- Мм, то есть делать то, что мы делаем сейчас, - это для тебя еще цветочки, - хмыкнул Алексис, - круто же я ошибся.
- Да ну тебя, - смутился Пан, недовольно сверкнув зелеными глазами.
- Так к чему ты это ведешь?.. – И пусть только попробует сказать, что «ни к чему» или «да просто».
- Сам знаешь, - буркнул мальчишка, снова глядя куда-то в сторону, - но это невозможно.
- Хорошо, тогда я скажу за тебя. - Странную улыбку, блуждавшую по лицу, невозможно было спрятать, даже искусай ты все губы в кровь. – Я хочу туда, Пан. Хочу туда с тобой.
- Но…
- Я знаю. Только зачем ты тогда рассказал обо всём этом, если теперь собираешься отпираться?
- Да что б тебя, Алексис! – Вспылил Пан, не выдержав. В голосе и взгляде его, однако, не было злости, только то удивительное негодование, которое еще непонятно, на кого было обращено – на Алексиса или на самого Пана. - Зачем ты это делаешь? Зачем ты постоянно заставляешь меня чувствовать себя конченым идиотом?
- Затем, что нам пора уже, в конце концов, научиться говорить друг с другом. И у тебя уже очень неплохо получается. – Щеки мальчишки вспыхнули, но глаз он не отвел, мучительно долго выдержав взгляд Алексиса. Странно, но ощущение это последнему здорово понравилось. - И идиотом себя чувствовать не нужно, ты не такой. А вообще я более чем серьезен, Пан, - смягчившись, чуть улыбнулся он, - если ты решишься, мы найдем способ, как это сделать. Обещаю.
А потом, уже под утро, когда пора было собираться и ехать, Пан все-таки задал его – тот жуткий вопрос, который мучил Алексиса еще с осени:
- А дальше-то что, Лекс? – Он смотрел на него прямо, и лицо у мальчишки, несмотря на твердость голоса, было такое отчаянное, что внутри Алексиса словно резанули чем-то острым. – Дальше всё будет по-старому, да? Академия, Устав и субординация…
- А что ты предлагаешь?
- Я уже всё предложил, если ты помнишь. - Кусает губы.
- Прости, - выдохнул Алексис. Давненько слова не давались ему с таким трудом, - я пока ничего не могу предложить.
Снег, выпавший вечером, стремительно таял, оставляя лишь мутные лужи на дороге, а небо, затянутое тяжелыми тучами, казалось таким низким, словно лежало на крышах высотных зданий, среди которых змеилась паутина дорог.
- Пааан, - негромко позвал Высокий, чуть оборачиваясь, - Пан, проснись, приехали почти.
- А? – Мальчишка резко выпрямился, словно не понимая, где находится, и выдохнул, растирая ладонями лицо. - Прости, что-то меня подкосило…
- Да не страшно. Мы ехали-то меньше получаса… - И теперь уже не важно, насколько сильно ему хотелось продлить безумные ночные разговоры на эти полчаса. - Вот видишь, нам даже удалось прожить бок о бок целые сутки и почти не поцапаться.
- Ага. Это потому что ты не строил из себя Высокого начальника.
- Это потому что ты не вел себя как упрямый баран с уязвлённым самолюбием. - Парировал Алексис, едва сдерживая смех и возводя очи горе. Всё, Брант, конец сказке, они снова здесь и снова те, кто есть, Мастер и кадет. Держи себя в руках. Еще поворот, и машина затормозила у ворот Академии. - Ну… до пятого?
- Да, - кивнул мальчишка, снова кусая губы, и, глядя куда-то в сторону, неловко выбрался из машины, - до пятого.
- Постой, Пан… - Святая Империя, что он делает?
- Да? – Растрепанная голова в открывшейся снова дверце.
- Я люблю тебя.
Алексис щелкнул выключателем и, стягивая ботинки, окинул взглядом полутемную квартиру. Невероятное чувство одиночества и какой-то необъятной внутренней пустоты затопило его изнутри тяжелой волной. Молодой человек неровно выдохнул и закрыл глаза, отворачивая лицо от недремлющих камер. Что с ним происходит? Что с ним, провалиться Империи, происходит, если ему, всегда наслаждавшемуся этой свободой независимой жизни, теперь кажется легче уйти, куда глаза глядят, сбежать в город, в Академию, в больницу к Виктору – куда угодно, только не оставаться здесь одному. Даже если это бегство не даст ему и сотой части того желанного тепла, к которому он успел так невероятно привыкнуть за одну эту несчастную ушедшую ночь.
