- А ты что же там делал?
- Гулял, - хмуро повторил мальчишка, - ты так и не понял, что я к ним не отношусь? К тем, кто в здравом уме…
- А если без шуток, Пан, то твое чувство справедливости – обостренное до неприличия – меня восхищает, - произнес Алексис задумчиво. Мальчишка, кажется, напряженно замер, - и почти пугает. Тебе ведь совершенно не важно, как ты сам живешь сейчас – тебе важно, как живут люди вообще. Ты можешь быть здесь, но ты не перестанешь думать о тех, кто остался там – не потому, что они твои друзья или твоя семья, а потому, что они просто есть, потому что им может быть плохо или сложно. Потому что вы не равны – только дело не в равенстве Средних, дело в другом равенстве, в том, которого люди достойны, а не к которому их принуждают. Только, знаешь, что? Попади это твое чувство справедливости не в те руки, мы получим Систему похуже нашей Империи. Так что береги-ка его от чужих глаз и ушей – но погаснуть не давай. Ни за что. Хорошо?
========== Глава 49 Вне времени ==========
- Знаешь, а Ина, кажется, здорово обрадовалась, когда я ей сказала, что у нее племянник будет. Глазки аж загорелись. Ну конечно, грустно ей одной, наверное… Тут хоть будет, с кем поиграть, он же ей по возрасту как брат. Не скоро это еще будет, правда, да и сама она уже совсем вырастет… - На следующий день, тридцатого декабря, девушки снова сидели в захламленной подсобке, выводя краской слова на белой полосе ткани, всё же измазавшейся немного в потолочной пыли, ели принесенные Ладой бутерброды с невкусной колбасой и болтали, словно всё происходящее было для них в самом обычном порядке вещей. Рассказывая о вчерашнем визите родителей, к которому она так и не успела приготовить ужин, спешно вернувшись из Парка Славы, девушка с немалым для себя самой удивлением думала о том, что, кажется, умудрилась за один вчерашний вечер снова, как летом, сладко и мучительно привыкнуть к Ие – вот такой, настоящей и теплой, без стен и без постоянных оглядок. Ие, которая украдкой так смущающее любуется ею, которая готова так на многое, и которая вместе с этим так не хочет и так боится потерять всё нажитое вместе, что они успели накопить за ушедшие месяцы… И казалось, что весь мир ограничивается на самом деле лишь этой каморкой с окнами, смотрящими в черноту декабрьского вечера, а всё остальное: Карл, родители, работа – остались в каком-то другом измерении, далеком и неосязаемом. - Я ведь сама такая же тихая была, всё себе что-то придумывала и придумывала в голове, а наружу боялась выпустить. Лоры тогда уже не было, в садике я тоже всегда особняком держалась, а в школе уже как-то и не до того было, нужно же было взрослую из себя строить…
- И как, успешно? – Чуть усмехнулась Ия. Настроение у нее сегодня было какое-то странное, непривычно едкое, и приноровиться к нему сперва показалось Ладе задачей весьма непростой.
- Успешно – когда начала курить демонстративно и пытаться свысока на учителей смотреть. Ты же знаешь, в школе главное образ себе сделать, чтоб все поверили, а не искренне ему следовать, - качнула она головой, - а на деле ничего у меня не получалось. Я даже думала, как некоторые, попробовать глаза накрасить маминой косметикой, - хмыкнула, покраснев от одного только воспоминания, как самых отчаянных бунтарок умывали и оттирали насильно салфетками в учительском туалете, - только не нужно оно мне всё было. Я тогда думала, знаешь, что выставляются напоказ, вот так, только пустышки, а настоящим это не нужно. А я-то себя считала «настоящей». Потому что думала слишком много, наверное. В школе, конечно, не так, не до того уже было, а мелкой была – постоянно кем-то другим себя представляла: делаю что-нибудь, а при этом всё воображаю, что какие-то тайные задания выполняю для Великого Блага… Что я – это вовсе не я, а кто-то другой, значимый, как Лев, Марк и Мэй, ну, из «Трех Храбрых»… - Лада почему-то всегда – а теперь, повзрослев, еще сильнее – испытывала жуткое смущение, когда говорила о книжках, которые так захватывали её сердце и разум в юношеские годы.
- Аххаа, еще бы! – Расцвела внезапно Ия, и глаза ее вспыхнули. - Вот уж и не думала, наверное, всерьез, что станешь сама такой, когда вырастешь, да? Только почему-то в жизни всё не так храбро и лихо… - Прибавила она словно сама себе, чуть погрустнев, однако улыбка не исчезла с ее лица, только пальцы сжали кисточку как-то слишком очевидно сильно. – И сам себя будешь считать скорее чудовищем, чем героем. Тебе, кстати, кто из них больше нравился? – Встрепенулась она, перебивая саму себя и мрачные эти мысли.
