- Электрощитовая и дизельная электростанция прямо, - сухо махнул рукой заместитель директора, обращаясь к рабочим и словно уже забыв о самом существовании девушки в трех шагах от себя, с едва скрываемым интересом разглядывающей помещение, - фильтровентиляционная – налево, за углом, там же и продовольственная, но о ней можно и позже позаботиться. Санузел и медкомната – направо, туда, верно, - кивнул он одному из рабочих, кто не ушел вслед за товарищами в первые названные пункты, но стоял перед ним, ожидая распоряжений, - запасной ход с тамбуром и предтамбуром тоже проверить обязательно. Что, Мессель, удивлены? – Внезапно обратился мужчина к девушке. - Мотайте на ус, ко всему надо быть готовыми. Война нам, конечно, не грозит, а вот та же радиация, например, может снова расшалиться. Чего нам от природы ожидать, сейчас никто предсказать не может… – Голос его звучал на удивление бодро в этой, казалось бы, мрачной, давящей атмосфере приближающихся насилия и смерти. - Это хорошо, что Вы меня встретили, я давненько сюда не заглядывал, а стоило бы… Да что уж, сюда вообще никто давно не заглядывал, видите? – Он обвел странное помещение задумчивым взглядом, но что-то подсказало Ие, что ей не стоит задавать лишних вопросов, каким бы дружелюбным ни казался сейчас зам. Она прошла глубже внутрь, оглядывая давно – а, вероятнее всего, и вовсе никогда – не использованные столы и лавки, вслушивалась в звенящую тишину, нарушаемую лишь изредка возней рабочих и их тихо переброшенными друг другу словами… и почему-то девушке подумалось о том, как удивительно спокойно, почти даже умиротворенно, оказывается, она чувствует себя здесь, в военном укреплении под землей, таком, казалось бы, мрачном, почти жутковатом, сам факт существования которого она вообще даже и не ожидала открыть. Словно вся городская суета, Сектора и вся, радиацией ее облучи, Система остались где-то далеко-далеко за спиной, в другом мире, которому здесь не место… А здесь – здесь было что-то совсем иное, здесь время словно не было подвластно Системе, оставив маленький островок жизни, совершенно не похожей ни на что, к чему Ия так привыкла за свои семнадцать лет, без чего едва ли вообще могла помыслить собственное существование. Правда, в горле першило от сухости и пыли в воздухе, но это же можно и перетерпеть. Странный трепет закрался в сердце Ии – не то тревога, не то предвкушение чего-то непонятного, почти безумного, названия чему она не знала.
И где, интересно узнать, то место, куда выводят изображение этих камер? Кто там, кому всё это нужно?..
- В электрощитовой и дизельной не работает ни одна камера, - заявил вернувшийся совсем скоро бригадир, нарушив своим появлением тишину мыслей Ии, - там вообще мало что работает, если уж начистоту, элементарно света не включить, до чего запущенное состояние. Фильтровентиляционная – в порядке, кроме всё тех же камер. Медкомната, черный ход со всеми предбанниками в полном порядке, - двое его товарищей подошли с противоположных концов помещения почти одновременно, - продовольственная, санузел и всё это, - начал один из них, кивком подразумевая комнату для укрываемых, в которой и стояла группа людей, - ничего не работает, надо все менять… Камер не проверяли с самого учреждения Устава Империи, верно? – Голос его звучал хмуро, но лицо выражало безразличие столь глубокое, что даже Ия обратила на то свое внимание. - Уж простите меня, но здесь, по большому счету, вообще все требует если не замены, то ремонта…
- Значит, будем менять, - утвердительно кивнул усатый толстяк, перед которым трепетала добрая половина преподавательского состава школы, если не больше, и который у Ии всегда вызывал скорее симпатию, нежели страх, - какие сроки предлагаете?
- Нуууу, - протянул бригадир, всем своим видом говоря: «Не очень-то тут стройте из себя власть имущих», - пока заказать детали, пока их укомплектуют и привезут, пока мы подпишем договор доставки и установки… При хорошем раскладе не раньше осени закончим, - подвел он итог решительно и безапелляционно. Заместитель директора только качнул головой – не то согласно, не то и впрямь сокрушенно, кто уж его разберет.
- Тони, - обратился он к бригадиру совсем иным, деловым, рабочим тоном, - пройдите со мной, выпишу Вам от школы прошение о производстве и поставке. С этой женщиной свяжитесь, как всё будет готово, - кивнув техникам, бросил он, внезапно передавая Ие небрежным движением тяжело звякнувшую в её небольшой, чуть пухлой ладошке связку ключей, и посмотрел ей в глаза своими, водянисто-голубыми, - будете теперь ответственной за это всё – и отчитаетесь лично мне осенью, когда они закончат.
