- А ты не знаешь, что я выберу? – Он и правда… всё ещё?..
- Нет, не знаю. В том-то и беда, что я не знаю, Алексис, дикие тебя забери, что ты выберешь. Даже после того, что ты сказал только что… Расколоться Империи, как же меня достали все эти недомолвки. – Шепот его звучал горячо и почти отчаянно – однако снова даже без намека на ту высокомерно истеричную претензию, что слышалась в нем всегда прежде.
- Уймись уже. - Прошептал Мастер, привлекая и прижимая мальчишку к себе. – Я уже давно выбрал, дурная твоя голова.
- …и всё равно не говоришь. – Горько выдохнул Пан. - Зачем ты это делаешь? Зачем раз за разом отталкиваешь, а потом просишь о таких вещах?
- А что я смогу дать тебе, если “притяну” к себе? Что ты можешь получить стоящего от меня? – «Святая Империя, ты действительно думаешь, что я такой совершенный, такой идеальный, что я никогда не сомневаюсь? Что мне не страшно сломать тебя и потерять?.. Пожалуйста, Пан, прекрати меня мучить, я не могу сделать больше, чем могу»…
- Кретин… - прошептал мальчишка сокрушенно.
- Паан…
- Пятнадцать лет уже Пан. – Огрызнулся мальчишка. – Как я могу тебе доверять, даже если мы оба этого хотим, когда ты делаешь и говоришь все возможное, чтобы этого не произошло?
- Пан, я не умею… - И снова эта проклятая усталость в его спокойном голосе.
- А кто умеет, Брант? - Перебил его Средний с какой-то почти ликующей, но недоброй улыбкой на лице. Вау, кажется, по одной фамилии он звал его, только когда был и вправду зол. - В первый раз никто никогда ничего не умеет! В первый, во второй, в третий… Невозможно быть безупречным уже по факту своего рождения, хоть ты десять раз будь Высоким. Просто кто-то учится, переборов страх выглядеть идиотом, а кто-то даже не пытается. Так что шиш тебе. Учись.
- Не получается у меня. – С досадой отозвался Алексис, почти ненавидя себя за весь этот проклятый разговор. - И прежде не получалось, а теперь ты просишь меня отказаться от всего своего мира, выстроенного за двадцать лет, ради… Дай мне время. Если я так быстро согнусь еще сильнее, я просто сломаюсь, понимаешь? Я в тупике, в котором не был еще ни разу в жизни, и я не знаю, что я должен делать, чтобы вытащить нас обоих из него.
- Себя, а не нас обоих! – Горячо возразил Пан. - Прекрати думать за меня, прекрати придумывать, как я подумаю, все равно не угадаешь. Думаешь, я, правда, такой кретин, что за меня нужно делать каждый мой шаг? Как я могу тебе доверять, когда ты так очевидно не веришь мне?.. Время… Как будто я могу заставить тебя что-то выбрать. Думай, - пожал мальчишка плечами безнадежно, - только смотри, как бы время не вышло прежде, чем ты надумаешь.
========== Глава 43 Запертые ==========
Плакат… Расколоться Империи, это безумие, чистой воды безумие! А ведь начало этому безумию сама она и положила, разве нет? Ведь Ия ни за что не пошла бы на такое по собственной инициативе… Значит ли это, что именно Лада и должна быть в ответе за то, что может произойти в результате этой дикой затеи?.. Ощущение странной дрожи где-то в животе напоминало ей те первые дни после грозы, когда эйфория и ужас в странной смеси точно так же какими-то невероятными скачками сменяли друг друга. Словно один человек кричал внутри нее что есть мочи: «Одумайся, это самоубийство!» А другой шептал: «Да сделай же, наконец, то, что нужно, чего ты всегда так хотела…»
А ведь на пять с половиной метров ткани очень много можно уместить. Вопрос только - что? И снова, когда доходило до дела, которого, казалось бы, Лада чуть ли не всю жизнь ждала и жаждала, внезапно оказывалось, что она совершенно не готова, растеряна, и вообще не знает, с чего начинать. Какие слова выбрать, чтобы быть услышанными и быть понятыми? Какие слова, что уместятся на пять с лишним метров ткани, чтобы их успели прочесть до того, как сорвут надпись или отключат эфир? Одно Лада почему-то знала точно: слова должны призывать и утверждать новое, а не опровергать привычное. Только “дни на раздумье”, взятые ими с Ией, всё шли, снова возвращая девушек к тому же, с чего началась последняя (и она же, кстати, первая) их ссора, - к бездействию. Только в этот раз бездействие Ладу больше не угнетало - потому что всё было решено.
