Сестра, правда, совсем скоро заснула, и Лада, сидя у постели малышки, внезапно поймала себя на том, что снова думает о том парне, Кире Ивличе, а именно, каким, наверное, отчаянно одиноким нужно быть, чтобы решиться вот так просто отдать свою жизнь, не думая и не переживая о судьбе кого-то, кто дорог тебе, но может пострадать из-за этого твоего поступка. Кто может попасть под подозрение, если твое преступление будет раскрыто. Да, Лада и прежде не раз думала о бунте, восстании или чем-то подобном, но только теперь отчего-то в её голову закралась мысль, что в первую очередь, провались такое дело, пострадают те, кто хоть что-то для нее значат, те, кто хоть сколько-то знают её-настоящую. Она сама, конечно, тоже пострадает, но на это можно закрыть глаза, а вот Ина… Возможно ли осмысленно идти на такой шаг, зная, какую цену будет стоить неудача? Кир Ивлич, наверное, был безумно одиноким, если ему нечего и некого было терять… Но в то же время – ведь он был не один. Был еще некто Абель Тарош, были, наверное, и другие, чьи имена уже не узнать, кто помогал им… Что-то в этом стройном ходе мыслей не совпадало, но девушка не могла определить для себя, где именно ошибается, слишком уж малой долей информации она владела, все более опираясь на собственные домыслы. И всё же нужно быть бездушным человеком, чтобы подвергнуть такой опасности других – а вместе с тем бездушный человек и не пойдет против Системы, но станет ее идеальным винтиком. Нет, Лада была уверена, Кир Ивлич не был таким. Хотя откуда ей вообще знать, каким он мог быть, этот отчаянный мальчик, так много изменивший в её мире?

Когда девушка, словно вынырнув из этих размышлений, подняла глаза на сестру, та уже спала, одеяло ровно вздымалась на её груди, и щеки, чуть тронутые румянцем, начали, наконец, приобретать здоровый вид.

Лада смотрела на Ину и все острее ощущала, как эта тишина, давно уже затопившая полупустую больничную палату, незаметно пробирается из комнаты внутрь нее самой, ощущала её в собственном теле… Смотрела и чувствовала, что за прошедшие сутки что-то словно перерубили внутри нее самой, что этот маленький человек больше ей не принадлежит – как не принадлежал, впрочем, никогда прежде, хоть она и думала иначе всю её жизнь. Смотрела и видела, что останется жить, даже если сестры не станет, как и та останется жить без нее по той странной причине, что их жизни – отдельны, что на самом деле их не связывает ничего, кроме каких-то палочек в цепочке ДНК, и пары одинаковых родительских клеток, из которых когда-то обе они выросли в центре зачатия одиннадцатого квартала. Она смотрела на сестру, на «свою» еще так недавно Ину и думала о Лоре, прах которой ветер давно уже разнес по всей Империи, а может быть и за её пределы, если такие правда существовали, о Лоре, лицо которой и она, и Ина знают только по фотографиям, о Лоре, для которой, быть может, была когда-то такой же единственной младшей сестренкой… Без которой сама она, Лада, нормально живет всю свою жизнь.

А потом что-то надорвалось внутри, и Лада поняла, что проще удавиться, чем оставаться здесь, оставаться наедине со всем этим. И было даже не важно, сколько тревоги принесет это сообщение Ие в первые минуты, ведь она все равно всё поймет, что бы ни случилось.

<= «Добрый день. Сможете встретить меня через час у второй больницы?»

Ответ Ии, столь же чопорно-официальный, пришел незамедлительно:

=> «Да. Вы в порядке?» Ах, как же много граничащей с паникой тревоги читалось за этими словами…

<= «Да. Спасибо».

Ия примчалась даже быстрее, чем через час – видать, и правда летела, бросив все свои дела, на каких-то неведомых крыльях над пыльной дорогой, и явно выдохнула с облегчением, увидев Ладу целой и невредимой. Идти по домам пешком, конечно, было неблизко, но хотя бы небольшую часть этого пути было решено всё же пройти, сделав вид, что обе они забыли, сколько дел еще ждет их дома. Говорить об Ине больше, чем необходимый минимум, Ладе не хотелось – особенно о том, что она чувствовала только что в больничной палате, - однако и нагружать друг друга какими-то будничными мелочами казалось еще более чем всегда, абсурдно.

