Просто было… странно снова оказаться рядом с ним. Находиться в хижине, полной вещей, которые пахли так же, как он, и все же ничего похожего на то, как пахло в нашем доме, когда мы жили вместе. Ривер был тем же мальчиком, которого я любила большую часть своей жизни, и все же больше не был им.

Моргнула и вспомнила, как он обнимал меня после бейсбольного матча, потный и вонючий, но я все равно прижималась к нему. Через мгновения я увидела, как он смеется, когда мы выходили из церкви у озера и нас осыпали рисом. Еще одно мгновение, и он обнимал меня, когда я плакала после того, как сожгла свою первую попытку запеканки из курицы по рецепту моей матери в нашем новом доме.

Каждое мгновение — новое воспоминание.

Я потерялась в этих крошечных отметках времени, пока Ривер не взглянул на меня, эти пронзительные зеленые глаза нашли мои, и я быстро отвела взгляд, снова глядя в окно.

Мне хотелось оказаться дома.

Я должна была быть с мамой, папой и моей младшей сестрой Бет. Должна была есть тыквенный пирог и смотреть рождественские фильмы. Или слушать рождественскую музыку, когда мы все сидели вокруг елки, или пить горячий шоколад на крыльце, или украшать печенье, как мы с Бет делали в детстве.

Я не должна была застрять в старой хижине со своим бывшим мужем.

Борясь с желанием снова вздохнуть, я оглядывала вокруг полное отсутствие рождественского веселья. В углу стояла ель, между камином и окном, но она выглядела так, будто её поставил кто-то другой. На подставке без прикрывающей ее юбки, и ни единого украшения на ветвях — ни огней, ни гирлянды, ни мишуры или украшений. А кроме этой ели? Ничего не было. Ни одного чулка, ни венка, ни даже чертовой леденцовой трости. Во всем этом месте не было ничего, что могло бы намекнуть на то, что послезавтра наступит Рождество.

И вдруг мне в голову пришла идея.

— Я знаю, чем заняться, — объявила я, вскакивая с дивана.

Лось поднял голову и одно ухо, наблюдая за мной в сонном оцепенении, прежде чем снова опустить голову на лапы.

— О да, это рождественское чудо, — пробормотал Ривер.

Я закатила глаза, подошла и гордо встала перед ним.

— Буду украшать.

Настала очередь Ривера вздохнуть, и он придержал свое место в книге большим пальцем, прежде чем посмотреть на меня.

— Что делать?

— Я собираюсь украсить дом. Тебе здесь нужно немного праздничного настроения.

Он моргнул.

— У меня нет места для праздничного настроения.

— Конечно, есть. Я имею в виду, у тебя уже есть самая большая часть, — сказала я, указывая на голую ель. — Просто грустно, что у тебя есть это целое рождественское дерево, и на нем нет ни единого украшения.

Ривер взглянул на ель взглядом, который я не могла расшифровать, а затем его глаза снова нашли мои.

— Ну, давай же, — умоляла я. — У тебя должна быть коробка с украшениями.

Тяжелый вздох, который Ривер испустил в следующую секунду, заставил меня улыбнуться.

— Ну, ведь есть же, да? Где они?

— Чердак, — сказал он, кивая в сторону потолка позади меня.

Я проследила за его взглядом и обнаружила небольшой треугольный чердак, расположенный прямо над кроватью. Каким-то чудом я не заметила его раньше, и поймала себя на том, что удивилась, почему Ривер ничего с ним не сделал. Он не выглядел таким уж большим, по крайней мере, с этого ракурса, но этого было бы достаточно, чтобы иметь небольшую спальню, или, возможно, уголок для чтения.

Как бы то ни было, там было темно, зловеще и ни в малейшей степени не привлекательно.

Я повернулась к нему в ожидании.

— Слушай, можешь делать все, что захочешь, только оставь меня в покое.

Ривер вернулся к чтению, как будто меня там даже не было, и как бы мне не нравилась идея забраться на этот чердак без чьей-либо помощи, альтернативой было снова сесть на диван и смотреть в окно целую вечность.

Так что, пожав плечами и плюнув на все, я принялась за работу.

