И, конечно же, я подсунула его ему под стол, когда Ривер не смотрел.

Ривер надел теплую рубашку с длинным рукавом, прежде чем присоединиться ко мне за столом, и я была благодарна за то, что его новые мышцы снова были не видны. Я находила их слишком отвлекающими — хотя никогда бы не призналась в этом вслух.

— Итак, — сказала я после долгого молчания. — Над чем это ты работаешь?

Кивнула в сторону кучи опилок и дерева посреди хижины, рядом с книжными полками.

— Обувница, — сказал он, запихивая в рот яйца и запивая большим глотком кофе. — Для миссис Оуэнс. Она дарит её своему сыну в качестве свадебного подарка.

— Мне нравится цвет дерева.

— Кедр.

Я кивнула, потягивая кофе и не отрывая глаз от проекта.

— Этим ты сейчас занимаешься? Работой по дереву?

Ривер пожал плечами.

— Иногда. Это скорее хобби.

Он был таким с тех пор, как я его узнала. Ривер ненавидел школу, ненавидел тесты, ненавидел все, что требовало учебы или долгосрочной преданности делу. Он был чертовски умен и опытен, но когда дело доходило до применения… он просто не делал этого. Ривер предпочитал разовые проекты, которые мог выполнить за день или два и покончить с ними.

— Хорошо, пока это оплачивает счета, верно? — сказала я.

Еще одно пожатие плечами.

— Это не так.

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Это хобби, как я уже сказал. Я делаю ее в качестве одолжения миссис Оуэнс.

Покачала головой.

— Ривер, ты должен брать плату за такую работу. Это… Я имею в виду, что одни только материалы должно быть дорогие.

— Миссис Оуэнс много сделала для меня за эти годы, — сказал он, его глаза нашли мои. — Для нас, если ты помнишь.

Я замолчала, потому что действительно помнила. Лейла Оуэнс дала мне работу в супермаркете, хотя у меня не было никакого опыта, и позволяла забирать домой «просроченную» еду больше раз, чем я могла сосчитать, зная, что мы с Ривером едва сводили концы с концами.

— Кроме того, я зарабатываю достаточно, чтобы оплачивать счета, работая на Скиддера.

Я нахмурилась.

— Скиддер? Я думала, он сказал, что не возьмет тебя на работу, пока ты не получишь сертификат специалиста.

— Он действительно так сказал.

Я в замешательстве моргнула.

— Хорошо, так что… тогда… как именно ты на него работаешь?

— Я получил сертификат.

Ривер произнес эти слова небрежно, как будто это было очевидно, как будто этот тест не был чрезвычайно сложным, и чтобы его пройти не требовалось месяцев учебы. Плюс ко всему, нужно было отработать определенное количество часов в качестве ученика.

Я подталкивала его к этому больше раз, чем могла сосчитать, когда мы были вместе, и Ривер каждый раз упирался, говоря, что ему не нужен листок бумаги, чтобы выжить.

Ривер взял кусочек бекона, хрустя им, в то время как смотрел на меня с легким весельем в глазах.

— Ты… ты сделал это? У тебя есть сертификат?

Он кивнул.

— Ривер… это потрясающе! Я имею в виду… — Покачала головой, все еще шокированная. — Я всегда знала, что ты сможешь это сделать, просто…

— Никогда не думала, что я на самом деле это сделаю, — закончил он за меня.

Я закрыла рот на замок.

— Все в порядке, — сказал он. — Я тоже так думал. Но, ну… — Он почесал щетину на подбородке. — Скажем так, у меня было свободное время, и я решил, что с таким же успехом могу использовать его конструктивно.

Между нами повисло долгое молчание, и я съела свой последний кусок бекона, пережевывая больше то, что он только что сказал мне, чем само мясо.

— Итак, теперь ты работаешь на Скиддера. И чем занимаешься?

— Всем понемногу. Электрика, сантехника, сварка, плотничные работы… все, что ему нужно.

— Сколько часов ты уже провел с ним?

Ривер пожал плечами.

— Не уверен. Прошло уже около двух лет.

У меня отвисла челюсть.

— Я так горжусь тобой, — удалось сказать мне.

Глаза Ривера нашли мои, и в них было что-то, что я не могла до конца расшифровать — тоска или, возможно, глубокая боль, замаскированная под тоску.

Я не могла подобрать этому определения.

