— Я бы хотел извиниться… за вчерашнее. За свои глупые слова, — пояснил эльф, глядя на Ронину сверху вниз и отмечая, что сонная она выглядит какой-то слегка беззащитной и невероятно настоящей. Никакого показного пафоса или злости, только обычное раздражение нормального разумного существа, разбуженного в такую рань.

— А ты не мог сделать это часика через три? — прищурилась магичка, подумывая, не зашвырнуть ли в обнаглевшего ушастого подушкой. Потом решила, что сразу не попадет, а за подушкой придется вставать или же тянуть левитацией, а ни того, ни другого ей не хотелось делать. Так что лень победила.

— Нет, я и так не спал всю ночь.

— Экий ты ранимый, — отмахнулась Ронина и встала, нашаривая свои тапки. — Ладно, извинения приняты. Я могу теперь досыпать? — увы, вредное тело решило, что раз уж пришлось вставать, так не грех сходить заодно и в уборную. Магичка подумала, что все равно уже не уснет, но спросила из вредности.

— Я бы… ладно, потом. Я бы хотел немного узнать о тебе, — замялся Истираль, отступая на порог.

— Ладно, ушастое чудовище… — Ронина завязала пояс и направилась к выходу. — Поговорим за завтраком, раз уж ты меня разбудил. А потом займемся делом. Будем дорабатывать взрывчатое зелье до того состояния, когда его можно дать идиоту вроде тебя без риска угробить все живое на милю вокруг. Зря я вообще разрешила тебе сюда заходить… такой удобный запрет был, — продолжила ворчать она, спускаясь вниз по лестнице и слегка подпихивая ладонью специально задерживающегося эльфа.

Истиралю внезапно понравилась эта глупая игра в непослушного раба и вредную магичку. По идее, Ронина должна была его как-то наказать, но она только ворчала и беззлобно подталкивала его ладонью в спину без всяких травм. Это выглядело забавно, если бы он не знал, что она способна выдрать его внутренности при желании прямо сейчас. Учитывая магию, щиты, физическую силу и возможность трансформировать не только посуду в банки… А Истираль в жизни бы не поверил, что она не умеет трансформировать собственное тело… то картина вырисовывалась весьма приличная. К тому же… от одной нелепой догадки эльф похолодел и быстро спустился вниз.

Кто сказал, что Ронина сама не мутировала от собственной магии? Фактически, маги менялись от силы, как и все живые существа. Во-первых, они не старели, и это самый выраженный эффект, который видели все окружающие. При должном желании маг мог жить очень долго, вот только зачастую таковое желание затмевали власть, поиск новых источников силы, золото, гордыня и прочие вещи, толкающие мага на стезю странных поступков, приближающих его гибель. Во-вторых, тела магов быстрее заживали и восстанавливались при ранах и переломах. В-третьих, маги редко чем болели. Они не простужались, как простые люди, не подхватывали чуму разных видов, не разносили заразу, хотя когда-то существовали легенды о чумном маге, который сам не болел, но насылал заразу на неугодные ему деревни и города. Вот только легенды зачастую так же далеки от жизни, как башня Ронины от столицы, поэтому полагаться на них не следует. А в-четвертых… никто никогда не исследовал мага изнутри. Никто не знал, как изменялись его внутренности под воздействием магии. Никто не высчитывал, сколько одаренных детей мог родить тот или иной маг в паре с магичкой, а сколько — от обычных женщин. И сколько полукровок получались магами, а сколько — нет. Никто никогда этого не считал, но наверняка дар передавался из поколения в поколение. Конечно, бывали случаи, когда маги-родители получали в итоге совершенно обыкновенного человеческого ребенка, прожившего короткую и зачастую полную унижений человеческую жизнь, но такие случаи редкость.

— Что, обдумываешь, что такого у меня спросить? — тихо подошедшая сзади Ронина сверлила взглядом изящную шею эльфа.

— Нет, думаю о том, передается ли магия по наследству, — спокойно ответил Истираль, поворачиваясь к ней.

