Первая неделя новой жизни завершалась – как, впрочем, и все предыдущие недели – в молельном доме. Родители, разговорившись с семейством Шински (а это был первый раз, когда Лада увидела всех шестерых её членов вместе), задержались где-то во дворе, а девушка, не желая держать сестренку на холодном осеннем ветру, зашла внутрь раньше прочих. Ничего нового, разумеется, как и ничего интересного на службе не происходило: те же гимны, что и всегда, те же строки, те же слова, давным-давно проговариваемые автоматически без капли осознанности.

«…и да будет каждый из нас достойно носить своё имя и статус Среднего, и да восхвалит Империю…»

Интересно, где бы и кем бы она была, если бы родилась не у своих родителей? Лада, кажется, и сама удивилась своим мыслям, всколыхнувшим внезапно сознание. Глупости, невозможно, она же здесь… А если бы она была Высокой? Или… увидела доимперский мир. Дикий мир, где люди не контролируют себя. Мысль эта словно тяжело ударила ее по голове. Нет, дикие – это очень страшно, это постоянная опасность и нестабильность…

- Лада! – Ина почти дернула ее за руку, и добавила едва различимым шепотом, - ты спишь? Я в туалет хочу…

- Нет. – Тряхнула головой та, выныривая из своего омута. - Идем, Ина, найдем папу и маму. Или сразу пойдем домой, хочешь?

Оказывается, девушка даже не заметила, как молитва подошла к концу, и Оратор благословил слушателей на день отдыха, и толпа пришла в плавное движение, направляясь к выходу, заполняя огромную залу тихим гудением пчелиного улья.

- А ну стоять, Карн. – Уже возле самого выхода чьи-то пальцы потянули рукав ее нового платья, широковатого для тонкой руки, и девушка замерла испуганно, задержав в груди последний вдох. - Больше никуда от меня не убежишь, - Лада вздрогнула, словно облитая внезапно из ведра ледяной водой, и тут же успокоилась, узнав любимый голос. И снова занервничала, едва сдерживаясь, что бы не обернуться по сторонам в поисках устремленных на нее взглядов родни, - только попробуй еще когда-нибудь так поступить, - шепот девчонки, кажется, походил более на шипение, клокотавшее разом негодованием, досадой и облегчением, - не знаю, что я с тобой сделаю… К следующей субботе, - продолжала она всё тем же едва слышным шепотом, - ты мне составишь план, когда, зачем и насколько долго ты будешь у родителей, когда будешь забирать из детского сада сестру и когда будешь заходить в магазины. А стоять в молельном доме ты будешь около четвертой колонны женской половины. Запомнила?

Лада поежилась и внутренне улыбнулась:

- Да.

- И подумай, когда тебе удобнее будет узнать новости.

Не взглянув на нее больше, Ия скользнула вперед и растворилась в толпе, вылившейся из молельного дома на широкий двор-площадь.

- Кто это был, Лада? – Маленькая Ина выглядела почти любопытной.

- Кто? – Девушка отвела максимально безразличный взгляд от лица сестры и теперь пристально высматривала кого-то впереди себя, по-прежнему крепко сжимая ладошку девочки.

- Тётя, которая подошла, она разве ничего тебе не сказала?

- Да учились вместе, откуда-то про мою свадьбу узнала. Пойдем, маму с папой найдем.

***

Измочаленный нудной духотой молельного собрания, Пан, наконец, закончил конспект восьмой главы «Теории и структур управления (Пособие для начального уровня)», подписал разрешение на проведение субботней ночи в Среднем Секторе и, закинув в рюкзак неизменный планшет, телефон да смену белья, направил стопы к платформе третьего уровня монорельса, благо, от Академии путь до него занимал не более получаса, а длинными ногами мальчишки – и того меньше, да на самом монорельсе минут сорок-пятьдесят. Правда, до темноты домой теперь все равно вряд ли добраться…

- Всеединый нас сохрани, Пан, да ты совсем… - матушка всплеснула руками так нелепо эмоционально, что мальчишка невольно внутренне напрягся.

- Мам, тише…

- Икаб, ты только взгляни на нашего мальчика! - Воскликнула она, оборачиваясь в короткий коридор, соединявший прихожую с кухней, из которой веяло теплом и запахом тушеных овощей (и как только матушка за четырнадцать лет так и не уяснила, что он морковку и кабачки на дух не переносит?). - Совсем как не наш, дай я на тебя посмотрю! - Женщина взяла сына за плечи, стремясь повернуть и осмотреть со всех сторон, будто не видела полгода, а не три или четыре недели.

