- Это же просто оправдание…
- Да не оправдание это, опомнись! – Наполнившись внезапным гневом, речь девушки зазвучала быстрее. - Я хочу, чтобы люди поняли! Хочу что-то донести до них! Не восстанием, но словами. А Высокие - такие же люди, как и мы, и если бы только кто-то из них понял…
- Но они этого не хотят. И никогда не захотят…
- Я тоже никогда не хотела становиться преступницей! - Глаза Лады отчаянно блеснули. - Не хотела в тебя влюбляться и не хочу, чтоб из-за меня под удар попадали другие люди! Но если никто не поймет, что он человек, никакие нормы, никакие законы и никакие революции человеком его никогда не сделают. Ни Среднего, ни Высокого, ни даже Низкого. А если не быть человеком, то кем быть - пушечным мясом? Безмозглым телом, тупо выполняющим заданную функцию? Винтиком Системы, работающим на болото стабильности? - Голос девушки зазвенел слезами, но глаза, яростно блестевшие, оставались сухим. - Мне семнадцать лет, и я хочу жить. Хочу так жадно, как не хотела никогда в жизни. Хочу любить тебя и быть с тобой. Воспитывать сына, не забивая его голову Святым Словом, хочу слышать его смех. Хочу обнимать свою сестру и видеть ее счастливой. Знать, что мама перестала пить таблетки и дергаться от каждого шороха. Хочу иметь выбор, голос и право распоряжаться собственной жизнью. И провалиться мне на месте, если я не сделаю все возможное, чтобы хоть на шаг к этому приблизиться и приблизить других, кто тоже хочет этого, но молчит, боясь себя. А на самом деле – грош цена нашим мыслям, пока они не станут словами, и грош цена всем разговорам, пока мы ничего не делаем. Мне страшно, Ия, а от того, что ты говоришь сейчас, - еще страшнее, - прошептала Лада, срываясь. Губы её дрожали, глаза, только что горевшие обжигающим огнем, были полузакрыты и обращены куда-то наверх, словно для того, чтобы выступившие слезы не полились по щекам, - мне так страшно, что я проживу впустую, ничего не успев и не сумев сделать, изменить, сказать. А я уже так устала. Не бросай меня, пожалуйста. Только не сейчас – хотя дальше будет только хуже и сложнее. Что я буду делать, когда появится Йонас? Как мне разорваться? И как не поставить его – и всех – под угрозу? Я как заложница сама себе… А главное – уже не убежать, потому что невозможно вернуться к тому, что было до этого всего. Невозможно вернуться в клетку, однажды узнав свободу. А я, мне никогда уже не стать той, кем я была прежде - и это из-за тебя…
- А ты против? Тебе не нравится?.. – Горечь в последних словах Лады больно зацепила что-то внутри Ии, и все сомнения насчёт Системы, только что переполнявшие ее сердце и ее голову, мигом куда-то улетучились.
- Нет, Ий, что ты… - качнула головой та. - Я просто всё еще поверить не могу. И принять, что всё – по-настоящему, всерьёз. Когда же я уже научусь верить в это счастье?.. Прости меня, что-то я совсем сегодня расклеилась, - деланно оживилась Лада, шумно втягивая носом воздух, - давай уже заканчивать с этим, времени много… - она поднялась на ноги, оправила юбку, и принялась сматывать длинный тканевый хвост назад в рулон с того конца, где буквы, написанные вчера, уже успели высохнуть, потом взобралась на верх стремянки, аккуратно расправив еще не высохший край. Алые буквы горели в свете тусклой лампочки огнём.
- Ну и как его туда?.. – С первой попытки справиться с пачкающейся тканью у девушки не получилось – пришлось доставать и снова расправлять, и снова запихивать всё в тайник, когда Ия вдруг вздрогнула и резко обернулась, сама испугавшись собственного страха.
- Эй, ты чего так дергаешься? – С тревогой взглянула на нее Лада, устанавливая на исходное место потолочную плитку. – Я сама аж чуть не упала…
- Прости. Показалось, что там кто-то есть, - нахмурилась Ия, - пойду взгляну… - Девушка приоткрыла дверь и, дав глазам чуть привыкнуть, оглядела тёмный павильон – никого. Постояла пару минут, пытаясь успокоить дрожь в руках, но павильон был пуст и нем.
- Видать, совсем крыша едет, - прошептала девушка, заходя назад в освещенное помещение, ставшее их укрытием на последние два вечера, - всё в порядке, Лада, - с трудом выдавили она из себя улыбку. Святая Империя, какой же уставшей девушка вдруг почувствовала себя, - мы по отдельности поедем, да?..
