Возраст: 15 лет (д.р. 27.05)
Рост: 170 см.
Вес: 62 кг.
Образование: с.ш. № 4 девятого кв. С.С.
Средний балл: 7.9
Родители: Исаак Кое (35 года) учитель с.ш.№4. Дана Кое (36 лет) учитель с.ш.№4.
Братья, сёстры: Крис Кое (17 лет) медбрат, квартальная больница №1.
Примечания по учебному процессу: широкий кругозор, очевидное внешкольное самообразование, однако пассивность на занятиях в классе. Накопление знаний ради самих знаний(?)
Примечания по общению в коллективе: крайне общителен – награни навязчивости, как следствие конфликтность. Может болтать часами, ничего не сказав по сути, т.о. избегая нежелательную\неинтересную ему тему. Умеет поддерживать нейтральные отношения и сглаживать конфликты в коллективе. Всплесков эмоциональной нестабильности за последние три года зафиксировано не было.
Примечания по работе: Опыт работы отсутствует.
Примечания по быту: Имеет отметку о нарушении комендантского часа по причинам, от него не зависящим (нарушение движения общественного транспорта в связи с ДТП). В семье обстановка благоприятная. В быту небрежен и неаккуратен, неприхотлив. Курит.
Примечания по здоровью: дефект речи – функциональная дислалия (звуки [р]-[р’]). Планировался родителями как левша, однако заявление было отклонено Центром Зачатия как чрезмерная индивидуализация.
Интересно, как много о них знает Брант? А главное, что же так крепко привлекло его внимание и мысли, чего сам Даниел заметить в упор не может? Что зажигает синие глаза напарника тем бешеным огнем, который он сам не в состоянии потушить, когда говорит о них? Брант, конечно, тот еще трудоголик и настоящий фанат своего дела, но это… Это – другое, этого прежде не было.
Сидя за своим рабочим столом, Даниел Оурман перезапустил видеозаписи закончившегося недавно урока и снова сконцентрировал всё своё внимание на трёх фигурах из семи.
А если дело не в кадетах, а в самом Бранте? Проклятый мальчишка, что он может скрывать за всем этим беспокойством? Он же себе места не находит… Колина выбрал сам Даниел, напарник – Артура и Пана, но с Артуром все прозрачно. Значит, дело в Пане – напряженном, подозрительном и словно всегда недовольном и озадаченном самим присутствием Второго Мастера на занятиях их группы. А с Брантом он не такой – по крайней мере, не был таким два часа назад на их первом занятии. Бранта он жрёт глазами как…
Горячей волной – с головы до ног.
«Святая Империя сохрани. Брант, это худшее, что ты мог придумать».
Молодой человек взглянул на часы на левом запястье и, запустив пятерню в густые волосы, на мгновенье задумался. Нет, скорее всего, еще не поздно успеть. Одним движением сгреб в дипломат необходимые мелочи и рабочую технику со стола, подхватил серый форменный пиджак и пулей вылетел в коридор, наспех заперев дверь. Выглянул в стеклянную стену коридора и чуть выдохнул – автомобиль на месте, значит, и напарник еще здесь. Бесцеремонно дернул ручку его кабинета – заперта – и, не сбавляя скорости, застучал твердой подошвой новых ботинок по ступеням лестницы. Пролёт, два, три, просторный холл Академии, кивок вахтёру вместо прощания, жаркая улица… и широкая спина Первого Мастера в паре метров от черного автомобиля.
