— Тогда это сделаю я.
— Стой, подожди, нет! — но острое лезвие потайного кинжала уже вошло наполовину в грудь. Густав со скоростью молнии схватился за рукоять и потащил на себя, благо сил у него было сейчас больше, чем у сопротивляющегося Клеза. Из глубокой раны полилась густая багровая кровь, пропитывая собой землю. — Лоуренс! Ты… Господи, Боже! — Густав схватил кусок ткани, попавшийся ему под руку и попытался зажать рану. Слёзы смешались с кровью, он как никогда осознал собственную беспомощность. — Ты должен жить, слышишь? Должен! Лоуренс, прошу тебя, не уходи. Ты не можешь…
— Я рад умереть в компании… такого… человека, — прокряхтел Лоуренс, гладя друга по волосам. — Я верю в тебя, Оська, — на его губах навечно застыла лёгкая улыбка.
— Нет, стой! — он успел подхватить его голову. — Лоуренс! — но веки того даже не дрогнули. — Лоуренс!.. — с его уст сорвался крик, ушедший далеко в лес. — Я… Но как же?! — он аккуратно положил голову друга на мягкую траву. Мысли улетели куда-то далеко, в другое измерение. Перед глазами будто встала пелена, все звуки слышались из-под воды. Краски мира погасли.
Густав не помнил, как он дошёл до своего дома, как положил мёртвого друга на кровать. Не помнил также, каким образом в спальне оказались Найра и Дерек, не помнил, как подготавливали тело к похоронам. Очнулся он только, стоя у заколоченного гроба, лежащего на дне ямы. Монотонный говор священника резал слух, выдёргивая обратно в реальность. Людей пришло совсем немного, даже отец Лоуренса не удостоился появится на похоронах своего сына. Когда речь закончилась, близкие стали по очереди подходить к могиле и бросать на крышку гроба горстку земли с словами благодарности, либо напутственными. Пришёл черёд Густава. Каждый шаг давался ему с трудом, ноги отказывались слушаться. Пока он нёс землю, он почти всю её рассыпал из-за тряски рук. Он бросил горсть, она ударилась о дерево, словно раскат грома.
— Ты всегда был достоин быть любимым, — выдавил слова из себя Хендрикс, чуть сжимая своё горло из-за нервов. — Я рад, что когда-то повстречал тебя. И… — он замолчал. Простояв так пару минут, он шепнул лишь одними губами, — Спасибо за всё. — Густав отошёл от могилы, и рабочие принялись её закапывать. Все гости ушли на поминки.
Столы были накрыты, скатерти выбелены. Ни у кого кусок в рот не лез. Густав стоял в углу, держа бокал вина в руках, и смотрел в никуда:
— Это я виноват, — бормотал он одними губами. — Я надеюсь, ты меня простишь.
— Густав, — окликнула его подошедшая Найра и встала рядом. — Сейчас не время, но… — его голос заметно дрожал, а нервы были на пределе. — Что произошло? Ты вышел из леса с телом Лоуренса на руках, а потом из тебя нельзя было выпытать ни слова.
— Ты должна знать правду, — он опустил взгляд в пол. — Я вызвал его на дуэль, дабы защитить твою честь и свою. Мы бились не на смерть, но…
— Замолчи, — не дала договорить ему Найра. — Нет… Ты убил его!
— Подожди, ты не дослу…
— Заткнись! — рявкнула воительница срывающимся голосом. Последние струнки души были задеты, и истерике удалось вырваться наружу. — Я не хочу больше ничего слышать! — она закрыла уши руками и согнулась в три погибели.
— Найра, я не убивал его! — он аккуратно взял её за плечи, заставляя выпрямиться. Она смотрела на него беспомощными глазами, отражавшими всю ту боль, бушующую у неё внутри. — Пожалуйста, услышь меня, умоляю, — Густав взял её руки в свои и медленно опустил их вниз. — Я не убивал его. Лоуренс решил убить себя сам. — Найра только всхлипывала, слёзы мешали ей говорить.
— Я не верю, — она вырвалась из его хватки. — Ты лжёшь! — каблуки застучали по полу, а после послышался грохот захлопнувшейся двери. Все гости в недоумении оглянулись в ту сторону. С того момента разговоры стали ещё тише, ещё грустнее, ещё тяжелее.