Боясь лишний раз вздохнуть, Рона Валтари, едва успевшая присесть за составленные друг на друга коробки с буклетами, замерла, молясь не выдать себя никаким случайным звуком. Две девичьи фигуры, которые она без труда узнала по голосам, по очереди вышли из павильона.
Святая Империя, что задумали эти девчонки? И что же теперь делать ей?
Время, кажется, остановилось – по крайней мере, Рона не могла сказать, сколько его прошло, прежде чем она выбралась из своего укрытия и, войдя в еще теплую подсобку, пристально огляделась по сторонам.
***
Этот город погас
В этот утренний час,
Только сон продолжает сниться*
[*Из песни группы БИ-2 - «Научи меня быть счастливым»]
Сигареты кончились еще в шестом часу утра, часа три назад, что всё это время немало удручало, потому что ощущение, что всего его перетряхнули и вывернули наизнанку, даже теперь, за рулем движущегося в сторону Академии автомобиля, Алексиса не отпускало.
Мальчишка уснул, кажется, сразу, едва они сели в машину, и теперь в зеркале заднего вида отражалась его лохматая голова, от одного только взгляда на которую Алексис невольно поражался, какой тот теплый, сонный и живой, безумно уютный, непричесанный и, наконец, настоящий. Неужто и правда удалось? А он, он сам? Что стало с ним? Пока что Алексис чувствовал себя просто изжёванным и измочаленным, однако усталость, эхом отдававшаяся во всем теле, в кои-то веки ощущалась не опустошающей, но, напротив, переполняющей, эмоциональной, а не физической, умиротворяющей, а не изматывающей. Уходящая ночь, становясь постепенно хмурым утром, казалась с каждой минутой всё более похожей на сон, но обрывки разговоров кружились в голове цветным калейдоскопом, словно силясь доказать, что происходили когда-то на самом деле.
- Ладно. Ладно, хорошо, - мальчишка словно спорил сам с собой и, наконец, принял какое-то бесповоротное решение, глаза его отчаянно блеснули. А ведь Алексис, кажется, за ушедшую ночь уже успел почти привыкнуть к этому странному тону, которым Пан пересиливал сам себя, говоря о чем-то, о чем говорить ему явно было сложно, будь то эмоции, внутренние установки или вся Система, - тайна за тайну. Ты знаешь, что такое музыка?
- Знаю, - отозвался Алексис настороженно, - относительно, - поправился он, - в теории.
- Ну да, глупо было бы… - Пана, кажется, расстроил этот ответ.
- Нет, не глупо. А с чего вопрос?
- Ты открыл мне много нового – алкоголь, всё это… – Пан окинул взглядом комнату, имея в виду весь дом. - Я, конечно, вряд ли тебе смогу открыть, но, может быть…
- А откуда ты знаешь про музыку? - Признаться, крайне удивить Высокого ему и правда удалось – уже не впервые за эту ночь.
- Мне было тринадцать - только исполнилось, когда Марк меня вытащил в одно… Место. – Говорил Пан задумчиво, тщательно подбирая слова, глядя куда-то мимо Алексиса, и вертел в пальцах свой мобильный – разумеется, отключенный, - на который всю ночь время от времени поглядывал, словно считая уходившие минуты. В серой толстовке Алексиса, которую он в конце концов согласился надеть вместо своей неудобной форменной рубашки, он выглядел жутко непривычно и словно старше, хотя последнее, конечно, зависело отнюдь не от одежды, не от места, где находился, и не от каких-то еще внешних факторов. – Ему тогда уже четырнадцать было, он же старше меня без двух месяцев на год, да и знакомых… всяких… у него всегда было больше…
- Так что за место?
- Оно часто переезжает, не знаю, как сейчас, но тогда находилось в четвертом квартале и называлось “Пунктом”. Там… - казалось, Пан все еще сомневается, не зря ли затеял разговор об этом, - у одного парня были записи, - выпалил он на одном дыхании, - музыка. И мы собирались их слушать. Человек пять-семь. Однажды было одиннадцать. В основном парни, конечно, хотя пара девчонок тоже бывала. Я там был три раза - два с половиной даже, один - всего ничего, но это было… Странно. - Пан говорил удивительно спокойно, а вместе с тем и несколько нервно, явно прекрасно отдавая себе отчет, насколько нельзя делать то, что он делает. Хотя какая теперь разница? Разве есть еще какие-то слова, которые смогут затмить всё то, что уже сказано? – Не странно, удивительно. – Продолжал меж тем Пан. – Потому что это звуки, которые заставляют тебя чувствовать разные эмоции, и непонятно, откуда они берутся. А мы… просто приходили туда в условленное время, слушали, общались… Иногда обсуждали – там много разного было…
