— Ты не идиотка, — настаивала она, сжимая мою ногу. — Ты просто потерялась, Элиза. И иногда это может быть проще, чем быть найденной.

Мой желудок перевернулся сам по себе, призывая меня что-то сделать, но я понятия не имела, что именно.

— Что мне теперь делать? — безнадежно спросила я сестру.

На что она ответила только улыбкой и поцелуем в мой лоб, когда встала и схватила мою тарелку со стола.

— Ты съешь этот пирог, — сказала она, пожимая плечами. — А потом пойдешь домой.

— Домой… — повторила я, забирая у нее тарелку.

Она кивнула, поглаживая мой подбородок.

— Да, домой.

Затем она оставила меня, присоединившись к своему мужу, нашим родителям и бабушке на кухне. Я наблюдала за ними со своего места — их улыбки и смех, рука моего отца обнимала маму за плечи, а рука Роберта крепко переплеталась с рукой Бет.

И я почувствовала это снова, то же самое, что чувствовала в хижине с Ривером.

Дом.

Мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать это. Это причинило боль стольким людям, которых я любила, но я, наконец, вытащила голову из задницы и поняла, что для меня в жизни важнее всего было не то, в каких музеях я была или на какие континенты ступала.

Это были эти люди, прямо здесь, в этом крошечном городке, точке на карте, на которой было тысяча таких же, как он, разбросанных по Соединенным Штатам, по всему миру.

Мне не нужен был самолет, или лодка, или поезд. Мне не нужен был пляж, или город, или вершина горы.

Мне нужен был Ривер.

И я лишь надеялась, что тоже все еще ему нужна.

Тук-тук-тук.

Мои руки дрожали в перчатках, когда я ждал на пороге хижины Ривера, а Лось лаял как сумасшедший с другой стороны. Из окон шел теплый свет, из трубы валил дым, и, глядя сейчас на хижину снаружи, я только сильнее затосковала по тому, что было внутри.

Раздался низкий, ворчливый приказ Лосю замолчать, а затем дверь распахнулась, и по другую ее сторону появилась Ривер.

При виде меня на его лице не отразилось ни удивления, ни радости. Вместо этого это было какое-то безразличие, от которого у меня упало сердце. Его челюсть дернулась, глаза впились в меня, прежде чем он сглотнул. Лось прыгал за ним, виляя хвостом и стараясь проскочить между его ногами и дверью, чтобы добраться до меня.

— Привет, — прошептала я.

Ривер не сказал ни слова, просто смотрел на меня, нахмурив брови и стиснув зубы.

— Не возражаешь, если я войду? — спросила я, держа в руке коробку, завернутую в зеленую бумагу, которую оставила мама, и увенчанную простым красным бантом. — Здесь довольно холодно.

Ривер постоял еще мгновение, прежде чем отодвинулся в сторону, давая мне достаточно места, чтобы пройти. Как только я это сделала, Лось прыгнул на меня, и я убрала подарок с дороги как раз вовремя, чтобы уберечь от его лап.

Я усмехнулась, похлопав его по лапам там, где они приземлились на мою грудь, прежде чем поцеловать его мокрый нос.

— Привет, парень. Я тоже скучала по тебе.

Лось все еще тихо скулил, когда Ривер, наконец, снял его с меня, а потом мы стояли там, в прихожей, я все еще была закутана в пальто, шапку, перчатки и шарф, потому что, судя по тому, как Ривер наблюдал за мной, я не была уверена, что меня пригласили снять их и остаться на некоторое время.

«Что ж, была ни была…»

— Счастливого Рождества, — застенчиво сказала я, протягивая ему коробку.

Ривер посмотрел на неё, затем на меня, снова на коробку, как будто это была ловушка, а затем снова на меня.

— Что ты здесь делаешь, Элиза?

— Пожалуйста, — умоляла я, придвигая коробку ближе к нему. — Просто открой ее.

Ривер вздохнул, развел руки, скрещенные на груди, и забирая коробку из моих рук. Он бесцеремонно разорвал бумагу, сорвал ленту и позволил всему этому упасть на пол. Затем открыл крышку маленькой прямоугольной коробки.

И замер.

