Наверное, ракета не стартует с такой скоростью, с которой все трое сорвались с места. Квашников и Контагин, столкнувшись между собой, тут же растянулись на полу. Косинов первый оказался в подъезде. Его взор уловил лишь завершающий фрагмент эпизода -- две рыжие косички и пышные белые банты скрылись за дверью квартиры N2. И все вокруг вновь захлопнулось и защелкнулось. Как остервенелый, он подбежал к входной двери и принялся пинать ее ногами, царапать когтями, выть в пустоту, неистово орать:
-- Еще бы минуту назад! И мы бы успели!!
-- Кто пришел-то?! -- Квашников тупо посмотрел по сторонам, все четыре стороны также тупо ответили ему безразличием.
-- Та девчонка! На качелях еще качалась, помните? Маша, кажется, зовут... она из второй квартиры.
Иваноид выставил указательный палец на соседнюю дверь, глаза его сделались совсем круглые:
-- Она там?
-- Только что вошла!
Квашников принялся тарабанить по железу.
-- Идиот! Так ты ее просто напугаешь. -- Косинов с глубочайшей досадой обхватил лицо руками и присел на корточки. Свобода была в нескольких метрах от него, в прямом и переносном смысле. И вот облом... -- Парни, давайте прежде всего успокоимся и не будем орать. Вступить в диалог с девчонкой -- для нас сейчас единственная спасительная ниточка. У Идеальномыслящего это вроде как не получилось.
Когда все замолчали, мрачный свет лампочки стал еще мрачнее. А тишина, субстанция из которой соткан воздух, была более подавляющей, чем обычно. Косинов совершил жест левой рукой, который можно однозначно истолковать так: "заткнитесь и не мешайте мне". Потом он прошел пару шагов и тихо постучал:
-- Маша, мы ничего плохого не сделаем, мы только поговорить. -- Важно было сохранить баланс голоса, чтобы не скатываться на крик. -- Маша, мы хорошие люди, нам нужна твоя помощь.
Из квартиры N2 донеслась невнятная возня, якобы что-то где-то рассыпалось, последовавший далее приглушенный металлический звон на слух ровным счетом ни о чем не говорил -- металл ударил о металл, не более того. Лишь потом из-за двери послышался детский голос:
-- Мне родители сказали, чтобы я никому не открывала!
-- Хорошо, хорошо! Нам этого и не надо, мы так поговорим. Маша, ты знаешь как открыть подъезд?
-- Знаю, никак!
-- Но ты... -- Косинов почувствовал внезапный прилив сумбурных и противоречивых эмоций, закрыл лицо ладонями, глубоко вздохнул. -- Но ты же как-то проходишь?
Возникшая минута молчания оказалась столь длинной, что в чуть приоткрытой квартире N3 под бой часов успела проголосить еще одна механическая кукушка. Проголосила и опять уснула в спутанной между часовых стрелок паутине времени.
-- Я не понимаю, как это работает! -- голос девчонки становился раздражительным. -- Большая дверь сама распахнется, когда ей надо! На нашей улице все двери такие! Это ленинская партия нас оберегает от грабителей и нехороших дядек, как вы!
-- Что значит "на нашей улице"? При чем тут ленинская...
Косинова с силой дернули за рукав и шепнули на ухо:
-- Эта чокнутая думает, что живет в 67-ом году. Вундер так сказал. Ты до сих пор не вкурил, что находишься в доме, населенном одними дебилами?
Голос Маши с той стороны двери только усугубил подозрительный статус местных жильцов:
-- А вы, дяденьки, комсомольцы?
-- Да-да, обязательно комсомольцы!
-- Все равно не пущу, врете вы все!
Косинов отчаянно выискивал зацепку для продолжения беседы, иначе девчонка вот-вот может соскочить, и сомнительно -- пойдет ли она на контакт еще раз. Необходимо было спросить самое-самое важное. Стоящий позади Квашников похлопал его по плечу и для чего-то свел пальцы в два кругляшка, приложив их к своим глазам.
-- Послушай, Маша, а куда подевался тот непутевый дяденька, совсем не комсомолец, что с тобой разговаривал? Он в очках, на Гарри Поттера еще чем-то похож.
Иваноид схватился за голову: "шестьдесят седьмой год, какие Гарри Поттеры?" Но девочка мигом сообразила о ком речь:
-- А-а... дядя-дурачок! Его сбила машина, когда он переходил дорогу. В больнице наверное.
-- Что ты несешь?! Какая машина?.. Маша... Маша!
Она больше не соизволила ничего сказать: не попрощалась, ни в чем не объяснилась. Голос за дверью просто исчез и все -- как будто только что разговаривали с неким духом ребенка, случайно забредшим сюда с ближайшего спиритического сеанса и улетучившимся в свое обиталище. Косинов сильно пожалел, что вообще спросил ее про Вундера. Бреда и так уже наглотались в достатке, а тут все еще больше запутывалось. Да, путалось все во всем -- слова в непослушном языке, мысли в плетеных извилинах мозга, злая правда в красивой лжи и угрюмая ложь в дебрях туманной правды. Все на свете перемешалось клубком логической несуразицы. И где-то далеко живет сумасшедший философ, который наверняка скажет: "так оно и должно быть, это наша реальность".
-- Что остается? -- Квашников похрустел косточками пальцев. -- Дежурить по очереди у двери? Рано или поздно кто-нибудь еще появится. Может быть...
-- Я устал! -- взмолился Контагин. Услышать от Зомби о человеческой усталости раньше показалось бы забавной иронией, но сейчас уже надоели всякие приколы. -- Чертовски устал! -- Нет, у него, оказывается, даже усталость носит демонический характер. -- Пойду, сяду в кресло-качалку, мне тиканье часов успокаивает нервы.
Никто не заметил, как он ушел. Но было невозможно не заметить, как он пулей выскочил из третьей квартиры с выпученными черными глазами на побледневшем лице. Обугленные зрачки чуть не вываливались наружу:
