– Ласплакались мы, утю-тю-тю. Мужчиночки мои ласплакались, – закудахтала она.

Грязным коричневым пальцем она вытерла слезу со щеки Демидина и улыбнулась. Потом, встряхнувшись, снова схватила Демидина за руки и, горбясь, как муравей, поволокла его куда-то.

Прошло несколько часов, а бешеная старуха, хрипя от напряжения, всё тащила Демидина по кучам камней, мимо бетонных блоков и колючих кустов. Бедный Константин Сергеевич слабел от потери крови, сочившейся из бесчисленных ссадин. Надежда была только на то, что, когда пройдёт время, он снова сможет управлять своим телом и тогда справится с ведьмой.

Отчего-то он был уверен, что она жаждет завладеть его сердцем, и был готов перенести всё что угодно – любые муки, лишь бы не допустить этого. В этих паскудных местах его сердце казалось таким же надмирным, как само солнце, которое уже начинало закатываться за горизонт.

Теряя силы, Демидин всё чаще расслаблял шею, и тогда его голова ударялась о камни. Наконец, с последними закатными лучами, ведьма остановилась и рухнула на землю, и через несколько секунд измученный Демидин провалился в сон.

Он пришёл в себя перед рассветом. Старуха спала в нескольких шагах, вздрагивая и поскуливая во сне, как щенок. Небо на мгновение расчистилось, и он успел увидеть звёзды. В звёздах была надежда, сама Вселенная смотрела на парализованного учёного Константина Демидина и заглядывала в его прозрачную грудь. Его сердце неожиданно вспыхнуло, послав вверх сноп приветственных искр.

Когда взошло солнце, старуха заворочалась, жуя губами и потирая лицо, шею и плечи ладонями. Кряхтя, она поднялась и помочилась, не стесняясь Демидина, а потом забралась на кучу щебня и стала прислушиваться и оглядываться.

Издали послышался низкий звук, похожий на стрекотание мотора. Этот звук до смерти перепугал старуху, которая, взвизгивая от волнения, принялась рыскать по сторонам, собирая всё, что попадалось под руку, – ветки, охапки сырых от росы листьев, и наваливать всё это на Демидина.

– Заберёт, проклятый, отнимет и заберёт, – кудахтала она, трясясь от страха, и металась вокруг в поисках любого комка грязи, чтобы прикрыть Демидина.

Скоро он был завален мусором и лежал в темноте, слушая приближающийся автомобиль. «Кого она так боится? – лихорадочно думал он. – Того, кто мне поможет? А вдруг это ещё какая-нибудь другая сволочь, даже бо́льшая сволочь, чем она сама?»

Автомобиль приближался. Ведьма уселась на заваленного дрянью Демидина и принялась напевать дрожащим от волнения голосом. Послышался звук открывшейся и захлопнувшейся двери автомобиля, хруст приближающихся по камешкам шагов, и наконец звучный мужской голос сказал:

– Здравствуйте, Наина Генриховна.

– Ах, товарищ майор, это вы! – воскликнула старуха, вскакивая с Демидина. – Здравствуйте, батюшка! А я вот тут шла, шла и так приустала, что села на бугорочек и, верите ли, задремала.

– Задремали, Наина Генриховна, – сочувственно сказал голос.

– Задремала, товарищ майор, – подтвердила Наина Генриховна. – Ноженьки мои не те уже.

– Не те, – с грустью согласился голос.

– Совсем не те, – всхлипнула старуха. – Молодая-то я резвая была. Носишься, бывало, столько всего переделаешь. Хвалили меня, награждали… Эх!

– Да, в молодости вы хоть куда были, Наина Генриховна, – сказал голос.

– Устаю я быстро, товарищ майор, – пожаловалась старуха. – Пройду немного, и уже присесть мне надо, хоть на пригорочке, хоть на кочке какой.

– Можно и я посижу с вами на пригорочке? – вкрадчиво спросил голос.

– Посидите, товарищ майор! Конечно, посидите, – испуганно ответила старуха.

– Благодарю вас, Наина Генриховна, от всего сердца, – сказал майор, и Демидин сквозь набросанный на него мусор почувствовал, как кто-то садится на его лицо.

Прошла минута. Майор посвистел что-то.

– Отдохнули, Наина Генриховна? – спросил он.

– Отдохнула, товарищ майор, – помедлив, сказала старуха. – Вашими заботами!

