-- Ну и ...кхе... гадость! Кхе-кхе... горло дерет, зараза!
Иваноид был немногим лучшего мнения:
-- Табак в них термоядерный, что ли?! Реально сдохнуть можно! Ну на фиг! -- Он кинул окурок своей папиросы в самый темный угол железобетонной вселенной. -- Тьфу!
Косинов померил своими внушительными шагами все диагонали подъезда, а также его периметр:
-- Я вот о чем думаю, парни. Вот вернемся мы в школу, расскажем кому -- ведь никто же не поверит, что тут с нами происходило.
Квашников быстро парировал:
-- Лучшее доказательство -- это личный опыт, так всегда наш физик говорил. Если не поверят, тогда возьмем самого неверующего, приведем к этому дому и ткнем в него носом. Хорошенько ткнем!
-- Да... если к тому времени он не улетит куда-нибудь в космос.
Четвертый этаж если и отличался от остальных, так это прежде всего обилием грязи на полу: в одном из углов вульгарным произведением декадентства валялась груда кирпичей и мусора. Взломанная квартира N12 с дырой в стене и чуть приоткрытой дверью стояла теперь как памятник их недавних злоключений. Заходить туда немного боялись, и в этом страхе присутствовало нечто мистическое. Черные лампочки и черные потолки даже в фантазиях ярых оптимистов не могли ассоциироваться ни с чем хорошим. Единственным утешением этого пустынного места являлся Аристарх Вениаминович -- живое существо, ползающее по ажурной паутине и вечно чем-то недовольное. Паутина была нарисована в одном из верхних углов карандашами прозрачного цвета -- красиво, надо сказать, нарисована. А совсем неподалеку, чуть ниже, каким-то неведомым гением была придумана другая паутина -- из железных цепей и висячих замков. Она и опутывала дверь, ведущую в сакральный пятый этаж.
От нетерпения у Контагина аж дрожали руки, как с похмелья. Он сунул ключ в один из замков: пытался крутить, дергать, шептать матерные заклятия, но лишь разочарованно покачал головой. Попробовал проделать то же самое с другим замком и... даже не понадобилось прилагать усилий. Два громких щелчка -- и душка замка распахнулась, как бы разинув железную челюсть.
-- О, языческие боги! Неужто вы мне помогаете? -- Первый раз в жизни помолился Зомби и потом уже менее благоговейно обратился к пауку: -- Ну как, Аристарх Вениаминович? Прорвемся наверх или нет? Как думаешь? И не надо глядеть на меня такими восхищенными глазами. Знаю, что я герой.
-- Между прочим, у некоторых пауков по восемь глаз, -- подсказал Косинов.
-- Ого! Круче, чем у Шестиглазого!
Часть цепей распуталась и, издавая гремучий лязг, безвольно повисла вдоль косяков дубовой двери. Теперь они походили на дохлых змей, которых перекинули через крючки на стене. Змеи больше не извивались и не представляли опасности. Другие цепи все еще крест накрест преграждали вход, обнимая, как защитные талисманы, два уцелевших замка.
-- Да-а... -- Квашников многозначительно покачал головой, не понимая, стоит ли так уж радоваться этому событию. Но добавил с пристрастием: -- В текущем раунде победа присуждается знатокам... А интересно, в десятой квартире до сих пор гулянка? Или как?
Косинов, стоявший ближе всех, приложил ухо к соответствующей двери и долго сканировал слухом пространство не доступное взору. Потом оторвался, изумленно покачал головой и развел руками:
-- Опять песни всякие поют, да речи толкают! Только ничего не разобрать... я в полном осадке: неужели можно беспросветно гудеть целыми сутками, даже не прерываясь на сон?
-- Может, они там в две смены бухают, -- на полном серьезе произнес Иваноид. -- Постучи еще раз. А вдруг?
Косинов пускал в ход и кулаки, и ботинки, в результате чего упрямая дверь дрожала, звенела, болезненно ухала, но желанный результат отсутствовал. Изнутри никто так и не отозвался. Загадочные хозяева и их неведомые гости, похоже, умели слушать только самих себя, а слышать -- не умели вовсе.
-- Ладно, пойдем к себе, на первый этаж. Хоть пожрем чего-нибудь...
С этими нехитрыми, но своевременно-полезными словами Косинов принялся спускаться по ступенькам -- лениво, удрученно, совершено никуда не торопясь. Тут он замер, слегка изменился в лице и резко выставил руку вперед, указывая на стену внизу.
-- Парни, радуйтесь, нам послание.
Знакомая картина: на стене висел приколотый медицинским шприцом листок с рукописным текстом. Все трое остановились, не решаясь подходить ближе и даже еще не осознавая, что являлось причиной их остановки. Вслух, разумеется, никто не признался, но то был банальный страх -- страх суеверный, отчасти даже детский, с явной мистической окраской. Это уже началась не просто игра. С ними явно КТО-ТО заигрался, вышел за пределы разумного и допустимого. Если поначалу все происходящее еще пытались воспринимать как злой нелепый розыгрыш, то теперь...
-- Так! -- Квашников, как проповедник, выставил обе руки вперед. -- Думаем логически: когда мы поднимались, записки еще не было -- это факт. Вывод: тот, кто ее прикрепил, вышел откуда угодно, только не из десятой, одиннадцатой или двенадцатой квартиры. Отсюда еще один вывод: морячок и представители пьяного загула, кто бы они там ни были, из подозреваемых исключаются. Логично?
-- Слово "логично" в стенах этого дома звучит как брань! -- отрезал Контагин.
-- Ладно, -- Косинов вздохнул, -- если не я, то кто?
С этой репликой, изреченной одним нетрезвым древним философом, он подошел к стене, взял листок, брезгливо швырнул в сторону шприц и на одном дыхании принялся читать:
"И подняли мыши вой:
"Где найти нам ключ второй?
Что поджечь, кого ограбить?
Чтобы цепи те ослабить..."
Выпал им тернистый путь,
Где ни лечь, ни отдохнуть,