— Переживаешь за сына? — понимающе кивнула Ронина. — Могу сразу сказать, что скорее всего он маг. Нилайя не слабачка, что бы она там из себя ни корчила, а ты тоже обладаешь даром, пусть и свойственным вашей расе. Так что твой сын наверняка маг, и, скорее всего, маги ордена обучат его, как своего. Они ему еще наплетут, что подобрали его на помойке, отмыли, обогрели, приютили, и он теперь им должен до конца жизни отрабатывать дармовые харчи, — она мотнула головой, будто отгоняя непрошенные воспоминания, и взялась собирать завтрак из остатков их вчерашнего ужина и того, что успели приготовить графу. Увы, в такую рань спали даже графские слуги, поэтому пришлось самой заваривать травяной чай и довольствоваться оставленными вчера графскими пончиками.

— Не совсем… я подумал, что маги… ну, тоже изменяются из-за собственной магии и уже становятся не людьми. А потом это передается по наследству и так из поколения в поколение… — пояснил Истираль, почему-то обрадовавшись, что хозяйка помнит о его сыне.

— Да, так и есть. Человек с колдовским даром любого направления теоретически уже не совсем человек, — Ронина задумчиво отпила подогретый крохотным огненным шариком чай. — Дар передается по наследству… он в крови, в костях, во всем теле. Вообще, есть способы от него избавиться, но после этого человек становится просто калекой. Ваши и вовсе мрут еще в процессе, поскольку эльфы намного более связаны с магией, фактически вся ваша жизнь держится на магии…

— Ты… откуда ты это знаешь? — вскинулся Истираль.

— Я читаю умные книжки по ночам, а не страдаю ерундой, — буркнула Ронина. — А еще ты будешь не рад, но орден магов не такие белые и пушистые, как рассказывала тебе Нилайя. Они не гнушаются проводить с людьми и нелюдьми то, что я делаю с неразумными тварями. Их еще живьем потрошат в лабораториях, чтобы студенты выучили анатомию, чтобы знали, где находятся нервные центры, важные артерии и вены, чтобы понимали, как яды действуют на тело прямо изнутри. Представь себе, берут какого-то нищего, травят при студентах ядом, разрезают ему живот еще живому и вываливают внутренности на стол. И смотрят, что происходит поэтапно. Я тоже так училась…

Магичка вовремя подсунула первую попавшуюся тряпку эльфу под нос, поскольку тот не удержал в себе выпитый чай. Истираль фыркнул, сплевывая горечь. Пожалуй, представленная им картина была слишком живой и неаппетитной, чтобы обсуждать это за завтраком.

— Ты так говоришь, будто все, что ты прошла, не было добровольным, — констатировал эльф, когда смог отдышаться и привести мысли в порядок.

— Я рада, что стала магичкой. Иначе я бы давно уже превратилась в мертвую селянку, — вздохнула Ронина. — Да, процесс учебы был длительный и очень тяжелый. Многие наставники вбивали в нас знания силой. Это естественный процесс, поскольку дети не хотят сидеть за столом и учить скучные грамоты.

— Родители отдали тебя учиться насильно? — понимающе хмыкнул Истираль.

— Родители? Шутишь? — Ронина фыркнула и одним глотком допила свой чай, желая промочить горло. — Я сбежала из дому в десять лет. Моя мать умерла при родах десятого ребенка, а мой отец, недолго думая, женился заново. Мачеха решила, что оставшиеся восемь — мою старшую сестру в двенадцать выдали замуж, как только у нее прошли первые дни очищения — слишком большое количество голодных ртов, а потому собралась продать меня заезжему купцу, любителю маленьких девочек. Отцу было плевать, он не собирался меня защищать. Все, что он умел — это пить, пилить доски на лесопилке и делать детей, — магичка презрительно скривилась.

— Я своим ходом и каким-то чудом добралась до города, а перед тем сожгла купцу штаны и все, что в них было. В городе же на меня натолкнулся один из магов и решил, что за ребенка с даром ему доплатит магистр, а быть может, еще и вытащит его из дикого захолустья, в котором он торчал. По-моему, это был Вленск, да, тогда этот город звался Вленск. Оттуда маг перевез меня в столицу, где и отдал в орден, как дикую одаренную.