Всё было решено.
Слова эти звучали внутри головы так, словно ими девушка сама подписывала себе приговор. А, впрочем, какая разница - после всего, сказанного в бомбоубежище, будь оно хоть кем-нибудь услышано, будь оно даже просто подумано, они обе уже не жильцы.
А дни темного ноября шли один за другим, и девушка всё сильнее крепла в том своем давнем убеждении, что все происходящее - внешнее, будничное, - на самом деле не имеет никакого отношения к ней самой, настоящей, потому что её жизнь - внутри. И впервые в жизни ей не было жалко уходящих дней, не было тяжело от их одинаковости, потому что она больше не теряла их впустую, как думала прежде. Внутри себя она не потеряла ни минуты.
С очередного вечера, проведенного в «Зеленом Листе», домой Лада вернулась поздно - пожалуй, позже, чем когда-либо прежде, и Карл, оказывается, уже был дома и даже успел приготовить еду… Только за ужином оставался не то мрачным, не то как всегда уставшим и неразговорчивым. Начав издалека, о том, как непривычно видеть мужа дома вовремя, без задержек на переработки, и как непривычно возвращаться так поздно самой, о происходящих в жизни переменах, Лада постепенно подводила разговор к тому самому вопросу, который так удачно сработал с Ниной несколько дней назад. Неуверенно, осторожно, словно прощупывая шестом болотистую почву прежде, чем сделать шаг. Однако реакция молодого человека на эту её речь, даже не успевшую дойти до основного вопроса, внезапно поставила девушку в тупик. Карл взглянул на нее странно, очень пристально, однако не хмуро, скорее удивленно и задумчиво.
- Неужели мы с тобой впервые говорим об одном и том же, Лада? - Спросил он. Голос его звучал ровно, но вместе с тем не так безжизненно, как всегда прежде, но серьезно и спокойно, очень… по-взрослому, хотя прежде молодой человек всегда отчего-то воспринимался Ладой как младший. - А то я уж начал было думать, что мы друг другу так и останемся забытыми… детьми, с которыми вместе играли давным-давно.
«О чем это он?..»
- Мне тоже не нравится то, что происходит с нашей семьей, - продолжал меж тем он, - вернее, то, что с ней ничего не происходит. Семьей-то сложно назвать. Знаешь, Лада, я вчера, наконец, собрался-таки и позвонил на обеденном перерыве в Центр, - продолжал меж тем молодой человек, - они говорят, в любой день можно приехать на первичные анализы. Они даже в субботу работают, вторые полдня после службы…
Центр, анализы… Кажется, до Лады постепенно начал доходить смысл произнесенных мужем только что слов.
- По-п-постой, ты что, о ребенке говоришь? - Едва выдавила из себя девушка, ошарашенно глядя куда-то на стол, не в силах поднять взгляд на Карла. Нет, он не должен сейчас видеть этого в ее глазах… - ты решил, что мы должны зачать ребенка?
- Лада, мы уже два с лишним месяца женаты - для чего, если не для этого? А уж про налоги тебе напоминать тем более нет смысла, правда? Ты же знаешь, мы не богаты, - вилка в руке Лады, бездумно ковырявшей в своей тарелке остывающие макароны с тушенкой, замерла, - на налог сейчас уходит пять тысяч в месяц…
- Так выйдет же то же на то же, - тихо произнесла девушка, - мы с первенца тысячу только сэкономим, а растить-то ребенка тоже на что-то надо…
- Еще будет выплата от ЦЗ*, - всё с той же убийственной серьезностью возразил Карл. Святая Империя, он же уже всё решил и распланировал… - и у нас осталось меньше месяца на подачу заявления, если мы хотим на нее рассчитывать, да? Она ведь только первые три месяца после свадьбы действует.
[*Центр Зачатия]
Треклятая имперская беспардонность. Говорить о новом человеке как о сделке на приобретение какой-то вещи… Как он мог решить всё за нее? Внезапная волна паники накатила каким-то жаром изнутри, пересушив губы.