- Ну, Мэй, конечно, - пожала плечами Лада, почти даже удивляясь, что Ия может сомневаться или ожидать от нее другого ответа, - кто ж еще-то?..
- А мне Мааарк, - упоенно протянула та, - ясно, что не Лев, он же такой зануда, - хохотнула она, встречаясь озорным взглядом с глазами Лады, - а я тебя, знаешь, все равно не представляю такой – ну, такой, как ты описываешь. Мрачной маленькой девочкой, которая от всего мира на десять замков закрылась. Для меня ты – светишься. Не можешь не светиться, и так словно всегда было… Задолго до нашего знакомства. Может быть, просто где-то глубоко внутри, ты сама значения не придавала, но все равно всегда светилась. Иначе одной встречей такого огня не зажечь – такого пожара. – Ия посмотрела на нее долгим-долгим взглядом, внимательно и мягко, словно обняла, и снова взялась за кисть, оценивающе оглядывая проделанную работу, кричаще-красные буквы на светлом полотне. - А я, знаешь, все детство взаправду загадки разгадывала, даже играть не нужно было, - девушка отложила кисть пересела поудобнее, обняв свои коленки, - почему отец на меня так посмотрел, почему эдак сказал, почему мы живем, где живем, почему меня зовут Ия, когда его – Грегор, и почему я не знаю, как звали маму… Сейчас вообще понять не могу, как он так меня воспитал, что я в детстве этому даже не удивлялась? Но этого вот во мне, кажется, и не убавилось даже, вечно крупицы какие-то собираю, склеиваю, верчу так и сяк, пытаясь все картинку увидеть… Хотя общаться – тоже толком не общалась ни с кем. Нас в классе всего две девчонки было. В эту школу, говорили, девчонок вообще не берут - вот они туда и не суются даже, там еще тест вступительный был, представляешь? Простой такой. Мне отец говорил, мол, нет, точно не сдашь, не умеешь ничего, не пойдем даже. А там же учатся девять лет, а не пять, начинают с шести, то есть я совсем мелкая тогда была еще. Ну так я одна и пошла, тайком, пока он на работе был где-то, и ему назло поступила. Он, правда, в меня так и не поверил все равно… - грустно усмехнулась она, чуть качнув головой. - А с мальчишками странно было. Вроде я среди них всегда, а вроде с ними никогда и не была – они меня не пустили бы, да я и сама не хотела. Хотела только быть наравне, а то и лучше них, чтоб никому и в голову не пришло шпынять за то, что я не такая. Я учёбой так, как Кира, вторая девочка в нашем классе, никогда не блистала, хотя училась всегда неплохо и с удовольствием, а чем мне при таком раскладе уважения добиться? – Голос девушки звучал странно, чуть горьковато, но вместе с тем совершенно твердо и как-то просто, словно показывая с жуткой откровенностью, что Ия ни о чем не жалеет, никого ни в чем не винит, и абсолютно спокойно принимает всё своё прошлое и всю свою жизнь до последней минуты. От голоса этого по телу Лады разлилось какое-то удивительное тепло умиротворения и, наверное, совсем чуть-чуть, светлой зависти, что сама она так не умеет и никогда не умела, вечно занятая внутренней войной с самой собой, что бы ни делала, что бы ни происходило в ее жизни. А Ия меж тем всё продолжала. - Дралась, конечно, только так… Когда за имя из двух букв дикой дразнили. Тут уж я не стеснялась, знала, что за это оскорбление учителя меня оправдают… Хотя теперь думаю, что мне просто скидку делали, как девчонке – и хвала Империи, я тогда этого не понимала! Сейчас на своих ребят из второго класса смотрю и поражаюсь, неужели и я такая же была? Оторви и выбрось… Те обзывают - я бросаюсь, не пощечиной – кулаками, как мальчишка, как они. Ни в чем от них не хотела отставать. В пятнадцатом, знаешь, как-то сильнее эта разница между мужчиной и женщиной, здесь у нас мягче. Да и возраст не тот уже, когда будешь кому-то что-то доказывать с пеной у рта. Хотя в итоге всё равно отомстили они мне, - выдохнула Ия, грустно улыбнувшись, - вернее, думали, что отомстили. У меня всё детство волосы были до пояса – вроде к лицу, а я их ненавидела, все отцу угодить пыталась, девочка же вроде как-никак… А он заметил всё равно только тогда, когда выстригать пришлось – одноклассник мой, что позади меня сидел, дурной такой мальчишка, перед самым окончанием жвачку залепил, да смачно так. Здорово получил потом, - добавила она с недоброй веселостью, - и все, кто лишнего сказал, тоже. Но выстригать всё равно пришлось – уж я рада была, кто бы только представить мог… Я б налысо побрилась – им назло, - да нужды не было.
