в моем кармане зазвонил телефон.

– Синьор Ди Флорио? – послышалось в трубке.

– Да, это я, – ответил я, пытаясь понять, кто звонит. Голос принадлежал женщине и был мне незнаком, впрочем, как и номер.

– Вас беспокоит Аннамария Мантовани, директор лицея, в котором учатся ваши дети.

Сердце у меня моментально камнем повисло в груди.

– Да, я слушаю вас.

– Я хотела спросить, контролируете ли вы оценки вашего сына?

– Оценки? – недоуменно переспросил я. – Время от времени, разумеется…

– У вас ведь двойняшки, верно? Каролина ваша дочь? – уточнила директор.

Я совсем испугался. Они что, на пару что-то натворили?!

– Да-да, именно так.

– Однако, если ваша дочь не имеет никаких проблем с учебой, то оценки Элио все более низкие. Особенно меня беспокоят математика и латынь. Если по всем остальным предметам он балансирует между шестью и семью баллами, то по математике и латыни его средняя оценка четыре балла. Вы понимаете, что это значит?

Да, я прекрасно понимал, что это значит: чтобы быть допущенным до сдачи экзаменов, нужно получить минимум шесть баллов по каждому предмету.

Только этого и не хватало!

– Вы меня слышите? – спросила директор.

– Да. Да-да. Разумеется, я понимаю, что это значит, – сказал я, глубоко вздохнув. – Просто я шокирован тем, что вы сообщили. Я не знал, что у моего сына проблемы с учебой.

– Понимаю. Дети об этом умалчивают, полагая, что проблема сама рассосется. Тем не менее, такое редко происходит без усилий. Ему нужно начать учиться. – Она говорила со мной серьезно, но без негатива, и это меня немного успокоило. – Может, ему нужно всего лишь помочь расставить приоритеты? Насколько мне известно, он серьезно занимается теннисом?

– Да. Профессионально, – подтвердил я, меряя шагами рабочий кабинет.

– Я понимаю, но без аттестата зрелости… – она замолчала, давая мне возможность самому представить плачевные последствия.

– Я отлично это осознаю, синьора Мантовани. Обещаю вам, что непременно поговорю с сыном.

– Прекрасно. Также вам стоит поговорить с синьорой Карафоли, профессорессой по латыни и итальянскому. Она ведет этот класс и настаивает на встрече с вами.

– Существуют какие-то другие проблемы? – насторожился я.

– Не знаю, синьор Ди Флорио. Я назначу вам встречу, там и проясните. Сегодня в два часа или завтра в три?

Porca miseria (с итал.: черт подери!), у меня проекты горят, и это время – самый разгар работы! А завтра в два мы будем на объекте.

Я взглянул на часы. Обе стрелки стояли на единичке.

– Хорошо, я сейчас подъеду, – пообещал я, стараясь исключить из своей интонации недовольство.

– Отлично! Спасибо вам за сотрудничество. Я передам профессорессе, чтобы она дождалась вас. Пожалуйста, подойдите к библиотеке.

– Хорошо. Всего хорошего.

Я отключил телефон. В тот момент я остановился у окна и потерянным взглядом уставился на улицу.

Не позвонить ли Каролине и не спросить, что происходит? Почему она молчала о проблемах Элио? Ведь не могла не знать…

Легкое прикосновение к моему плечу заставило меня вздрогнуть и обернуться. Я напрочь забыл, где нахожусь и что нахожусь я там не один. На меня с беспокойством взирали зеленые глаза. Кстати, моя младшая архитектор имела необычный цвет глаз: бархатно-зеленый с золотыми прожилками. А еще волосы у нее были необычного цвета: каштаново-рыжие.

– Что случилось, Амато? У тебя такое лицо, будто купол Брунеллески обвалился.

– Сохрани Мадонна Флоренцию от такой участи! – ужаснулся я. Эмма вопросительно смотрела на меня, и я понял, что от ответа не уйти. Ну что ж, раз она так хочет послушать о бытовых проблемах… – Все куда прозаичнее. Мой сын перестал учиться.

– Совсем?

– Почти. Только что мне звонила директор лицея, чтобы сообщить эту «чудесную» новость. А еще она попросила прийти на встречу с профессорессой латыни и итальянского. С латынью у Элио совсем провал.

– Ох… – с сочувствием вздохнула Эмма. – Наверное, он чрезмерно ушел в теннис.

– Наверное…

– Ты не переживай! У меня такой же безответственный брат! – Видимо, она хотела приободрить меня. – Только он футболист. В свое время родители поседели, пока он не получил аттестат зрелости.

– Все-таки получил?

– Да. И твой получит. Главное – распиши ему в ярких красках перспективу, какая ждет всех неучей.

– Главное – чтобы понял и внемлил… – скептически заметил я.

– Да, с этим у парней бывают проблемы. Но ты поставь ему ультиматум.

– Ему уже восемнадцать, он может и послать меня вместе с моим ультиматумом.