Глаза, уставшие без сна, болели от света – без него темные комнаты казались еще больше и еще холоднее. И шум закипающего чайника, кажется, никогда прежде не звучал так оглушительно громко. Дверь балкона нараспашку, холодный воздух, несколько сигарет одна за другой. Спать не хотелось, и начинала болеть голова – оказывается, он и не помнил уже, когда приступ головной боли посещал его в последний раз.
Моргнув, погасло уличное освещение. Десять часов утра на часах, туманный сумрак последнего декабрьского дня за окном. Пустота.
========== Глава 50,5 ==========
Кажется, началось всё с того, что за семестр лучшие из ее оценок оказались не выше 7 баллов. Спасибо, хоть отец был на работе, а то он бы наверняка присоединился к маминому ворчанию. Рона, конечно, прекрасно понимала, что действительно не права, потому что обещала еще с прошлой сессии, что в следующий раз «пятерок» у нее не будет совсем… и с позапрошлой, кажется, тоже, но что поделать, если у нее явно напрочь отсутствует тот самый «ген грамотности», который почему-то в ее семье есть у всех остальных? А у нее, что, извлекли случайно, вместо какой-то болезни? Обидно, конечно, было не за оценки, а за то, что перед матушкой снова не сдержала обещания как маленький ребенок, и по-прежнему к ней не будет доверия как ко взрослой. Хотя, вот как с братьями сидеть, так взрослая, а как задержаться подольше «на работе», как она громко именовала «Зеленый Лист», так еще мала. И ответить матери на хмурое «мытьё посуды на тебе до конца недели» тоже на самом деле было нечего, потому что – заслуженно, хоть и обидно до жути. Аина, конечно, в коридоре шепнула ей на ухо своё любимое: «Забей», но уж это-то как раз у Роны получалось всегда хуже всего. Аине хорошо, ей уже шестнадцать, школа позади, а наступающий год начнется с замужества и переезда из этого дурдома в собственную с мужем квартиру… Дома ведь покоя действительно не было ни на минуту: Аина и Рона в одной комнате, девятилетний Эдди – в другой, а в третьей - родители с мелким, двухлетним Эрни, всё еще продолжающим иногда вопить по ночам. Без Аины, наверное, вообще удавиться можно будет, это ведь единственный человек, кто за нее, Рону, всегда горой стоит, кто бы в чем ни был виноват.
А вечер, кажется, и правда не задался, потому что потом вдруг выяснилось, что Эдди успел залезть в компьютер девчонок и наворотить там каких-то чудес так, что стало вообще не понятно, как и зачем с таким компьютером жить дальше, если он вместо включения запрашивает невесть что и ничего не может прогрузить. На суровый допрос сестер мальчишка только пожал плечами и помчался жаловаться маме, что те себя не по Уставу ведут. Будешь тут по Уставу, как же…
Ну а последней каплей на фоне происходящего стало внезапное открытие, что Рона на каком-то из экзаменов ненароком умудрилась порвать взятые «напрокат» лучшие колготки Аины, в которых та собиралась через полчаса ехать знакомиться с родителями будущего мужа, и оказалось, что всё-таки не всегда она стоит за сестру горой. Вдоволь наслушавшись стонов на тему «Ну и как мне в этом ехать? Эти тоненькие, а те старые как наша прабабушка…», Рона натянула кофту потеплей и, подхватив рюкзак, направилась в сторону прихожей.
- Аин, уходишь? – Мамин голос, звучавший с кухни, заглушал шум воды. «Бжжжж» - прошуршала по полу маленькая зеленая машинка, следом за которой с топотом промчался, размахивая руками, Эрни, поскользнулся на линолеуме, и звучно шлепнулся на пол, удивленно хлопая глазами. – Эй, ты куда вдруг собралась? – Вытирая руки полотенцем, матушка выглянула в прихожую, не без удивления обнаруживая в ней среднюю дочь вместо старшей.
- Нам в магазине надо что-нибудь купить? – Вопросом на вопрос отозвалась Рона, глядя куда-то в сторону.
