Тем не менее, как всегда некстати (подобное вообще не бывало кстати), в голову лезли мысли о том, что завтра у него два часа с четвертой группой первого курса, а это значило, что он снова получит возможность видеть истинную причину своей головной боли. Алексис выдохнул, едва не рыча от злости на себя самого, и зашел в очередной кабинет.

Почему этот мальчишка? Почему, внезапно как снег на голову?.. Слова, сказанные Оурманом, все никак не выходили из головы. Безумие чистой воды, с ним, Алексисом Брантом, решительно не может случиться ничего подобного. «Чувства»… Бред. С кем угодно, но не с ним. Со Средними, с Низкими, с неблагонадежными, но не… А всё же, если вдуматься… Алексиса не переставала снова и снова впечатлять та странная двойственность, которую он изначально видел в Пане: каким резким и острым тот бывал с людьми – подавляющим их большинством, – неосторожно дерзким и закрытым, и как при этом странно и неловко зажимался порой, когда дело доходило до хоть какой-то человечности, не говоря уже о тех редких и почти диковатых моментах, которые за всё недолгое время их знакомства можно было пересчитать по пальцам, когда они вдруг оставались один на один. Словно ёж, сворачивающийся клубком в собственные иглы… Алексису казалось, таких, как Пан, видно насквозь, на много шагов вперед – такими были Йен и Кайн с нынешнего третьего курса, Тео со второго, таким может оказаться Колин Кое, когда чуть освоится… У этого же мальчишки каждый поступок и каждое слово оказывались в итоге почти до абсурда внезапными и – наверное, это было бы самым точным из возможных определений – словно бы неподходящими к привычному ходу жизни, не состыковывающимися со всей Системой. Мальчишка покорял не только дерзостью и резкостью каждого своего слова, оставаясь при этом безупречно бесстрастным внешне, но и удивительным чувством собственного достоинства – весьма необычным для четырнадцатилетнего Среднего явлением. И Алексису виделась какая-то страшная сила, незримо рвущаяся изнутри него, которую – Мастер еще не успел понять - Пан не то не осознавал сам, не то, напротив, с гордыней демонстрировал. Быть может, даже и то, и другое в равной мере.

…и это влекло, безумно влекло Алексиса – то, как Пан ничуть не стушевался и не изменил своей крайне вызывающей манеры общения, не смягчил резкой прямоты. Но самым непонятным для Мастера осталось иное – его собственная внезапная уверенность в том, что этому человеку можно доверять, что этот человек…слишком презирает Систему, что бы бояться её. Это безумный риск для него самого, Бранта, - брать под своё начало такого неблагонадежного, но, провалиться Империи, из кого еще, как не из такого «человека без привязанностей» может выйти что-то дельное? Доверять неблагонадежному, прекрасно, лучше ты и придумать не мог.

«Непокорённые»… Признаться, сегодняшний разговор тоже никак не выходил из головы Мастера.

«Непокорённые»…

Нет, Оурман бредит. Это интерес, это не более чем его, Алексиса, заинтересованность мастера в своих подопечных, логичная и понятная, а Оурман точно попросту бредит.

Вдох вышел каким-то неровным и рваным.

Проклятая погода, проклятая головная боль, дежурство, проклятый…

Почему он постоянно о нем думает?

