Можно хоть всю жизнь играть того, кого в тебе видят окружающие, и искренне верить, что это ты и есть. Но однажды, вероятно, произойдет что-то, после чего ты больше не сможешь продолжать так дальше. Что-то, что откроет тебе глаза на тот простой факт, что ты – другой. И ничто и никто больше никогда не сможет тебя переубедить. Что ты будешь делать? Сможешь ли ты вообще себе самому поверить и самого себя отстоять?.. Что, если нет? Сломаться? А что, если да? Возможно ли это на самом деле – жить, принимая себя «не таким»? «Не таким» равно для самого себя и для общества, неизвестно, что еще тебе в итоге окажется сложнее.
Странные и недобрые мысли ходили в голове Алексиса весь следующий день, не давая толком сосредоточиться на работе.
Что останется от него самого, если снять все ярлыки и этикетки? Если отбросить светло-серую форму и кольцо Мастера, если забыть о том, что он Брант, что он Высокий, что у него нет права на ошибку и нет права обнять того человека, которого единственного за всю свою жизнь ему так сильно хочется обнять. Что останется от него самого, если выбросить из головы само существование Устава, должностных обязанностей и прочей Имперской шелухи?
Земля дрожала под его ногами.
Кем он окажется - бунтарем? Нет. Диким? Нет. Высоким? Да нет же. Неужто, как и Пан Вайнке, он окажется не более чем мальчишкой, умеющим лишь виртуозно лгать и притворятся кем-то другим, прячась и скрываясь за этим выдуманным образом?.. А меж тем, что-то же должно остаться. Что-то, что окажется неподвластно всем этим классификациям. Или все-таки нет? Ведь неспроста люди так сильно боятся мыслить себя вне придуманных ими рамок и ярлыков, добровольно навешивая их на себя все больше и больше. Так и получается тот самый порядок, о котором так сильно печется Империя. Выходит, Империя все-таки права, и люди не могут оставаться адекватными без нее, логично? Логично. Тогда почему что-то здесь всё равно кажется ему неправильным?
Самое жуткое, однако, было в другом, а именно в том, что кроме всех прочих, и сам Пан не видит в нем, Алексисе Бранте, ровным счетом ничего дальше этой блестящей этикетки – вернее, не хочет видеть, пока сам не ткнешь его носом. Хотя, если посмотреть с другой стороны, разве не стало бы все еще хуже, если бы он увидел? От осознания своего страха быть воспринятым в глазах Пана таким же потерянным мальчишкой Алексису стало тошно. Или не от страха, а от самого себя – за то, что позволяет себе испытывать этот страх и позволяет себе не доверять этому человеку. Хотя куда уж доверять больше?.. Да и разве стал бы он говорить мальчишке все, что говорил, и делать все, что делал, если бы тот действительно видел одну лишь эту «этикетку»?.. Если бы мальчишка был таким же, как и все прочие…
- Мастер Брант… Простите, к Вам можно? – Напарник нерешительно сунулся в приоткрытую дверь.
«Нет», - так и подмывало Алексиса ответить ему, но такую роскошь он явно не сможет позволить себе еще очень долго – до получения второго кольца как минимум, а то и до третьего.
- Конечно, Виктор, - отозвался он, словно пытаясь всё еще ухватить исчезающий конец той последней мысли, которая так отчаянно улепетнула из головы от голоса Второго Мастера, чтобы вернуться к ней чуть позже.
- Мастер Брант, мне тут пришли документы на индивидуальные тренировки. Что у нас насчет выездов в этом году?
- Выездов? – Алексис, едва сдержав вздох, опустил голову на руку. - Ну да-да. Совсем вылетело из головы. В декабре, как всегда.
- Мастер Брант, Вы поедете? У меня ведь десятого операция… Но я могу в начале месяца…
- Виктор. – Алексис прервал его неуверенную речь решительно, но вполне мягко. - Во-первых, выезды должен проводить один и тот же человек, чтобы видеть работу каждого по отдельности. Во-вторых, на них обычно ездят Первые Мастера, так уж заведено, что мы с кадетами имеем больше общения, чем вы.
