***

Once upon a time I was falling in love

But now I’m only falling apart

There’s nothing I can do

A total eclipse of the heart*

[*Англ. «Когда-то я влюблялась,

а теперь только разваливаюсь на части (или «теряю голову», игра слов)

Я ничего не могу сделать, это полное затмение сердца»

Из песни Bonnie Tyler – “Total eclipse of the heart”]

Ничего так не хотелось после той ночи, как провалиться сквозь землю – Пан вообще слабо представлял, как дальше жить и смотреть в глаза этому человеку после всего, что было сказано и сделано. Хотя, нет, если честно, спать всё равно хотелось сильнее.

Зайдя минут на пятнадцать в общежитие (хвала Империи, Антона там не оказалось) и едва не проспав свою остановку монорельса, к полудню Пан был уже в родительской квартире, где, упав на диван, уснул до самого вечера. Дабы не портить эйфории безумия и переполняющего счастья на сердце, думать не хотелось вообще ни о чем.

Зацикливаться на том, что в пятом квартале всё как всегда по-прежнему, тоже, в общем-то, не было никаких сил. Свалив в первый день наступившего года из дома с утра пораньше, Пан знакомыми улицами отправился прямиком на остатки фабрики, хотя настроения рассказывать что-либо Марку у него не было и в помине. Да и что тут расскажешь? Рюкзак по старой привычке болтался где-то в районе поясницы - спасибо, здесь хотя бы не найдется кого-то (в лице, как правило, Антона Штофа), кто непременно сочтет своим долгом сделать замечание о неподобающем внешнем виде.

- Ну что, как тут? – Признаться честно, мальчишка и сам не знал, было ли ему интересно узнать ответ на свой вопрос, или задан он был просто потому что надо же было как-то начать разговор, и ощущение это ему ужасно не понравилось.

- Да паршиво, - тихо и просто отозвался Марк, глядя себе под ноги. Они сидели на своем любимом месте, на втором этаже правого крыла, у которого полностью отсутствовала стена фасада, и оба словно бы не знали, с чего начать, - вторводу уже чуть ли не два раза в неделю пускают, в школе все как одурели, родители пилят… Летом им не нравилось, что я толком не учусь, а пытаюсь работать, теперь – что не работаю, а на шее сижу… Цены растут, зарплата – нет, всё как всегда. – Пожал плечами, потом внезапно оживился. - Зато тут Эллу замуж выдали, прикинь?

- Всеединый сохрани, - выдохнул Пан, вспоминая главную ябеду своего предыдущего класса, - она даже родителями что ли так надоела? И кто новый обладатель такого счастья?

- Не знаю, не из наших, - пожал плечами Марк, - но мне его уже жалко. Ей же в МДН прямая дорога. – Потом, после пары минут слишком уж очевидно напряженного молчания, наконец, произнес. - Ну рассказывай. Что, тебя уже послали? – Пан лишь мотнул головой и снова уткнулся острым подбородком в колени.

- Нет.

- Тогда в чем проблема?

- В том, что я люблю этого человека.

- Ммм, - многозначительно отозвался Марк, - а он об этом не знает?

- Знает. И даже ответил.

- Тогда в чем проблема-то?..

- В том, что так нельзя, - сухо и почти зло бросил Пан, поднимая лицо, - разве сам не понимаешь? В том, что мы никогда не сможем… - Провалиться Всеединому, как же сложно сказать это вслух. – Не имеем права. Святая Империя, я такой трус. Трус и дурак. И дальше становится только хуже. Всё хуже и хуже, а я уже так устал, - прошептал он, - устал чувствовать себя неправильным, ненормальным… Что я делаю не так? Ну? Почему я не имею права на то, что чувствую, и то, что происходит? Почему кто-то всю жизнь живет и не парится, а я как не пойми что… – На какое-то мгновенье Марку показалось, что глаза друга блеснули подступившими слезами, и от этого видения стало ой как не по себе, потому что этого он не видел прежде никогда, в какие бы передряги они ни попадали. – Потому что так решила Империя? Потому что я Средний? Потому что я… Да чтоб им всем пусто было.

