Косинов что-то заметил в дальнем углу, вяло прошелся и носком ботинка отправил нечто мелкое в центр площадки:

   -- Побирушка, это не твое ли?

   На полу лежали еще две плитки домино -- 2:2 и 5:6. И обе, не задумываясь, тотчас переместились в карман рубашки Контагина. Квашников уже устал это комментировать и каждый раз придумывать новые колкости. Он просто махнул рукой. Косинов откинул назад челку, которую не стриг принципиально, легонько стукнулся макушкой головы о стену и спросил:

   -- Теперь что? Просто стоять и ждать? Кстати, звонок...

   -- Которая? -- этот вопрос Зомби задавал если абсолютно ничего не расслышал.

   -- Возле двери N11 электрический звонок, говорю. Насколько я заметил, во всем доме их только два, другой -- на втором этаже.

   -- Чего стоишь, как на первом свидании, взял да позвонил.

   В одиннадцатой квартире послышалось щебетание механической птицы -- ну хотя б не "дрель". Косинов нажал кнопку еще раза четыре, и невидимая птица столько же раз откликнулась ему настойчивым однообразием своей птичьей лексики. И все глухо. Никто не вышел. Никто не поздоровался. Никто даже не послал по хорошо известному адресу. А потом пришло долгое молчание: казалось, все слова сказаны, все мысли исчерпаны, нокаутированные чувства разбросанными валялись по закоулкам смердящей души. На лампочку -- ту самую, которая "за гранью фантастики" -- боялись даже дунуть: если ко всему в придачу еще и погаснет свет, то наступит полный эксцесс (как матерятся философы).

   Далее раздались голоса... Они возникли из абсолютной пустоты звуков, из Ниоткуда, порожденные неким эвентуальным пространством. Косинов поднял указательный палец чуть выше своего носа:

   -- Слышите? -- тот же палец медленно принял горизонтальное положение. -- Это оттуда, из десятой квартиры...

   Он прислонил ухо к металлической двери, почувствовав ее навязчивый холод. Почти сразу же рядом оказался Квашников. Голоса стали громче и был наконец понятен их характер. Похоже, пели застольные песни... не очень стройная полифония звуков делилась на несколько женских партий (альт, сопрано) и как минимум один мужской тенор. Слов почти было не разобрать, но мотив сильно походил на русское народное творчество. Потом внезапно все стихло. Мужской голос долго произносил столь же невнятную речь (тост или поздравление?), после чего снова запели. Гулянка, что ли? Посреди глухой тайги?.. Стало даже как-то жутковато.

   -- Ну что, по-любому других вариантов нет, -- с этими напутственными для себя словами Квашников несколько раз постучал. Потом еще и еще, гораздо сильнее. Через полминуты он уже откровенно колошматил дверь.

   Вновь прислушались, и вновь поют какие-то песни. С противоположной стороны к двери никто даже не подошел.

   -- Пинзаданза! -- выругался Контагин.

   -- Чего воздух сотрясать? Может, просто включенный телевизор работает, -- Косинов высказал первое, что случайно залетело в его мозг. -- Я вот что думаю, парни, пойдем-ка вниз. Возможно, Вундер успел одуматься и пришел к нам со спасительной миссией. Не верю, что он просто взял и бросил нас.

   По пути к выходу пинали каждую попавшуюся дверь -- причем, пинали от всей души и со всем откровением. Готовы были поднять даже мертвого, лишь бы он помог выбраться из этой каменной мышеловки. Больше всего опять досталось той двери, что ведет из подъезда. Матерились, кричали в озлобленную пустоту, придумывали новые и новые казни для Лединеева, но все оставалось статически-неизменным. Ленточки с издевательской надписью "Выпускник 2013" хотелось уже со психу порвать, но даже на это не находилось сил.

   -- Э, МОЖЕТ ХВАТИТ ШУМЕТЬ ТАМ?!

   Голос обухом опустился сверху вниз, и расшатанные нервы поначалу спутали его с гласом Божества. Все трое замерли. Переглянулись. Косинов шепотом произнес:

   -- Второй этаж...

   Поднимались по лестнице, как по минному полю: медленно, на цыпочках, балансируя руками.

   Дверь квартиры N4 оказалась открытой...

   ###___третий_осколок_мозаики___###

   Одна половина лица была когда-то сильно обожжена, и это событие запечатлелось буро-красной загрубелой коркой. Первые секунды даже жутко было смотреть: словно человек раздвоился -- но не только телом, а самой душой -- его демоническая сущность (злые помыслы, гнев, моральное уродство) отражались на одной стороне лица, а ангельская ипостась (доброта, чистота и святость) остались на другой, не тронутой катастрофами жизни. Лишь время спустя увидели то, что не заметили сразу: у человека не было одной ноги. Серая штанина, почти полностью отрезанная, оканчивалась неряшливым узлом, а удерживать равновесие ему помогали пара костылей: на них, кстати, тоже поначалу никто даже не обратил внимания. Мужчина выглядел лет на шестьдесят: волосы почти сплошь седые, морщины и загрубевшая кожа допускали погрешность в возрасте плюс-минус лет пять. Но главное, пожалуй, глаза -- уставшие, ко всему равнодушные и какие-то... затравленные. Под категорию "охранника секретного объекта" он не попадал даже в качестве изящного бреда. Да, а вот его взгляд... ведь тоже вроде как получался разделенным напополам: один глаз нелепо смотрел с изуродованной части лица, другой (нормальный) напоминал, что перед ними просто искалеченный судьбой несчастный человек.

   -- Из-з-звините... -- неуверенно промычал Косинов.

   -- Ребята, долго еще шуметь будем, а? -- голос с легкой хрипотцой медленно связывал слова в осмысленные фразы. В том же в голосе сквозила и крайняя усталость.

   -- Тут такая нелепая ситуация, -- Квашников взял на себя роль переговорщика, -- брели по лесу, заблудились... поверьте, сюда мы зашли чисто из любопытства. Короче, выйти бы нам отсюда, дверь в подъезде не открывается.

   Незнакомец неуверенно потоптался на костылях, для чего-то посмотрел направо, налево... потом леденящим уколом остановил взор на Контагине. Того аж пробрало снизу доверху: мерзкий холодок пробежал по спине. Впервые Зомби испугался себе подобного.