Выйдя с поминок, Густав сразу направился в лес, напрочь забывая обо всём. Следы от его сапог оставались в многолетнем мху, он пробирался сквозь дебри и, наконец, вышел на знакомый путь. Сердце разрывалось в клочья, голос Найры в голове глушил. Как Густаву удалось вспомнить, с момента смерти прошло уже три дня. Он еле переставлял ноги, перешагивая упавшие деревья. Хендрикс за всё этого время ничего не ел и не пил, а сон обходил его стороной. Но потихоньку усталость давала о себе знать. Веки становились тяжелее. Густав ускорил шаг, чтобы не отключиться прямо в лесу. На последнем издыхании он ступил в пещеру, спотыкаясь и валясь с ног:
— Мири!.. — крикнул он внутрь в надежде, что дракон сейчас здесь. Густав увидел размытые очертания тёмно-синих лап, медленно направляющихся в его сторону. Это полностью его успокоило, он почувствовал себя в безопасности и позволил себе отключиться.
========== 5. Огонь, надежды, выбор ==========
— Огонёк? — дракон ткнул его носом в плечо. — Огонёк! — тот не отвечал. С досадой выдохнув, Мири взял его зубами за шиворот и перенёс его в отдельный уголок. Там было навалено сено, перина, шкуры и тёплая шерсть. Густав иногда оставался ночевать у дракона, а спать на чём-то надо было. Общими усилиями они сделали для него отдельную нишу, невысоко над полом, чтобы Хендрикс мог забираться туда, подтягиваясь на руках. Дракон хотел было отойти, но его внимание привлекла перевязанная нога друга. Он сощурился, подошёл ближе и принюхался. — Кровь… — он с наслаждением вдохнул ещё раз. Она оказывала на него дурманящий эффект, уже очень давно Мири не пробовал на вкус человеческую кровь. Он мысленно представил себе ту солоноватую, тёплую, рубиновую жидкость, что медленно стекала по его горлу. Нечто звериное, проснувшееся внутри, манило его вкусить усладу вновь. Дракон сглотнул и всё продолжал непрерывно смотреть на окровавленные бинты. Один удар когтем и человек труп, кровь ему больше не принадлежит. Его раздумья прервала ворона, влетевшая в пещеру. Она бесстрашно приземлилась на пол и пошла в сторону дракона, стуча когтями по камням. — Что тебе надо?! — раздражённо рявкнул на неё Мири, не отводя взгляда от перевязки.
— Карр! — взмахнула крыльями ворона.
— А ну, кыш! — он подул в её сторону, и сильным порывом ветра птицу унесло обратно в лес. — Так-то, — довольно ухмыльнулся дракон.
— Ка! Карррр кар! — возмущаясь, ворона зашла обратно.
— Он человек, спасибо, и без тебя знаю.
— Кар-кар кааа!
— Излечить? — удивлённо посмотрел Мири в её сторону. — Давай сделаем так. Ты скажешь другим драконам, что я съел человека, а об этом случае — ни звука, ясно?
— Кар!
— Я не знаю, как ты с ними будешь общаться. И что, что даже я тебя не понимаю?! Всё, лети, не капай мне на мозги. — Ворона ещё какое-то время сопротивлялась, но вскоре ей пришлось навсегда оставить тёплое и сухое помещение. — И как же ты умудрился-то, Огонёк? — он закрыл глаза, и чешуйки на его голове стали сиять. Возле них появилось магическое свечение, образующие сгусток светлой энергии. Мири приложил лоб к Густаву, и магия постепенно впиталась, не оставив от раны даже шрама. Дракон улыбнулся своим мыслям и вышел на поляну подышать свежим воздухом. Он смотрел на солнце, играющее лучами меж облаков. Вдруг оно ярко вспыхнуло, сильно ослепив. Глаза дракона заслезились, а когда его взор стал ясен, то он увидел в небе силуэт дракона, спускающегося к нему. — Ой, мамочки!.. — боязливо вскрикнул Мири и убежал обратно в пещеру. Так быстро, как только мог, он укрыл Густава всеми шкурами и постарался сделать так, чтобы при этом человек ещё не задохнулся.
— Ленмирион Эрод Крэн! — прозвучал властный голос снаружи, леденящий душу. Глаза Мири округлились, он быстро спохватился и вышел навстречу.
— Тиабальт Глори Шелйен, — он почтенно склонил голову к земле перед красным драконом. Тот был как минимум в три раза больше Мири и мог полностью укрыть его крыльями. На его голове красовались два рога, изогнутых назад, и множество отростков по бокам. От него веяло величием, гордостью, властью… На его голове висела тяжёлая золотая подвеска, а на лбу светился знак солнца. Он больше всего вгонял Мири в ужас. Никогда прежде он не смел видеть правителя столь близко.