***
Двадцать второго июня, на следующий после Посвящения день, Алексис прибыл в полупустое здание Академии Службы Империи в Высоком Секторе в начале девятого часа. Странная тревога терзала его с самого утра, несвойственные ему беспокойство и рассеянность.
- Доброе утро, Брант, – обогнал его на проходной Мастер Михаэль Рейн, светловолосый молодой человек высокого роста с пронзительными серовато-голубыми глазами, - не ожидал Вас сегодня видеть здесь, неужто решили в этом году отдать первенство Мастеру Оурману?
- Не думаю, - сухо отозвался Алексис, после приветственного кивка, - просто есть пара новичков, которых Даниел хочет разглядеть получше, потому и вызвался сегодня их сопровождать.
- Право, не могу представить, как Мастеру Оурману, с его-то неиссякаемой энергией, хватает терпения год за годом оставаться в Вашей тени, всегда вторым. Ему бы быть Первым Мастером в паре, например, с тем же Бернардом… - задумчиво пожал плечами Рейн.
- Не нам об этом говорить, Вы прекрасно знаете, - мягко, но решительно осёк коллегу Алексис. Вот ещё не хватало, чтоб он вслух высказывал свои сомнения относительно подобных вопросов. Хотя для Михаэля это сейчас нормально, его в октябре повышают до наставника, так что он рано или поздно действительно сможет решать, кому с кем работать. А вот Беллану Аккерсону, его нынешнему напарнику, судя по всему, придется брать на себя “воспитание” новичка, Мастера Виктора Бергена, которого ему назначат вместо Рейна, а такая перспектива едва ли могла порадовать хоть одного из Мастеров, руководящей первым курсом Средних.
Вот ведь сдались Михаэлю чужие дела…
Устало, словно не спав всю ночь, Алексис ввалился в свой кабинет, уже успевший раскалиться на утреннем солнцепёке, включил электрический чайник и тяжело опустился на кресло, пролистывая на экране компьютера страницы внутренних новостей.
В этом году не прошедших обряд было почти полтора десятка, четырнадцать, если быть точным, – крайне много, сколько давно уже не было. Предложить пересмотр образовательной программы? Или, нет, не его это дело, он пока лишь мастер – это не важно, что в его двадцать лет и «лишь мастером» стать, по-хорошему, невозможно, но, провалиться Империи, во-первых, не на «всех» ему ровняться, а во-вторых, надо же как-то вперед двигаться. Только должность наставника прежде следующей весны – прежде девятого апреля, когда ему стукнет двадцать один год, - все равно еще не получить, как ни старайся. Алексис устало сжал пальцами виски. Кажется, даже кондиционер, установленный на неполные 20 градусов, не спасал от этой удушающей жары, что плавила его и без того утомленный рутинной работой и постоянным недосыпанием мозг. Часы над входной дверью напротив его рабочего стола показывали десять – значит, он уже не один час не может толком включить голову и заняться, наконец, необходимыми делами. Может, он просто перегрелся, иначе, чем объяснить весь этот бред?
Алексис резко поднялся и сделал несколько кругов по комнате, не видя ничего вокруг себя, потом щелкнул зажигалкой, и закурил – прямо в помещении, не утруждая себя выйти – его кабинет, к нему за это не придерутся. Снова включил успевший остыть чайник и вернулся к креслу, распахнул форточку стеклостены, откуда его тут же обдало жаром плавящейся улицы, и почти сразу, после второй затяжки, смял сигарету в и без того полной пепельнице на подоконнике. Что-то внутри уравновесилось как по щелчку выключателя, и плечи Мастера как-то сами собой устало опустились, будто бы придавленные внезапно чем-то непосильно тяжелым. Он снова уставился на пепельницу, словно впервые в жизни увидев её, и, подавив вздох, перевернул в стоящее в углу возле стола мусорное ведро. Он разве когда-то прежде курил так много? И вообще, какого дикого с ним происходит? Молодой человек осознал внезапно, сколь безудержно зол был на самого себя, совершенно не понимая, в чем, собственно, причина этого его гнева. Что-то шло не так. Что-то шло не так уже несколько дней, а он совершенно не мог понять своим рассудительным, логически отточенным мозгом, что именно является причиной его постоянной раздраженности. Дело же не в тех четырнадцати идиотах, которые оказались недостойны звания гражданина Империи. Его они вообще не должны касаться, он же за них не в ответе… Однако стойкое ощущение, что он упускает что-то крайне важное, несмотря ни на что, уже не первый день не давало ему покоя. Алексис склонился к столу, обыкновенно безукоризненно чистому и убранному, но теперь непривычно беспорядочно заваленному документами, какими-то папками и проводами, и, небрежно сдвинув их в сторону, взял в руки тонкий телефон, набирая давно заученный наизусть номер, одновременно с тем запивая остывшим чаем очередную порцию анальгетиков почти уже без надежды, что они однажды помогут.
