- Вино.
После первого глотка мальчишка сморщился – как вкус может быть одновременно и кислым, и сладким и словно бы жгучим? - однако радикально заявлять, что пить это невозможно, не стал.
- Вообще это как раз «прилично, но не крепко», - вскинул брови Алексис, наблюдая изменения в лице мальчишки, - я решил, что для первой пробы другого наливать не стоит.
- Почему? – С искренним интересом спросил мальчишка.
- Потому что ты мне живой нужен, - хмыкнул Алексис, - так что пей аккуратно.
- Ну правильно, сначала надо заинтриговать… - Снова проворчал Пан. - Легко тебе, ты ко всему этому привык…
- Откуда ты знаешь, что мне легко, а что нет? – Горечь в тихом и снова вдруг ужасно изможденном голосе Алексиса на мгновенье обескуражила Пана. - Видишь, из какого я мира? Высокие – это не Академия и не Устав, Пан, Высокие – это пожизненное молчание о своих – и чужих - бесчисленных тайнах. А с тобой я как будто по обрыву иду с завязанными глазами, на ощупь, и каждый раз не знаю, какое слово сказать, чтобы ты меня услышал и понял хоть сколько-то правильно. Дело не в работе, и даже не в том, что вся моя жизнь за несчастные несколько месяцев раскололась на куски – дело в том, что я до смерти устал, что не могу лишний раз посмотреть на тебя, не то что коснуться тебя или заговорить с тобой, устал бояться, постоянно, каждый миг, приходя из дома на работу и возвращаясь с работы домой, что могу потерять контроль над тем, что происходит, устал постоянно сводить себя с ума мыслями о том, как могло бы быть – и никогда не будет… Я думал, ты орать будешь, когда увидишь это всё – с твоим-то чувством справедливости… Но, если здесь единственная возможность быть с тобой – не с кадетом, не со Средним, а с тобой, - то плевать я хотел на все эти тайны и на то, кто что подумает…– Глаза Алексиса полуприкрытые, смотрящие куда-то в пол, странно блестели, а пальцы, нервно крутящие нож, едва заметно дрожали.
- Я тебя тоже люблю, Алексис Брант, - тихо выдохнул Пан, вынуждая молодого человека встретиться взглядом со своими, чистыми и чересчур взрослыми для пятнадцатилетнего паренька, глазами. Прежде этого момента он никогда и подумать не мог, что Мастер, вечно холодный и острый как сталь, способен краснеть так безудержно жарко, - и ты представить себе не можешь, как меня бесит это ощущение. Но я буду повторять это тебе, пока ты, наконец, не начнешь мне верить. И пока не дождусь от тебя ответа.
Алексис беззвучно рассмеялся, качнув головой и кусая тонкие губы, и уронил лицо на ладонь.
========== Глава 50 Наизнанку ==========
Ich bin das Fleisch auf dem Gabentisch der Macht*
[*Нем. «Я – мясо на столе с дарами, преподнесенными власти»
Из песни группы Goethes Erben – “Himmelgrau”]
Плакат был почти уже готов, последние буквы закрашивались уверенными мазками – куда быстрее и проще, чем первыми пугливыми движениями. Даже время еще оставалось в запасе, только Ию всё равно рвало на части противоречием, остаться, задержаться, провести вот так еще хотя бы пять лишних минут, или, напротив, отправить Ладу домой поскорее, чтобы не давать Карлу лишнего повода усилить контроль над непутёвой жёнушкой. Хотя, с другой стороны, он же сам сказал, что девять месяцев у нее еще есть, - так пусть и не пеняет потом… Удивительное дело, но Ию, кажется, Карл нервировал значительно сильнее, нежели саму Ладу – а, может, она и правда так тщательно скрывала это, что даже вечно подозрительная Ия невольно ей поверила…
- … Понимаешь, в чем проблема? – Продолжала меж тем щебетать младшая из девушек. - В том, что мне все мои идеи – да и не только мои, а все, что касаются восстания, - видятся какой-то сказочной идиллией, словно не будет ни слёз, ни смертей, ни разрушенных семей… Я как будто говорю, а сама не понимаю о чём, в голове только героизм да желание спасти весь мир – а так ведь не бывает, да? – Говорила она спокойно и очень вдумчиво, без этого почти пугающего Ию порой фанатизма в голосе, а вместе с тем и без горечи о собственном бессилии, и речь её, несмотря на передаваемый смысл, звучала так мягко и по-человечески искренне. – Не бывает, чтобы все всё разом поняли и договорились, даже если долго-долго готовить почву. А у меня только книжки да сказки в голове - стены разрушены, люди счастливы… Ну, кроме Высоких…
- А Высокие – не люди? – Как-то совсем уж невесело усмехнулась Ия.
