- Кстати. Ну, не «кстати», а просто… - Пан выудил из кармана пачку сигарет и протянул другу. – Сувенир из Высокого, я подумал, тебе может быть любопытно.
Марк посмотрел на него пристально и задумчиво, потом качнул темноволосой головой, глядя куда-то мимо.
- Не нужно. Я не возьму.
- Ну здрасьте. - Фыркнул мальчишка. - Это еще почему?
- Вот сдался мне ваш Высокий Сектор… - В голосе Марка он явственно услышал холод и раздражение.
- И куда мне их, по-твоему, девать?
- Куда хочешь. - Безразлично пожал плечами тот, по-прежнему глядя куда-то в сторону.
- Марк, не будь свиньёй. - Пану вдруг стало ужасно тошно - от нелепости ситуации, своей идиотской обиды и непроходимого упрямства Марка. - Я вообще-то свои деньги на эту фигню тратил. Немногочисленные деньги. - Видимо, что-то в его голосе действительно прозвучало иначе, чем он сам того хотел, но Марк посмотрел на него долго и задумчиво, потом как-то неловко усмехнулся.
- …но только из уважения к тебе твоей дурацкой сентиментальности. - Примирительно произнес он, убирая пачку в карман. Потом вдруг заметно оживился. - Слушай, а ты же теперь что угодно можешь там достать, да? - Темные глаза Марка блеснули недобрым огнем. - Пан - барыга… - нараспев протянул он, давясь восторгом собственной идеи.
- Громче ори, а то не все услышали. - Поморщился мальчишка. - “Что угодно”… Через границу-то, очень смешно. Всю жизнь мечтал на чём-то таком попасться. – «Чём-то таком». Может, и правда лучше уж на таком, чем на том, что на самом деле… - Слушай… - начал мальчишка неуверенно, изо всех сил отводя глаза куда-нибудь в сторону мутного в дымке многоэтажек заката. - Тебе кто-нибудь когда-нибудь нравился?
- В смысле? – Марк сейчас наверняка смотрит на него, чуть нахмурившись, пытливо, но Пан не стал поворачивать головы.
- Ну… Помнишь, во втором классе кто-то притащил книжку, где было про Низких? Почему они зовутся дикими и всё такое…
- Помню, конечно. Нэйт и притащил, он это всегда умел.
- Да. Там говорилось о болезни… ну, которая эмоциональная, а не физическая. Когда ты перестаешь контролировать себя и адекватно рассуждать… из-за другого. Как патриотизм, только… к человеку.
- Любовь, - тихим шепотом подсказал Марк, медленно кивая.
- Да. – Как, Святая Империя, как сказать это вслух? Пан понял внезапно, что пальцы его рук мелко дрожат, и обнял колени, сжав ладони в замок. - Что ты думаешь про это?
- Тебе нужно моё мнение для друга или мой ответ для кадета? – И снова эта проклятая прямота.
- Совсем рехнулся? – Пан обескуражено уставился на него. А Марк, кажется, тоже поменялся…
- Тебе нужно моё мне… - все так же ровно и твердо повторил свой вопрос парень, глядя ему в глаза.
- Конечно, твоё! Буду я…
- Может, однажды и будешь, не зарекайся. – В его задумчивом голосе едва уловимо слышались нотки грусти, от которых Пан невольно поежился. Святая Империя, как же не хватает ему этого человека там, за партой Академии, в общежитии Академии, на её крыше, вообще в той жизни… Сколь многое, наверное, пошло бы совсем по-другому, если бы все они были там вместе: Марк с его поразительной спокойной прямотой, молчун Тур, одним ударом руки умеющий отправить кого угодно на тот свет, проныра Нэйт, вечно таскавший в школу какие-нибудь диковинные книжки и вещицы хвастовства ради…. Отличная команда из них вышла бы.
Или он опять уже думает как кадет из Высокого, а не как нормальный человек?..
- Так что?
- Не жнаю… - просто пожал плечами Марк, сжав губами еще не зажженную сигарету и хлопая себя по карманам в поисках зажигалки. - Что ты имеешь в виду? Отдавал ли я себе когда-нибудь отчет в том, что веду себя неадекватно по причине переизбытка эмоций? Да, но эмоции были другие, гнев обычно, а мне с ними всегда было сложнее справиться, чем тебе, – «Что?» - слишком много сил уходило на это, так что я никогда не стремился в себе ковыряться вилкой. «Нравился»? «Как патриотизм, только к человеку»? Просто есть люди, с которыми нужно держать Устав, а есть, - с которыми можно чуть дать себе слабину. Семья, говорят, - вторая Родина, вот он и патриотизм к людям, но ведь мать с отцом и сёстры – тоже не то, о чем ты толкуешь, верно? А так… Да никогда у меня никого не было ближе, чем ты, это считается? Мне кажется, нет, но аргументировать не смогу – недостаток данных. К чему вопрос-то?