- Но ведь в прошлом году…
- В прошлом году ездил мой предыдущий напарник только по той причине, что мне ровно накануне Криске сломал запястье, и я не успел вовремя ночью попасть в клинику. – Надо кстати, поинтересоваться, как у него дела, у талантливого мальчишки Ноэла Криске с третьего курса, давненько он его не видел. – В этом году, вне всяких сомнений, поеду я. Так что подготовь мне в ноябре их личные дела и выбрось это из головы.
- Благодарю.
- Даже не вздумай. Без индивидуальных выездов в этом году ты вполне проживешь, Виктор, а вот без новых легких – вряд ли.
- Ну да… Просто выходит как-то глупо – свалился Вам на голову с бухты-барахты, толку от меня нет, на весь декабрь пропаду… Я, наверное, смогу из больницы работать если что. Только не сразу…
- Моё сломанное запястье моему предыдущему напарнику тоже не очень-то кстати пришлось в последний месяц года, но ничего, справились же. Так что забудь об этом. Подготовишь все документы и уходи на больничный, когда будет необходимо. А вообще постой-ка. Раз уж речь зашла, давай сразу их и распределим, - Алексис перелистнул тонкий экран настольного календаря на три месяца вперед, задумался на мгновенье и продолжил, - смотри, всё как раз отлично складывается, в декабре пять выходных… Рот, Кое, и Вайнке справятся без особых усилий, в этом я более чем уверен, так что их ставим в конец – в этом же порядке, шестнадцатого, двадцать третьего и тридцатого числа соответственно. Кое и Вайнке хваткие и находчивые, они из любой ситуации выберутся, да еще и удивят своим решением, Рот… Рот, конечно, теоретик и консерватор, а не практик, но, думаю, поразмыслив, тоже все решит. С Данишем сложнее – Даниш агрессор, ему бы в рейдеры идти, а не во внедренных… Но этот может взять свое простой физической силой. Давай Даниша на девятое-десятое, а Драй у нас так и так пойдет первым – если дотянет до декабря, конечно. Мда, с Драем сложнее всего, он сейчас исключительно исполнитель, ему транквилизаторы не дают принимать самостоятельные решения. Они ему вообще ничего не дают сейчас… - качнул молодой человек темноволосой головой. - Посмотрим, может, придется советоваться с медкомитетом, что с ним делать, если он не потянет.
- Хорошо, слушаю Вас. – Кивнул младший Берген с каким-то едва уловимым облегчением в голосе. - Я сделаю им объявление сегодня же, у нас занятие через два часа.
- Спасибо, Виктор.
Алексису показалось, или этот мальчишка, чуть не выпорхнувший сейчас за дверь, реально боится его до стука зубов?
Тридцатое декабря… Что ж, прекрасно. И даже не пришлось ничего придумывать.
========== Глава 31 Раны ==========
Как странно бывает,
Но даже нежность порою
Нам причиняет боль*
[* Из песни группы Flёur – «Два Облака»]
Тишина. Тишина была внутри, переполняя каждое мгновение её жизни. Тишина была снаружи, затапливая больничную палату. Тишина была даже на работе, заглушая все посторонние звуки.
Отек окончательно спал уже к следующему утру, но выписать Ину врач обещал только на третьи сутки, хотя на следующий после происшествия день девочка уже была почти в норме. Увидев сестру, малышка встрепенулась и посветлела, почти, как показалось Ладе, улыбнувшись – как минимум, глазами. Медсестра, проводившая Ладу в палату, правда, тотчас напомнила Ине (а заодно и предупредила тем самым Ладу), что говорить девочке, равно как и принимать твердую пищу, пока нельзя – горло было немного повреждено дыхательной трубкой, и царапинам внутри еще нужно время, чтобы полностью зажить.
«Ох, девочка моя, и угораздило же тебя… - только и смогла, качнув головой, вымолвить Лада, когда медсестра покинула палату. - Мама обещала к тебе вечером заехать, часов после семи-восьми. Надеюсь, посещение разрешат, ведь раньше она с работы уйти не сможет…»
Пока Ина не спала, Лада, не очень представляя, о чем может рассказать четырехлетней сестре, вынужденной молчать, не вовлекая ее в разговор, тихонько читала вслух «О трех храбрых», однако мысли её были где-то далеко. Даже не в прошлом, не в детстве, когда она воображала себе подобные приключения в каждом походе от дома до детского садика, но с настоящими храбрыми, которые, оказывается, действительно существовали в этом странном мире.