- Брант! Брант, стой, не игнорируй меня! - Даниел одним широким шагом преодолел последние три ступени, оказываясь возле машины Алексиса…
========== Глава 9 В ловушке ==========
Щелчок зажигалки, едкий вкус табака во рту, терпкий, почти жгучий… Лада поперхнулась, неловко кашлянув, и втянула в себя новую порцию дыма - на сей раз без кашля, только ноги почти тотчас сделались какими-то ватными и непослушными. Это был ее маленький, давний секрет, хотя она и не знала, зачем прячет от родителей тот факт, что временами покуривает - когда на душе особенно скверно. Курил, в общем-то, почти весь Средний Сектор, и это было совершенно нормально, тем более в ее семнадцать лет, но все равно девушке словно бы хотелось иметь что-то только своё, взрослое, раз уж совершеннолетие так в итоге ничем и не отличается от детства до тех пор, пока не выйдешь замуж. Разве что родители теперь не знают, куда тебя деть, а ты чувствуешь себя жуткой обузой и тоже не знаешь, что со своей жизнью делать. А курение пошло еще со школы, когда постепенно стало заметно, что на тех, кто курит, и смотрят немного по-другому, так, словно они уже получили совершеннолетие, хотя им и было только по тринадцать-четырнадцать лет. Тогда-то Лада и делала свои первые затяжки: в предпоследнем, четвёртом классе, едва ей самой исполнилось четырнадцать, чтобы показать всем, что она тоже чего-то стоит, несмотря на хорошие и даже отличные оценки в табеле. И, надо сказать, желаемого добилась, и смотреть на девочку стали иначе, когда увидели с сигаретой в тонких, замерзших на весеннем ветру пальцах, - как на равную, ‘свою’, а не растерянного ребенка, каким воспринимали первые три школьных года.
Восьмое июля, понедельник. Прошло уже так много времени, почти неделя, а Ии всё не видать. То ли она работает как проклятая круглые сутки, то ли Высокие и вправду научились читать мысли на расстоянии, и она ее избегает. Нет, сегодня Лада дождется ее, хоть весь день здесь просидит, но дождется! Девушка откинулась на спинку скамейки во дворике своей тридцатиэтажки и, запрокинув голову, вперила взгляд в затянутое тяжелыми тучами небо. Ох, быть грозе. На северо-западе, над Высоким Сектором, уже, кажется, хлынуло… Еще утром совсем синий, небесный свод чернел буквально на глазах, причем именно чернел, а не просто темнел – таких жутких туч, нависших, казалось, над всем миром, Лада вообще не могла припомнить в своей жизни. И в воздухе – ни ветерка, словно вот-вот грянет, с минуты на минуту. Скорее бы уже.
В какой-то неестественной тишине пустого двора было слышно, как с тихим потрескиванием тлеет сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами. Нет, сегодня она определенно дождется Ию Мессель и скажет ей всё, абсолютно всё, что думает! Уж вечером-то в понедельник она должна дома объявиться. Ладу вообще за время, что она, откровенно сказать, совсем не по Уставу бездельничала без работы, немало впечатлило то, насколько мертвым и пустым кажется Средний Сектор в будние дни; а она – одна, как пятое колесу у машины, всё никак не может найти себе места в общем механизме…
Сигарета потухла и отправилась в мусорный бачок возле скамейки, Лада выпрямилась и оправила серую юбку, ровно закрывающую острые коленки, и снова окинула взглядом родной двор. Ни души.
Смеркалось. Кучка младшеклассников спешно пересекла двор и скрылась в полутемном входе шестого подъезда, где-то в отдалении просвистел по второму ярусу поезд.
А потом – внезапно, словно кто-то резко повернул вентиль - небеса прорвало сплошным потоком воды, с шумом обрушившейся на пыльный асфальт. Лада вскочила со скамейки, но за пару минут, а то и меньше, что добежала до подъезда, успела промокнуть почти что насквозь. По черному небу ходили молнии, и девушка, спрятавшись на крыльце проходной, отряхивая выбившиеся из-под шляпки локоны, поняла внезапно, что совершенно упивается этим зрелищем и этим моментом. Девушка вообще не очень понимала, как можно считать плохой ту или иную погоду, а тем более грозу – ведь, может быть, хотя бы погода была тем, что приносило какое-то разнообразие во вселенское уныние Среднего Сектора? Гром меж тем рокотал нещадно, после каждой вспышки, и летние сумерки за считанные десять или пятнадцать минут обернулись совершенной ночью. Лада вдохнула полной грудью свежесть грозы, почти физически ощущая, как отступают тревоги, будто смываемые стремительными потоками воды, и сама подивилась тому, как сильно ей хотелось бы, что бы буря стала еще сильнее, чтобы смела весь привычный, устоявшийся миропорядок. Чтобы смыла постоянную усталость родителей, духоту молельного дома по субботам, смыла отравляющие воздух фабрики, дни вторичной воды, отупляющие своим однообразием телепрограммы и постоянно работающие камеры видеонаблюдения…