- Как ты думаешь… для чего это всё? – Тихо произнесла, наконец, Лада после непродолжительного молчания, не поднимая взгляда он земли, и Ия даже не могла увидеть ее лица за полями черной шляпки.

- Что именно?

- Всё. Жизнь. Тебе никогда не хотелось понять, кто ты, найти своё место?..

- А того места, которое дала Империя, мало?

- А если оно не нравится? – Лада подняла голову на Ию, и карие глаза ее гневно сверкнули. – Если я хочу сама выбирать?

- Боюсь, не в этой жизни, - качнула головой та, явным усилием сдерживая себя не хмуриться. – В этой выбирают только меньшее из зол.

Девушки замолчали ненадолго, минуя скопление людей на перекрестке, свернули с узкой 27ой улицы направо, на широкую 12ю, и, пытаясь держаться хоть сколько-то в стороне, продолжили этот тихий разговор.

- Знаешь, - задумчиво произнесла Лада, - наверное, это здорово – быть нужной. Даже не кому-то – не тебе, Ине или маме, - но вообще… Чувствовать себя причастной к чему-то… - она замерла на миг, потом встрепенулась, - и правда, вдумайся: «причастной», быть частью чего-то…

- Это все Система, - холодно отозвалась Ия на слова девушки, - это она вбивает в наши головы мысль о том, как важно быть винтиком в механизме, как важно поддерживать рабочее состояние механизма, работу без сбоев.

- Нет. Нет, Ия, это другое, и Система тут ни при чем. Послушай, я же прекрасно понимаю, что без моего хлеба в семь утра никто не умрет с голоду, а Средний Сектор останется стоять на своем исконном месте. Просто, понимаешь… ты, наверное, не понимаешь, если говоришь то, что говоришь, но иногда я думаю о том, что… что я словно и кому-то другому делаю приятно своей работой. А не только полезно и «как надо». А если не работой, если как-то еще… Должен же быть способ? – Карие глаза в обрамлении темных ресниц смотрели на Ию так по-детски наивно, что какой-то неприятный комок невольно сжал той горло. - Что-то, что изнутри подействует, что разбудит их… Чтобы им захотелось жить.

- Опасное дело ты затеяла, Лада Карн, - задумчиво качнула головой Ия, - заставить людей чувствовать…

***

Позабудь хоть на миг,

Кто есть я, кто есть ты,

Пусть два лёгких облака

Станут одним

Где-то на краешке неба*

[*Из песни группы Flёur – «Два облака»]

Пан так и не понял до конца, что же это было: в случайные совпадения он с некоторых пор не верил наотрез, но на подстроенную встречу, судя по пылавшим глазам Алексиса Бранта, это тоже не было похоже. Пан теперь частенько проводил большие перерывы на крыше – не то желая уединения, не то в слабой и недозволенной надежде встретить там Алексиса. В общем-то, надежда эта была не пустой, и его он действительно частенько там видел: утром Алексис курил, еще более хмурый, чем сентябрьское небо над их головами, а пятеро старшекурсников снимали показания с тех самых приборов возле него, которые в прошлый раз так удивили Пана. Разумеется, они даже не поздоровались, лишь сдержанно кивнули друг другу. А потом, когда уже близился вечер и голова пухла от правил и сроков хранения документов разной степени важности (после лекций Мастера Бергена голова почему-то и так всегда пухла, а тут он еще огорошил какими-то странными новостями про полевые сборы в декабре… Пан так ничего и не понял про них, только разозлился, что последний выходной в году и тот придется учиться), Алексис неожиданно возник как из-под земли. Пану он показался каким-то непривычным, даже встревоженным, а потом вдруг выяснилось, что завтра вечером они встречаются «как и в прошлый раз» - у входа в парк в 19.00

Хоть Пан и пришел минут на десять раньше назначенного срока, Алексис Брант уже ждал его на скамье чуть в стороне от входа. По сравнению с прошлым разом, сегодня в парке было почти безлюдно, однако молодые люди все равно забрели в какую-то глушь (Пану даже показалось на один глупый миг, что блуждать в поисках выхода он будет очень долго, останься здесь один). Оказывается, в парке был даже небольшой прудик, заросший ивами по берегу и тиной по дну, возле которого и решено было осесть.