– Ну так идите отсюда, дорогая моя.

Воцарилось молчание. Демидин задыхался под тяжестью сидящего на нём и боялся пошевелиться. Старуха поднялась.

– Что же вы не идёте? – удивлённо спросил майор.

– Так… Постою маленько, – неуверенно сказала старуха.

– Нечего вам здесь стоять, – сказал майор внезапно заледеневшим голосом. – Я вам приказываю уйти отсюда.

Воцарилось недолгое молчание. Видимо, старуха боролась с собой.

– Там он, товарищ майор, – наконец сказала она. – Сюрприз хотела вам сделать.

– Мне ли вы хотели сделать сюрприз, Наина Генриховна, или моему начальству? – медленно спросил майор. – Впрочем, неважно, я его и сам довезу.

– Давайте мы вместе его покажем! – торопливо предложила Наина Генриховна. – Скажем, под вашим руководством, в соответствии с вашими указаниями. Вас-то и наградят, но, может, и мне чего-нибудь перепадёт. А?

Наступила пауза. Сидящий на Демидине обдумывал предложение Наины Генриховны.

– Мне с вами делить нечего, – наконец сказал он. – Знаете ли, удивительная история со мной произошла. Выехал я из гарнизона, по служебным делам, заметьте, и очень устал. Как вы говорите, притомился. И присел на этот самый пригорочек. Сижу я на нём и чувствую, – он поёрзал по лицу Демидина, – интуитивно, понимаете-ли, ощущаю – что-то важное здесь лежит.

Он снова поёрзал.

– Интуиция, дорогая Наина Генриховна, – это не волшебство, – наставительно сказал он, – а результат опыта и глубочайшей преданности работе.

– Я его оттуда вытаскивала! – крикнула старуха, свирепея. – Зрения лишилась! Вы надо мной смеялись, старой дурой называли. А я вот расскажу кому следует!

– Вот как ты заговорила! – зашипел майор. – Маленький успех – и уже зазналась, приказам не подчиняешься? Да я тебе пять лишних лет жизни подарил! Я тебе приказал убраться подальше? Приказал? А ты, дорогая моя, не подчинилась. Сегодня неподчинение, а завтра что, предательство? Измена? И вот, хоть и тяжело мне это, красавица ты моя малахольная, но я тебя сейчас пристрелю.

– Не имеете права! – в отчаянии взвизгнула Наина Генриховна.

– Имею, милая. За неподчинение приказу, – ответил майор. – И чтобы ты на меня не настучала.

– Не надо, товарищ майор… – умоляла Наина Генриховна.

– Последних своих годочков не дожила, – издевательски закончил майор.

Хлопнул выстрел, и раздался короткий вскрик ведьмы. Демидин почувствовал, что сидевший на нём поднялся и принялся неторопливо отбрасывать мусор. Через несколько секунд Демидин увидел склонившееся над ним румяное лицо красавца-майора, похожего чем-то на лицо солиста хора Генерального штаба. Неподалёку стоял армейский автомобиль.

– Здравствуйте, дорогой Константин Сергеевич! – любезно сказал майор, вынимая изо рта Демидина кляп.

– Здравствуйте… – затёкшим языком прошамкал Демидин.

– Майор Скуратов, называйте меня Альберт Викторович, – представился майор, сгребая с Демидина мусор.

– А где же… Наина Генриховна? – ляпнул Демидин.

Ещё не договорив, он увидел её тело.

Старуха лежала лицом вверх. Нежные, как тополиный пух, седые волосы колебались на маленькой голове от дуновений ветра. Выцветшее платье задралось, приоткрыв худые, обутые в рваные солдатские ботинки ноги. На её груди алело пятно.

Демидин отвёл глаза.

– Наина Генриховна нас покинула, – грустно сказал майор Скуратов, оглядывая Демидина с наглым хозяйским интересом. – Углубилась, так сказать… в иные миры. А мы пока что останемся здесь, Константин Сергеевич, – продолжил он, хватая Демидина за руки и таща его к машине.

– Камушек здесь, извините… Колючечки, – кряхтел Скуратов, не переставая улыбаться.

Но Демидин был уверен, что кусты, больно расцарапавшие ему лицо и шею, можно было бы и обойти. Скуратов внушал ему куда больший страх, чем Наина Генриховна.