– Ты опять не поняла. Я просто пытаюсь объяснить, что этот человек честен в любви.

И благороден. Свою любовь он не предает и не унижает, в том числе физической изменой. А если любви нет, то и измены нет.

Галя, в ответ, фыркнула, – Я никогда не разделяла этих твоих воззрений. По-моему, любые изменщики – самые обыкновенные кобели, и назвать их порядочными язык не поворачивается. А все эти разговоры про любовь – отличное оправдание для их похоти.

–Но это – твое мнение, а мне было бы интересно дослушать, что скажет Ира – спокойно произнес Петр.

– Так вот… Кроме этого, порядочный мужчина – джентльмен. – Ира слегка порозовела, и лицо ее приняло наивное, даже детское выражение. – Он не позволит себе обидеть женщину, сделать ей сознательно больно, а если судьба распорядится так, что он должен будет уйти – и квартиру оставит и материально поможет семье. Говорю еще об этом потому, что, именно при разводах, особенно, бросается в глаза вся низость человеческая. Многие, кто прошел через них – меня поддержат.

– Что ж, понятно. Получается, что быть порядочным не слишком выгодное предприятие. Ты все оставляешь, и если у тебя появляется новая любовь или семья, вынужден прийти к ним голый аки сокол.

– Ты совершенно прав. Выгоде здесь нет места. Люди неблагодарны, и очень редко, а то и никогда, не оценят благородства души.

– Как я понял, последнее – свойство женщин, – Петр улыбнулся. – А что, женщины тоже бывают порядочными?

– Бывают. И даже очень много. Не хотела бы говорить о наших общих знакомых, но коль уж получился эдакий вечер откровений – выговорюсь. Тем более, думаю, что ты меня поймешь.

– Премного благодарен.

– Так вот. Я уже рассказала вам мою грустную историю с Игорем, но не поведала, как повела себя во время тех бурных событий его жена. Игорь пришел ко мне как был, т. е. как ушел на работу – в плаще и с папкой. Домой за вещами боялся сунуться целую неделю. Когда же он, наконец, решился на столь отважный поступок, встретившая его жена отобрала ключи, надавала ему оплеух, а самого выставила за дверь. Как вам это понравится? Но это все пустяки. Спустя несколько дней, после его прихода ко мне, я узнаю, что Игорь должен одному из своих коллег приличную сумму. Я и не заикнулась о том, что он мог бы, хотя бы часть денег, отдать из их общих с женой сбережений. Вначале, он очень переживал. Шутка ли, все, ради чего горбатился, оказалось в лапах у взбешенной супруги! У самого, даже сменного белья не осталось. Но, как только я сказала, что помогу…. Кто меня, только, дернул за язык! Он, тут же, успокоился. Стыдно говорить, но я, все ему купила, из одежды, сама… расплатилась с его коллегой. При этом даже влезла в долг. Сейчас не верится! Но и года не прошло, ведь меньше года длилось мое счастливое злосчастье, он вернулся к ней! Конечно, о деньгах речи не было. И отдавать мне их он не стал. Я и не просила. Я была просто растоптана, убита. Что делать. Сама дура! И за все надо платить. Вот вам пример порядочности и наказания благих порывов.

– Действительно. – только и смог вымолвить Петр. Как, однако, запутано и скользко