- Да так… - неопределенно махнул рукой Пан, отчего-то раздосадованный ответом друга, - хотелось бы услышать из первых уст, как оно бывает.
- Не бывает «да так», когда речь идет о чем-то, что связано с непокорёнными. Даже тупо из праздного любопытства, так что колись, я же ответил, как мог. Надеюсь, и ты мне хочешь что-то сказать.
Каким-то невозможным усилием мальчишка заставил себя, наконец, взглянуть на бывшего соседа по парте, и слишком многое, кажется, тот прочел в этом взгляде.
- Опочки, - выдохнул Марк ошарашено вместо ожидаемой Паном мрачности, не отрывая своих темных глаз от отчаянных серо-зеленых напротив, полных такой безумной смесью чувств разом, что парнишке стало немного не по себе, - ты это серьезно? Я.. я правильно понял? Приёёём…
Тишина. Так вот в чём дело.
- Паааааан?… - и вот уже по физиономии Марка начала расплываться тщательно зажёвываемая, но всё же неумолимо ехидная мальчишечья улыбка.
- Молчи. – Выдохнул Пан; лицу стало вдруг ужасно жарко. - Убью.
========== Глава 36 Sehnsucht* ==========
[*Нем. «томление, страстное желание, устремление»]
‘cos without your love my life
Is nothing but this carnival of rust*
[*Англ. «…потому что без твоей любви моя жизнь – лишь карнавал тлена» (пер. автора)
Из песни группы Poets of the Fall – “Carnival of Rust”]
Своё восемнадцатилетие Ия встретила с надеждой в сердце, потому что сегодня они с Ладой должны были, наконец, увидеться. Не желая открывать глаз, пока не прозвонит будильник, до которого оставалось еще почти четверть часа, она лежала в постели, укрывшись одеялом до самого лба, и тихо улыбалась. Со дня их последнего телефонного разговора прошло уже больше недели, и это были, кажется, самые невыносимые дни в жизни Ии. Октябрь заливал дождями, работа засыпала домашними заданиями и отчетами, ВПЖ перевернула вверх дном всю квартиру, отец подцепил какую-то мерзкую простуду и четыре дня безвылазно хандрил дома – а Лада всё молчала. Встретиться с Роной на следующий же после их разговора день не удалось – как не удалось и после, и еще через один: то у одной, то у другой, то у третьей девушки вечно находились какие-то дела, не позволявшие вырваться на общее собрание «Зеленого Листа», а звонить друг другу снова так скоро и Ия, и, по всей видимости, Лада, уже побаивались.
Настроение металось как пожелтевший лист на осеннем ветру, взмывая до самых свободных высот над вершинами облезлых деревьев и падая в полные октябрьской грязи лужи по краю дороги. Если говорить кратко - всё было не так. Этого невозможно ни объяснить, ни передать какими бы то ни было словами – просто всё было не так, всё валилось из рук, вгоняя тем самым в отчаяние столь глубокое, что хотелось просто сесть и расплакаться. Словно внутри что-то трепетало, готовое вот-вот оборваться из-за одного неловкого касания, и почему-то было совершенно ясно, что тогда вообще весь мир рухнет как карточный домик, схлопнется – и назад уже будет не собрать, не сложить, не склеить… Всё было не так. Особенно она сама – не так, не там, не с теми… Чувство было, словно все тело ломит – с каждым часом без нее всё сильнее и сильнее, и от этого ощущения избавиться было невозможно ровным счетом никак, оно высасывало все силы, опустошало и изматывало – на пару с холодной осенью. И казалось, что можно отдать полжизни за короткий звонок, за минуту разговора, за одно прикосновение… Да что там, хоть всю жизнь. За то, чтобы хоть на минуту забыть о том, что невозможно, неисполнимо, недостижимо. Чтобы хоть на мгновение избавиться от этого отчаянного желания плакать, казалось бы, без каких бы то ни было на то оснований.