- Нет такого человека, который не имел бы права быть счастливым, Пан! - Неожиданно горячо перебил его Марк, заглядывая другу в лицо. - Мы прожили столько лет в пятом квартале - пятом, чтоб его, квартале - мы столько всего передумали и научились делать, чтоб не свихнуться совсем от скуки, а теперь ты вот так просто заявляешься и говоришь мне, что не имеешь права? Да ты вообще себя слышал? Ненавижу ваш грёбаный Высокий Сектор, ненавижу все, чему вас там учат, но не смей даже думать, что ты не имеешь права на счастье, кем бы ты себя не считал! Смотреть противно, Пан, – в голосе его, заметно, однако, смягчившемся, не было и тени укоризны, написанной на лице, только тревога и беспокойство, - с каких это пор ты такой унылый и безнадежный? Наверняка же есть какие-то лазейки… Не может не быть.

- Угу, - слабо отозвался Пан. Марк только вздохнул.

- Да уж, приключения ты всегда умел находить…

- И не говори, - отозвался Пан с щедрой долей сарказма.

- А я, между прочим, предупреждал, что первый тебе по шее дам, когда ты ко мне придешь сопли мотать. Я только одного не понимаю – почему ты это всё говоришь мне, а не ей? Потому что честь и гордость? Мне кажется, вам двоим было бы полезнее поговорить о том, кто на что имеет право…

- Не осталось там уже никаких ни чести, ни гордости. – Сказал, как выплюнул. «Ей». Проклятье, Марк, ну вот как тебе сказать, что все еще хуже? Что хуже просто уже некуда… - Дай сигарету.

- Чегоо? – Вытаращился на него Марк.

- И ты туда же? Что слышал. – Устало выдохнул Пан. - Пожалуйста.

Марк молча вскинул брови и протянул другу помятую пачку с зажигалкой. Горло ободрало чем-то едким и жгучим, а ноги и пальцы рук моментально сделались ватными. С трудом сдерживаясь, мальчишка сдавленно кашлянул.

- Ну хорош уже на меня так смотреть, всё со мной нормально…

- Угу. Я вижу. Если бы ты только знал, Пан, как мне всё это не нравится, - качнул головой Марк, - всё, что с тобой творится с тех пор, как ты там. Моя б воля…

- Твоя бы воля - и что? – Взгляд Пана вдруг пронзил злостью. - Забрал бы меня оттуда? Сюда, в пятый?

- Да дикие его знают… - Тяжело выдохнул парень. - Какое я имею право за тебя решать, что тебе лучше, да? Только ты себе не представляешь, как жутко видеть тебя каждый раз всё более изломанным и измученным. Я-то боялся, что ты будешь становиться всё более Высоким, а выходит… Лучше б уж Высоким, чем так.

- «Так». - Невесело усмехнулся Пан. Неужто и правда единственное, что видит в нем теперь Марк, - это усталость и уныние? Неужто и правда это единственное, что он в силах и хоть сколько-то в праве показать изо всей этой невероятной бури, что бушует в нем последние полгода? Но спросил отчего-то совсем иное. - Как ты думаешь, есть ли что-то, ради чего человек готов будет отказаться от всего, что имеет?

- Идея, - не раздумывая, отозвался Марк, - общее благо. Мир, конечно.

- А личное?

- Не понимаю разницы, - нахмурился он, - вернее, понимаю, но ответы от этого не изменятся… Или поясни тогда.

- Да нет, - вяло отмахнулся Пан, - Не забивай голову…

- С каких пор ты мне не веришь, Пан? Я не про это конкретно, я вообще про всё. – Устало выдохнул Марк, не глядя на друга, и тут же отвечая на свой вопрос. - С тех пор, как упёрся в Высокий. А я тебе ничем не могу помочь, потому что ты мне не говоришь чего-то самого важного. Не знаю, чего, - просто пожал он плечами, - но не говоришь. То ли нельзя, то ли не хочешь, то ли почему-то боишься меня. Хотя не такой уж ты и трус, как расписываешь тут. Ну вот что я должен сделать? Сказать тебе, что всё будет хорошо, хотя сам в этом сомневаюсь не меньше твоего? Сказать, чтоб ты забил и не парился? Но я же вижу, что тебе плохо. Или подтвердить тебе, что ты действительно редкостный кретин, а я умываю руки, потому что ничего не могу сделать? Выслушать я тебя выслушаю, но как я могу тебе помочь, если ты сам не хочешь, чтоб я тебе хоть как-то помог? Я не знаю, честно. – Марк ковырял носком ботинка щель в стене, пытаясь поддеть застрявший в ней осколок раскрошившегося кирпича. - Детский сад прям какой-то. Скажи хоть что-нибудь что ли…