- Мам! Мама, спокойнее будь… - Пан спешно обернулся вокруг своей оси для нее и осознал внезапно, что на последней фразе повысил голос. Ему снова стало не по себе.

- Даа, суровый мальчишка-то стал, - спокойно качнул головой отец, появившийся в дверном проёме, - не то, что мы, Средние, да, Майя?

- Кадет как кадет… - тихо и сдержанно отозвался тот, расшнуровывая массивные ботинки и думая невольно тяжело о предстоящем ужине. «Да я сам становлюсь проклятым Высоким» - мысль эта внезапно горячо ожгла Пана отчаянием и презрением, граничащими с паникой.

В комнате Пан скинул пилотку, пиджак, стянул через голову, расстегнув лишь до половины, рубашку, сменил форменные брюки на мягкие домашние штаны и откинулся на спину на узком диване. Смешно, как эта тесная комнатушка все еще хранила какую-то его тень, уже не являясь в полной мере его комнатой. А пройдет несколько лет - и она будет принадлежать какой-то девчонке, которая еще даже не появилась на свет… А он… Он к тому времени будет заканчивать Академию Службы Империи в Высоком Секторе.

Какая нелепость.

Пан поднялся и, проверив, нет ли новых сообщений на телефоне, отчего-то досадуя, вышел из комнаты к родителям. Ну а чего и от кого он, интересно, ждал? Простой ужин состоял из тушеных овощей с жареными куриными голенями, чая с рассыпчатым печеньем и огромного количества вопросов, которые родители, кажется, копили и берегли специально все эти дни, прошедшие с его последнего визита домой - хотя был ли это теперь его, Пана, дом?.. Мальчишка отвечал неохотно и сухо, если вообще отвечал – подавляющая часть того, о чем любопытствовали родители, разглашению не подлежала.

- Что у вас там, про того психопата-то говорили? - Простота и прямота, с которой Икаб Вайнке, высокого роста худощавый мужчина лет тридцати-тридцати двух, чьих светло-русых волос уже коснулась ранняя седина, задал сыну этот вопрос, отозвалась в мальчишке странным, саднящим чувством.

- Психопата?..

- Ну, мальчишку-бунтаря, что сверх новостей?

- Сверх новостей? - Бесцветно переспросил Пан. - Да все тоже самое… - он закрыл лицо ладонями, понимая внезапно, что даже не знает сам, что говорили о покушении в новостях Среднего Сектора, а так же как отчаянно хочет спать и как больно отчего-то ему быть здесь и сейчас и вести эти странные разговоры с матерью и отцом, которые не имеют ни малейшего представления о том, чем он вообще живет, что происходит с ним в последние полгода и в какую дикую, нелепую историю он ввязался в день их первой с Алексисом встречи. (Опять он, расколоться Империи, называет его по имени…)

- Мам, пап, давайте до завтра, а? Устал, что сил нет. А вы мне тогда и про сеструху расскажете, наконец, идет?

- Конечно, Пан… - Ему показалось на какое-то мгновение, что при упоминании о мелкой от матери почти что физически ощутимо повеяло теплом, но он отогнал эту странную мысль прочь и поднялся из-за стола. Мальчик вдруг очень остро и четко почувствовал, что в этом доме к нему сейчас относятся куда более как к коменданту ВПЖ, нежели как к сыну Средней семьи, и любые его слова и даже просьбы будут услышаны его родителями исключительно как приказы. Мороз продрал по спине от этого открытия.

А в пятом квартале, казалось, ничего и не изменилось вовсе. Аккуратно ступая следующим утром по изломанным бетонным плитам, Пан взобрался на второй этаж полузаброшенной фабрики: несколько лет назад всё правое крыло разворотило взрывом газа (а, может, и не газа, чему-чему, а новостям не верить парнишка научился отлично), а до восстановления так дело и не дошло – не то финансирование не дали, не то еще что помешало… Это крыло Пан знал отлично, как собственную комнату в родительском доме, потому что это было их с Марком и Туром любимое местечко в школьные годы. Сейчас, правда, Тур от него быстро сделал ноги как от чумного, да и не велика потеря, переживет. Уж что-что, а хватать и просить остаться он никого не собирается, бесчувственное он бревно. Да уж, Высокий Сектор выглядел, конечно, садом цветущим по сравнению с этой промзоной. Да что там, он в принципе выглядел садом цветущим…