Знала, что Ривер наблюдает за мной. Не имело значения, что его глаза не отрывались от страниц книги, когда я поднималась по скрипучей лестнице на чердак, он наблюдал за мной. Мужчина не перевернул ни страницы, когда я взглянула на него, как только добралась до верха, и его челюсть была так сжата, будто была сделана из камня.

«Упрямый осел».

Я воспользовалась фонариком своего телефона, как только поднялась на чердак, осторожно обходя массивную паутину, которая заволокла стопки коробок, пока не нашла то, что искала. Там были две старые коробки, разваливающиеся и трескающиеся по краям, но на обеих была едва заметная надпись «Рождество».

Я победно улыбнулась.

По крайней мере, до тех пор, пока не поняла, что должна найти способ спустить их вниз.

Я закусила губу, поднимая каждую коробку, чтобы проверить вес, прежде чем посмотреть вниз на лестницу, а затем снова на каждую коробку.

Когда взглянула на Ривера, он посмотрел на меня.

— О, ради Христа, — проворчал он, хлопая книгой по столу, используя его, как закладку, точно так же, как это было, когда я впервые вошла. Затем протопал к подножию лестницы и поднялся на несколько ступенек, протягивая ко мне руки.

— Давай их сюда.

Я хотела вскинуть кулак вверх в знак победы, но знала, что уже испытываю его терпение, поэтому просто молча передала каждую коробку с улыбкой, на которую Ривер не ответил.

Как только коробки оказались на полу, Ривер вернулся за стол и снова уткнулся носом в книгу.

Я подтащила каждую коробку поближе к елке, улучив момент, чтобы согреть руки у огня. Лось снова встал и разволновался, виляя хвостом и обнюхивая коробки. Я долго смотрела на него с улыбкой, прежде чем открыла первую.

Когда это сделала, я потерял способность дышать.

Не уверена, что я ожидала там увидеть. Может быть, какие-нибудь гирлянды, украшения, праздничные безделушки из магазина «Все за доллар» в городе. Возможно, я думала, что найду какой-нибудь старый рождественский декор, который Ривер нашел на дворовой распродаже. И, возможно, какой-то части меня было любопытно посмотреть, какой декор он выбрал, когда меня не было рядом.

Но я никогда не ожидала, что открою коробку и увижу, как на меня смотрят все наши старые рождественские украшения.

Я взглянула на Ривера, как только коробка была открыта, но он был сосредоточен на книге, и перевернул страницу как раз в тот момент, когда мои глаза снова нашли коробку. Руки задрожали при следующем вдохе, и я полезла внутрь, вытаскивая каждый предмет один за другим.

Наши огоньки, белые и голубые, которые я выбрала, чтобы соответствовать теме, которую всегда хотела на своей елке.

Наша юбка для ели, темно-синяя с серебристо-белой отделкой и красивыми снежинками.

Наши украшения — серебряный колокольчик, подаренный нам родителями, шляпа Санты и фигурки из «Звездных войн», которые я подарила ему на второй год нашей совместной жизни, — потому что знала, что это его любимая серия всех времен, — и даже два маленьких олененка, один с бантом на голове, держащиеся друг за друга, с нашими именами и датой свадьбы, написанными черными чернилами под ними.

Наше первое Рождество.

Мои глаза защипало от эмоций, которых я не испытывала годами, и когда снова посмотрела на Ривера, он наблюдал за мной.

— Ты… ты сохранил наши вещи, — сказала я тихо.

Единственным признанием Ривера было то, что он закрыл свою книгу — на этот раз тихо, — а затем направился туда, где я сидела у елки. Он сунул руку внутрь, вытащил одно из украшений «Звездных войн» и повертел его в руках.

Я долго наблюдала за ним, удивляясь, зачем он их сохранил. Когда я уходила, то думала, что он ненавидит меня. Ривер не боролся за то, чтобы я осталась, и не выказал ни капли эмоций, когда заговорила о том, чего хотела. Когда я спросила, чего он хочет, то устав ждать ответа, поставила ему ультиматум.

Пойдем со мной… или позволь мне уйти без тебя.

И он выбрал последнее.

Тяжело вздохнув, я потянулась за другой коробкой, открыв крышку, и мой желудок сжался от того, что могло оказаться внутри.