- Люди, конечно, но это не то, мы же о других говорим.
- А что же?
- Ты же понимаешь, что это другое. Ну, хватит придираться, Ий…
- Да я и не придираюсь, - рассеянно произнесла Ия. Обрывки недодуманных до конца мыслей призраками носились в голове, - я бы сама хотела понять, что же это получается. Почему мы видим только Высоких, Средних и Низких? Почему мы видим только мужчин и женщин, детей и взрослых? Почему - только учителей, врачей и продавцов, почему мы не видим людей? Дело ведь не в том, как я к ним отношусь, да? Они не перестанут от этого быть ни Высокими, ни людьми, даже если для меня невозможно ставить знак «равно» между двумя этими понятиями… Понимаешь, мы ведь когда говорим о Средних – ну, с тобой, разумеется, говорим, - мы кричим о том, какие все мы разные на самом деле, так? – Лада неспешно кивнула, вдумчиво и заинтересованно глядя на собеседницу. - А когда говорим о Высоких, пытаемся как будто сами себе доказать, что одинаковые, что равны… Так как это? Как такое возможно – быть разными и быть одинаковыми просто из-за одного единственного слова «люди»? Как-то это неправильно…
- Правильно, - произнесла мягко Лада, глядя ей в глаза. Какая-то почти восторженная улыбка легла на её бледные губы, - по-моему, это-то как раз и правильно. Потому что настоящее, а не подстроенное кем-то, кому это выгодно. Даже наоборот, наверное, - это почти никому не выгодно, и слишком сложно, но… разве не прекрасно? Я бы хотела жить в таком мире, Святая Империя, как бы хотела! В мире, где можно быть одновременно и равным, и разным… со всеми. - Она прикусила нижнюю губу, кажется, пытаясь скрыть лёгкую дрожь, и отвела взгляд, потом продолжила задумчиво и грустно. - Но ведь рано или поздно придут новые Высокие и новая Система, да? Даже в таком прекрасном мире мы – люди – не сможем жить сами по себе и править сами собой. Почему люди этого не умеют?..
- Так что, получается, всё это, - Ия окинула взглядом полотно ткани, лежащее перед девушками, да и всю окружающую их комнатку, - всё это – напрасно? – Противный ком подступил внезапно к горлу, не давая глубоко вдохнуть. - Получается, мы всё это время говорили только о себе? Только о собственной выгоде от того, что делаем? Ладушка, мы ведь и хотим стать этими самыми новыми Высокими – и сделать такими всех Средних… – Впервые в жизни Ие стало по-настоящему страшно от того, что она говорит. Потому что даже на День Славы Империи, когда она так просто решила, что возьмет развязку всей этой затеи с плакатом на себя, чтобы Лада могла идти дальше, даже тогда страшно почти не было – ведь когда то будет, да будет ли… Неопределенность планов словно сглаживала все самые острые их углы, а здесь… Слишком страшным стало для нее это внезапное открытие.
- Нет, не Высокими, - качнула головой Лада, - Низкими.
- По сути – одно и то же. Просто перекроить мир под себя, не задумываясь, кто пострадает, хочет ли этого кто-то кроме нас, или нет.
- А вот и нет, всегда есть выбор. Просто большинство боится и не хочет его делать.
- И мы собираемся оставлять кому-то выбор? – Кажется, Ию начинало уже тихо колотить изнутри от ужаса собственных мыслей. Не может этого быть. Не-мо-жет. Только, если рассуждать по логике, а не как сердце говорит, то выходит, что может, еще как.
- Да кто мы такие, чтобы давать или не давать другим выбор? Ия, одумайся, ты не права, - Лада смотрела на нее почти напугано, - мы никогда не говорили, что править будем мы. И никогда не считали себя способными к этому. Дело не в том, что придут другие Высокие, кто бы ими ни стал, дело в том, что люди должны быть людьми… Что людьми стоит быть, без разницы, какой статус у тебя сейчас! И не нужны будут статусы, если все поймут…