Внезапный всполох молнии за окном заставил Алексиса невольно вздрогнуть и выкинуть из головы все эти странные мысли. Дело, однако, было не в буйстве стихии: свет электрических ламп в классной комнате как-то нервно дернулся – и моментально погас, погружая в непроглядный мрак, как можно было понять по отсутствию огней за окном, не только весь учебный корпус, но и вовсе всю Академию, и еще дальше, сколько мог различить глаз, весь центр Высокого Сектора. Алексис мысленно выругался и почти что ощупью спешно направился к выходу, стараясь, насколько то вообще было возможно, не сломать шеи, споткнувшись ненароком о мебель или высокий порог комнаты. Однако ж… Мысли внезапно смешались в голове Мастера, и нервное возбуждение окончательно одержало верх над всем прочим, что занимало его голову весь этот день. Однако ж одна такая авария может вызвать сбой ни много ни мало всей Системы. Холодок пробежал по спине молодого человека, когда он, скользя рукой по стене безлюдного темного коридора, спешил к электрическому щитку в противоположном его конце: выходит, ни камеры наблюдения, ни пропускные пункты, ни сигнализации, ни элементарно база данных не будут работать до устранения аварии?.. А сколько времени может понадобиться – в такую-то погоду? Широкие шаги молодого человека гулко отдавались в дальних концах пустого коридора Академии. Алексис, никогда прежде за двадцать лет своей жизни не попадавший в подобную ситуацию, почувствовал себя настолько голым и уязвимым, что волосы зашевелились на его голове. Это полное безумие, быть того не может, что б авария коснулась всего Сектора, это же… Это же просто погода! Да что она значит по сравнению с мощью Системы?

Осветив щиток широким экраном телефона, молодой человек по привычке провел туда-сюда картой-ключом (разумеется, не работающим), сообразил, досадуя на себя, в чем дело, и, ловко подцепив крышку, открыл незапертый щиток и щелкнул язычком небольшого рычага в левом его углу. Мягкий красный свет аварийного освещения затопил коридор, придавая ему вид едва ли не еще более мрачный, чем тот имел в темноте. Где-то в левом крыле гулко простучали по лестнице чьи-то спешные шаги. Охрана? Ремонтные службы? Ох, и устроит же он им веселую жизнь, если сейчас не обнаружит хоть одного там, где ему должно быть. Нажимая на ходу сенсорные кнопки телефона, Мастер свернул на лестничную площадку и, не глядя себе под ноги, едва ли не бегом сбежал четыре пролета вниз; в голове его роились отнюдь не самые приятные мысли о том, что можно успеть натворить даже за пять или десять минут полного и повсеместного отключения видеонаблюдения, а короткие гудки в телефоне настойчиво давали понять, что связаться с начальством будет не так-то просто, как казалось всегда… Интересно, насколько всё плохо в Среднем Секторе? В Среднем? Причем здесь Средний?.. Алексис понял внезапно, что головная боль незаметно совершенно отпустила его и, резко вывернув с лестницы за поворот второго этажа, едва не столкнулся с человеком, столь же стремительно шедшему ему навстречу. Мастер резко остановился, чуть не поскользнувшись:

- Доброго… - начал было он, поднимая взгляд, но слова стали комом поперек горла, а сердце подскочило, пропуская удар: в пустом, едва освещенном коридоре, где не работала ни одна из камер, ошарашенный и напряженный, перед ним стоял, широко распахнув свои лучистые серо-зеленые глаза, Пан Вайнке.

О да, его глаза. Взгляд, которым он смотрит на Алексиса на уроках – это не взгляд ученика, это именно то, во что так внезапно ткнул его носом Даниел. Это чувства. Руки Мастера отчего-то покрылись внезапно мурашками, заставляя его вздрогнуть.

И какого дикого он тут опять забыл?

«Святая Империя, Высоких сохрани… - пронеслись в голове Алексиса первые строки праздничной молитвы. - Только не ты, только не сейчас…» За долю секунды весь мир словно сделал тройное сальто, завязавшись к тому же в узел и вывернувшись наизнанку: отключенные камеры, ни души вокруг… «Я не буду тебя прикрывать» - холодно прозвучал в голове голос напарника, и ледяной пот вновь прошиб Алексиса, куда сильнее, нежели прежде. А если электропитание дадут, когда…

Он, что, серьезно думает о том, о чем думает?

Времени сомневаться не было, как не было и сил; здравый смысл лежал поверженный и всмятку раздавленный чем-то куда большим, чем-то совершенно необъятным, душащим изнутри… Сейчас или никогда. К диким Оурмана. Всё к диким. Что-то внутри оборвалось и ухнуло вниз, к самым пяткам.

- Идем, - коротко бросил он, стремительно увлекая растерянного Пана за собой по коридору.

========== Глава 11 Без[д]умные ==========

В этом мире хоть что-то, наконец, изменилось,

Ты вернулась домой не такой, как вчера*