- Поможешь убрать, раз уж ты тут? – Как можно более спокойно обратилась к девчонке Ия, всё еще сжимавшая в побелевших пальцах перекладины лестницы. - Никогда они за собой ничего на место не ставят, а она ведь тяжелая…
Кажется, сердце готово было разорваться на куски.
- Кстати, Ия, - обратилась к девушке Рона, отряхивая руки, грязные после металлических перекладин лестницы, когда последняя вновь оказалась на отведенном ей месте, - Эми позавчера сказала, когда ты уже ушла, что из-за того, что мы уже выполнили и начали перевыполнять план на этот год, с двадцать девятого по второе числа не надо приходить, все отдыхаем. Не знаю, как у вас, взрослых, а нам, школьникам, точно не до отдыха, это ведь как раз последний шанс спасти свои оценки за семестр, - сокрушенно качнула она головой. Судя по тону девчонки, спасти их в её ситуации было уже почти невозможно, - так что всё просто невероятно кстати.
- А для нас, учителей, это неделя очереди из таких, как вы, жаждущих отчитаться за свои единицы и двойки… - сдерживая грустную улыбку, отозвалась старшая девушка. – Я поняла тебя, спасибо за информацию, - кивнула Ия, - здорово, что так вышло.
И, правда, «невероятно кстати».
«Исходящие»:
16:48 Лада К. <= «Лада, 29го и 30го Зеленый Лист Вас очень ждёт».
***
- Брант! Алексис Брант! – Молодой человек обернулся на голос, выдыхая облачко табачного дыма, и, увидев за оградой в нескольких метрах позади себя Мастера Аккерсона, всем своим видом изъявлявшего желание догнать его, остановился. - Доброе утро, - молодой человек неодобрительно покосился на сигарету в пальцах Алексиса и обошел его с левой стороны, где дым не попадал бы на него. - Брант, как дела у Стефа?
Тот лишь отрицательно качнул головой, сжав сигарету чуть сильнее, чем стоило бы. Темные глаза Беллана смотрели пытливо и внимательно, но отвел он их первым.
- Так и думал. – Тихо бросил он. - Брант, я не обещаю, что смогу вытащить Дени, если он сорвётся. Он всё знает – я по нему понял, что… он один остался. – Проклятая эта обязанность, вошедшая уже в привычку, не называть имен тех, кого не стало по неким причинам. А ведь Даниел бы смог вытащить… Да что там, Даниел бы вообще не допустил всего этого безобразия.
- Он не на твоей ответственности, Беллан. Хоть и в твоей группе. - Сухо произнес Алексис, но в глазах его собеседника мелькнуло на долю секунды что-то странное.
- Паршиво их терять, да? – Интересно, есть ли на самом деле что-то за этим холодом в его голосе? – Правильно ведь, а всё равно паршиво. Это первый из твоих, да?
- Стеф второй. Кир был первый. – Тихо отозвался Алексис. «И Даниел». Но о нём он не скажет, потому что это другое. И потому что не нужно никому знать, что с ним, Алексисом, происходит сейчас. Достаточно того, что он помнит их имена и признает факт их существования.
- А у меня первым был Милош Жданич три года назад. – Так же тихо и задумчиво протянул Беллан. Скрыть свое удивление от произнесенного вслух имени Алексису оказалось сложнее, чем думалось. - А потом еще трое…
- Пойдем уже, Мастер, - Алексис мягко подтолкнул молодого человека к ступеням крыльца, пока оба они не наговорили еще больше лишнего, - ворошить прошлое, да еще и с утра пораньше – не лучшая идея.
- Это точно, - кивнул тот, - как там Берген-младший?
- Всё успешно прошло. Хотя протянули, конечно, до последнего. Я, правда, у него сам не был всё еще, ни минуты свободной нет вообще… но списываемся с ним регулярно.
- Еще бы… - качнул головой Аккерсон. - Алексис, опять хочешь как тогда свалиться? За троих же пашешь, не за двоих даже. Лучше сбавь обороты, пока не поздно.
- Куда ж сбавлять, когда на мне одном сейчас всё? – Развел руками молодой человек. Собеседник его лишь снова качнул головой.