Долгое время он просто смотрел на записную книжку, которую я носила с собой все эти годы. Она была толстой и в твердом переплете, с красивой матовой черно-белой фотографией стремительной реки, извивающейся между деревьями, заснеженных гор, уходящих в пасмурное небо на заднем плане.

Ривер сглотнул, коснувшись обложки, прежде чем его глаза встретились с моими.

— Открой её, — прошептала я.

Он медленно, осторожно вытащил её из коробки, позволив той упасть на пол, где ее ждала оберточная бумага. Затем мужчина осторожно взвесил тетрадь в руках и открыл ее на первой записи.

Я наблюдала, как его глаза сканируют страницу слева направо над каждым предложением, пока он не перевернул страницу на следующую. Читая, он хмурился все больше и больше, и мое сердце громко и тяжело стучало в ушах.

— Это дневник, — объяснил я. — Или любовное письмо. Может быть, нечто среднее между тем и другим. — Сложила руки перед собой, чтобы не ерзать. — Я купила его в аэропорту в тот день, когда покинула Вермонт. И писала в нем каждую неделю с тех пор, как уехала. — Я сглотнула. — Писала тебе. Для тебя.

Взгляд Ривера пробежался по страницам, а затем его глаза нашли мои, в зеленых глубинах было написано замешательство.

Этот дневник я вела с завидной регулярностью, и каждая запись начиналась с «Мой дорогой Ривер».

Я писала ему о своих путешествиях, о местах, которые видела, о людях, которых встречала. Я разделила с ним худшую из недель и лучшую из них тоже. Попыталась объяснить, что чувствовала, когда шла по улицам Лондона, и цвет неба, когда солнце садилось над Тосканой. Попыталась представить, что бы он подумал или почувствовал, если бы был там со мной.

Я попыталась вписать его в историю.

Ривер перевернул еще одну страницу, проведя пальцами по чернилам внутри.

— Я никогда не переставала думать о тебе, — тихо сказала я. — Всегда хотела, чтобы ты был со мной, и все это время знала, что чего-то не хватает.

Ривер сглотнул, и перевернул еще одну страницу.

— Я отправилась на поиски приключений, но чего не понимала, так это того, что оставила лучшее позади.

При этих словах мужчина перестал переворачивать страницы, держа книгу открытой в руках и вместо этого глядя на меня. Его глаза метались взад и вперед, и когда в них появился блеск, эмоции украли мой следующий вдох, слезы навернулись на мои собственные глаза.

— Ты — мое приключение, Ривер, — беспомощно прошептала я, и две слезы одновременно потекли по моим щекам при этом признании. — Так же, как ты мой дом.

Я не пропустила дрожь его нижней губы, когда он прикусил ее, или то, как его следующий вдох немного дрогнул от усилия протолкнуть кислород в легкие.

И я просто пожала плечами, зная, что другого способа выразить это не было.

— Я потеряна без тебя.

Как только эти слова слетели с моих губ, Ривер вслепую положил дневник на кухонный стол позади себя. Затем подхватил меня на руки, и я потеряла контроль.

Вцепилась в него, как в саму жизнь, обвивая руками его шею, в то время как он обвивал руки вокруг моей талии. Он прижал меня к себе, и я попыталась притянуть его еще ближе, всхлипывая ему в плечо.

— Мне все равно, в большом ли это городе, или в другой стране, или прямо здесь, в этом месте, где мы выросли, — сказала сквозь слезы. — Я хочу этого. Я хочу тебя. Я пойду, куда ты захочешь, или останусь прямо здесь, в этой крошечной хижине, пока ты будешь со мной.

Ривер поднял мое лицо, покачав головой, прежде чем поцеловать меня крепко и многообещающе. Наши лица были искажены агонией, как будто этот поцелуй убил нас так же сильно, как и вернул каждую унцию жизни, которой нам не хватало.

— Я думал, что снова потерял тебя, — сказал он, его слова были дрожащими и напряженными.

Я крепче прижалась к нему.

— О, детка. Ты никогда не терял меня.

Ривер покачал головой, как будто все еще не мог поверить, что я была в его объятиях, прежде чем встретил меня еще одним долгим, глубоким поцелуем. Затем помог мне снять пальто, шарф, шапку, перчатки и ботинки. Он обнял меня, как только я избавилась от верхней одежды, а затем усадил к себе на колени на диване, окружив меня своими руками, поцелуями и любовью.