Все, что знала, это то, что тоже это чувствовала.

Моя грудь все еще была напряжена, взгляд метался между его глазами, когда Ривер прочистил горло и соскреб последние яйца с тарелки на вилку, отправляя их в рот.

— А как насчет тебя? — спросил он. Его взгляд метнулся ко мне, но затем мужчина пожал плечами, как будто ему было все равно, хотя он и спрашивал. — Повидала мир, как хотела?

Я улыбнулась.

— Кое-что увидела, да.

Он сделал глоток кофе, на мгновение проведя большим пальцем по ручке.

— Ну и как это было?

Моя грудная клетка болезненно сжалась вокруг легких. Я ненавидела то, что этот вопрос прозвучал пораженно, когда сорвался с его губ, и то, что Ривер даже не мог посмотреть на меня, когда задавал его.

— Странно. Красиво. Захватывающе. Ужасно. Невероятно. — Я уставилась на свои руки. — Иногда бывало трудно быть одной, путешествовать одной. Было достаточно срывов из-за этого. Но… — Я улыбнулась. — Когда я отправлялась в поход и достигала потрясающей точки обзора, или разговаривала с кем-то из другой культуры — даже через языковой барьер, или пробовала еду, которую никогда раньше не пробовала, или слышала новый тип музыки, которую никогда раньше не слышала… — Я покачала головой. — Я даже не могла вспомнить, какие трудные времена потребовались, чтобы добраться туда.

Мои глаза встретились с глазами Ривера, и на его лице появилась сдержанная улыбка.

— Какое твое любимое место?

— Италия, — быстро ответила я. — Определенно, Италия. Еда, вино, люди, пейзажи… у них есть все это. Там есть сельская местность, красивые прибрежные и шумные города. — Я сделала паузу, поджав губы, прежде чем снова посмотреть на него. — Может, хочешь посмотреть несколько фотографий?

Ривер нахмурился, глядя на свою кружку с кофе, хотя сейчас она была пуста.

Я не стала дожидаться ответа, прежде чем схватила свой телефон с прикроватной тумбочки, куда положила его заряжаться, и вытащила свои фотографии из Италии. Я придвинула свой стул поближе к Риверу, показывая первую.

— Это в Тоскане. Я остановилась на великолепной ферме с прекрасной семьей. Они позволили мне остаться бесплатно, пока я работала.

— Красиво, — сказал он, когда я пролистала фотографии, на которых были изображены тосканские холмы и кипарисы. — Что ты для них делала?

— Всего понемногу, вроде тебя, — сказала я, подталкивая его локтем. — Готовила, убирала, собирала виноград, стряхивала оливки с деревьев, когда наступал сезон. Время от времени делала покупки в городе. Иногда нянчилась с детьми. — Я пожала плечами. — Все, что они от меня требовали.

— Я понимаю, почему это твое любимое, — сказала Ривер, пролистывая. Я заметила, что он дольше задерживался на фотографиях, на которых была я, чем на тех, на которых меня не было. — Ты выглядишь счастливой.

— Да, — прошептала я.

Ривер сглотнул, возвращая мне телефон.

— Хочешь увидеть больше?

Он так сильно нахмурился, что можно было подумать, будто я только что попросила его сделать выбор между тем, чтобы воткнуть вилку ему в руку или в ногу. Но его глаза встретились с моими, и он кивнул — всего один раз.

То, что осталось от моего кофе, остыло, когда я показывал ему альбом за альбомом, картинку за картинкой на своем телефоне. Я рассказала ему истории о семьях, в которых останавливалась, о бригадах, с которыми работала, о домах, за которыми присматривала в обмен на жилье, об общежитиях, которые не раз пугали меня, и даже о том, как спала в открытом поле на юге Франции из-за транспортного коллапса.

Я показала ему фотографии замков и рифов, небоскребов и пляжей, скрытых пешеходных троп и шумных баров.

И с каждой новой историей, которую рассказывала, просила его рассказать одну из его собственных.

Я хотела знать, как он проводит свое свободное время, на что Ривер ответил множеством вещей, которые меня удивили. Он влюбился в чтение и рыбалку, и даже начал кататься на лыжах, хотя и сказал, что все еще разбирается в этом. Он пытался выучить другой язык и выбрал мандаринский, главным образом потому, что все говорили, что он один из самых сложных в изучении.