Удивительно всё-таки, куда девается всё это по мере того, как человек взрослеет и продвигается вперед? Куда деваются эти участие и человечность – не уставная, безжизненно разумная, но настоящая, - когда мастер становится наставником, а наставник – комендантом? И разве с ним самим такое может произойти? Особенно теперь…
Привыкнуть к своему новому состоянию было сложно – Алексис чувствовал себя парящим и опьяненным, словно всё, что он видел вокруг себя, он видел в первый раз в жизни, словно незаметно задремал серой зимой, а, проснувшись, вдруг обнаружил, что на дворе уже во всю цветет весна. Глупо, конечно, было бы думать так сейчас – оттого, что изменилось что-то внутри него самого, ничего в Империи в общем-то не поменялось, хотя… поменялся же он сам, верно? А он такая же часть Империи… Странные мысли, что лезли в голову Алексиса, к сожалению, почти не было времени анализировать, а по вечерам, когда, засыпая, он, наконец, оказывался с ними один на один, на это уже совсем не хватало и сил.
До Виктора Алексису удалось добраться лишь под конец второй недели декабря, однако на момент его приезда тот оказался спящим, и будить напарника Мастер, разумеется, не стал, слишком уж измученным и бледным выглядел младший Берген даже во сне. Щеки впали на его и без того узком, почти мальчишеском еще лице, имевшем какой-то чуть землистый оттенок, мышиного цвета волосы успели за проведенное в больнице время неровно отрасти, уже, кажется, начав выходить за рамки дозволенной Уставом длины, однако аккуратно перебинтованная грудь, наполовину укрытая тонким больничным одеялом, вздымалась ровно, не вызывая у спящего ни хрипов, ни кашля. Только тумбочка возле его кровати завалена была добрым десятком каких-то баночек, ампул и блистеров, от одного лишь взгляда на которые молодого человека внутренне передернуло. Выходя из палаты, Алексис едва не столкнулся с младшей сестрой Виктора и Кристофа, Агнией, изящной девушкой лет восемнадцати, о которой сам Виктор говорил на памяти напарника лишь пару или тройку раз, однако похожи они были настолько, что никем иным это сероглазое создание быть не могло. Агния Алексиса, разумеется, не узнала, не будучи с ним знакома, лишь кивнула с какой-то осторожной вежливостью и скользнула мимо него в дверь палаты.
Вечером, досадуя, что Брант его не разбудил, Виктор написал, что сестра упоминала случайную встречу с «привлекательным молодым человеком с тревожным взглядом», от которой ей почему-то стало не по себе. Алексис лишь улыбнулся мысленно: тревога – далеко не худшее, что, наверное, можно увидеть в его взгляде, но в палате напарника он, в отличие от многих других ситуаций, был совершенно спокоен, а это уже повод задуматься.
В Академии, как и всегда, декабрь буквально звенел напряжением. Экзамены сдавали неважно – нервничали, ляпали глупые ошибки, путались в простейших терминах и, сжав зубы, продолжали биться над учебными пособиями дальше. Слушая экзаменационные ответы мальчишек, Алексис чувствовал себя никчемным, даже отдавая себе отчет в том, насколько нынешние результаты выше исходных данных. И речь, к сожалению, шла не только о Пане. Нет, с этой группой определенно надо что-то делать. Кажется, измочаленные происходящими последние месяцы переменами (и в своей жизни, и в группе, и во всей Академии), кадеты, равно как и их Первый Мастер, мучительно ждали окончания года и маячивших уже не за горами почти недельных каникул, суливших долгожданную передышку, и ни о чем другом думать уже были не в состоянии. Средний балл по итогам экзаменов составил 83,3, что в общем рейтинге отбросило четвертую группу на четвертое же место – предпоследнее из пяти. Максимальный из полученных за эту сессию баллов – 92, по общей иерархии управления в Среднем Секторе – получил Артур, самый низкий – по введению в делопроизводство и ДОУ – ко всеобщему изумлению, - Колин, притащившийся на экзамен с температурой и перепутавший всё, что только мог. Сделав мальчишке скидку на болезнь, Алексис с немалым трудом вытянул его на минимальные 75 и, когда остальные мальчишки ушли, устроив нагоняй за молчание о своем самочувствии (как дети малые, честное слово), срочно отправил в медпункт – через четыре дня Колину предстоял выезд, проводить который в его нынешнем состоянии Мастеру казалась как минимум ненормально.