получается – подумал он. Рассказ Иры свидетельствует о ее порядочности. Хотя гроша ломанного не поставлю на то, что, окажись она на месте покинутой жены, не признала бы разлучницу стервой и уж, наверное, непорядочной женщиной. Мужчина же, Игорь, очевидно, стал непорядочным не из-за того, что не вернул взятые у нее деньги, а лишь, потому, что оставил уже ее, ради жены. И деньги, тут, не принципиальны. Просто, еще одна капля дегтя. Многократно труднее найти правых и виноватых, когда события преподносят женщины. Их нравственная оценка всегда эмоциональна и целиком зависит от личных симпатий. Я же, даже, несмотря, на явную симпатию к Ире, не могу не заметить ее необъективности. Для нее, если человек ей друг, он должен слишком нашкодить на стороне, чтобы заслужить осуждения. Ее же сопернице, остаться в глазах Иры, благородной, практически невозможно. Женская природа очень подвижна. Странна она. Ведь, казалось бы, логичней считать за союзника и друга, человека со схожими понятиями о честности. Исходя из них, затем, принципиально расценивать его поступки. В ее же устах, как не жаль, слово порядочность звучит демагогично. Так размышлял Петр. Он был уверен, что если бы нашелся отпетый негодяй, которому удалось бы пленить Иру, она бы оправдала его лучше заправского адвоката. Те же, кому пришло бы в голову препятствовать ей в личной жизни, имеют все шансы слыть корыстными, непорядочными, ну, на худой конец, ограниченными и примитивными. Вне всяких сомнений, действующие согласно такой линии поведения, хоть и скромно умалчивают, себя-то, уж точно, считают выше всяких похвал. Порядочные, для них – они сами и их любимчики. Это надо понимать, когда слышишь слово «порядочный». Бескорыстными и благородными себя, они, может, и не назовут, на это, даже у них, может не хватить наглости, но уж порядочными, конечно. Как иначе? Очень удобный термин, для тех, кто хочет скрыться от беспристрастного и бескомпромиссного взгляда. Он как почетное звание, которое они присваивают себе сами. Это звание обеспечивает им спокойствие совести и высокую самооценку. Мужчинам, чванящимся такой «порядочностью» я не доверяю. Даже, сказал бы, недолюбливаю их. Но вот женщины… Женщины, – совсем другое дело. Им многое можно простить. Ведь эта их слабость суждения, скорее всего, – слабость духа. Да разве возможно не прощать им слабости? Без слабостей, сама женская прелесть, порой, рискует исчезнуть. Вот, взять хоть бы Ирину, не будь у нее стольких очаровательных слабостей, вызывала бы она у меня такой трепет?

– За хорошие поступки переживать не стоит. Потом, ты приобрела опыт, а если он человек благодарный, и добрую память, – сказал Петр, после продолжительной паузы.

– Слабое утешение.

– Слабое потому, что не слишком в него веришь.

– Совсем не верю. Говорят, что дороже всего человеку стоит его глупость. Это про меня.

– Но, ты ведь, только что, говорила о любви. Она, по-твоему, глупость что ли?

– Вот и я об этом, – влезла Галя.

– Нет. Конечно, нет. Когда она есть, это прекрасно… Но когда остаешься у разбитого корыта, отдав всю душу, силы и чувства… Кажется, что была набитой дурой. – Ира захлопала тяжелыми накрашенными ресницами и глаза ее покраснели. Она стыдливо отвернула голову, потрогала длинными пальцами уголки глаз и замолчала. Через пять секунд, она, как будто, пришла в себя, встряхнула копной золотистых волос и равнодушно уставилась в черное окно.

– Ай-я-яй… И опыт и любовь выпадает на твою долю и все равно плачешь. Не хорошо. Не справедливо. Тебе завидовать можно. – мягко упрекнул Петр.

– Поздно уже, – подал наконец голос Денис. Спасибо вам за компанию, не будем мешать и сами соснем чутка.

– Денис прав, – сказал, поднимаясь, Слава – уходим?

– Уходим, – согласился Петр.

– Приходите завтра. Продуктов еще море. А увидите Толика – кликните его, – были последние слова Гали.

Ребята молча уковыляли. Стояла глубокая ночь. Пол вагона сладко и сытно спали. Но были и те, кто еще шебаршился и гундосил. Кто-то дулся в карты. Среди них был и Толик. Вагон ровно поскрипывал, мягкий свет ламп ложился на капроновые мешки, постельное белье и, торчащие из-под него, ноги челноков. Было жутко душно. Поезд София – Петербург подходил к украинско-белорусской границе.

Утро. Около 11 часов. Состав упорно ползет по серым и плоским просторам Белоруссии. Большинство уже проснулись, помылись и пили чай. В поездах, как известно, долго не спиться. За окном мелькает однообразный пейзаж голых рощ. Погода стала еще более неприветливой. В вагоне спокойно и буднично, еще одна ночь и пассажиры прибудут в Питер. Еще одна ночь, но какая! Будущей ночью челноков ожидает самый страшный пункт их путешествия – таможня города Пыталово. Неизвестно, как и кто дал столь красноречивое название этому пограничному поселку, но, вне всякого сомнения, оно себя оправдывало и нагоняло ужас, по мере приближения. Ведь на этой станции их встретит самая жадная и опасная таможня – таможня Российской Федерации.