— Он уезжает, но я останусь и поеду с вами.

— О, это невозможно, — Райми поднялся с места. — Я должен остановить его, это совершенно невозможно. Он должен ехать, она сказала, что он тот, кто сможет ей помочь. Он и только он, мы все здесь лишь затем, чтобы направить его на путь. Я поговорю с ним, — Райми направился в дом, но Рихард остановил его.

— Нет, не ходите. Он не останется. Я уверяю Вас, говорить с ним бесполезно. Он сейчас не станет никого слушать. Шнай раздражён, напуган и зол. К нему лучше не лезть.

— Нет, вы не понимаете. Без него нам там делать нечего, я понял так, что всё завязано на нём, и нам без него ничего не сделать.

— По-моему, вы преувеличиваете его значение в этой истории. Да и вообще он не уедет.

— Как не уедет?

— Да, так. Она не отпустит его. Она никого не отпускает и не впускает. Телефоны не работают, — Рихард посмотрел на мобильник Шнайдера, который всё ещё держал в руке.

— Самолёты не улетают. Она его не пустит. Вы ведь не знаете, он пытался уехать, но ничего хорошего из этого не вышло. Не думаю я, что сейчас что-нибудь изменится.

— А если вдруг получится.

— Значит, она отпустит его. Я что-то в последнее время стал фаталистом. Что не происходит, всё к лучшему. Где вы остановились?

— В отеле, в центре города.

— Замечательно, я пойду с вами в отель и сниму там номер на ночь. А завтра уедем в вашу деревню и будем искать эти останки.

— Почему завтра? Можно улететь сегодня.

— У меня важная встреча этим вечером, — Рихард посмотрел на Райми, ожидая, что тот начнёт протестовать, но индеец лишь улыбнулся.

— Хорошо, как скажете. Но может, мне всё-таки поговорить с вашим другом?

— Нет, не нужно. Он либо одумается и останется, либо улетит. И то, и другое хорошо, — Рихард задумался на пару секунд и спросил. — А что он говорил про гамаки и змей?

— Каких змей? — Райми был удивлён.

— Ну, он сказал, что спят у вас в гамаках, а едят змей.

Райми засмеялся.

— Нет, что вы. Каких змей, мы не едим змей. Видимо, он был там с группой туристов. Для них организовывают очень специфический экстремальный отдых, они, по-моему, пару дней живут в джунглях в полевых условиях. Но это всё только для туристов. Так у нас живут разве что лесорубы и другие рабочие. Мы живём в хижинах, гамаки — это понятно, это чтобы можно было спокойно спать ночью, не боясь умереть от жары. Но Вам это не грозит.

— Ну, слава Богу.

— А когда вы пойдёте к священнику? Сегодня?

— К священнику?

— Ну, да, я же говорил, что надо сходить в церковь и посоветоваться насчёт этой истории.

— А без этого никак? — Рихард нахмурился. — Я что-то не очень хочу идти к священнику. Мне кажется, что меня там примут за сумасшедшего. Может, мы просто найдём эти останки и привезём сюда, заплатим кому-нибудь, и их перезахоронят со всеми необходимыми обрядами?

— Это, конечно, очень хорошо. Но, вы уж меня простите, мне почему-то кажется, что этого будет мало. Я ведь до конца так и не понял, что она хочет. Она просит даровать ей покой, но будет ли ей покой, если мы просто похороним её? Я не знаю, поэтому я и хотел сначала поговорить со священником.

— Так, может, вы и поговорите?

— О, нет. Я не могу. Я колдун, а это грех. Они не станут слушать меня. А вы можете. Вы европеец.

— Но вы понимаете, — Рихард на секунду замолк, подбирая слова. — Вся эта история, она не совсем нормальна. Я не знаю, как я смогу рассказать это. Представьте себе на секунду, вы священник, и к вам приходит человек, иностранец, и рассказывает, что его преследует какой-то дух. Меня примут за сумасшедшего. Неужели нет других путей? Может, книги, или, не знаю даже, фильм какой посмотреть по теме?

— Ну, есть один способ. Правда, не знаю, захотите ли вы.

— Какой?

— Мы можем воспользоваться помощью аяуаскеро.

— Чьей помощью?

— О, вы, конечно же, не знаете. Это шаманы, использующие аяуаску, наркотик, с помощью которого они видят будущее и прошлое. Даже не они, а их пациенты. Пациент принимает снадобье, и к нему приходят видения, которые дают ему ответы. Вообще-то я не склонен верить в этот ритуал, я всё же прагматик. Но если подумать, то, наверное, в этом есть смысл. Мне ваш друг говорил, что София разговаривала с вами, а вы всё забыли. Так вот, аяуаска поможет всё вспомнить.

— Ну, если так, то, может, действительно мне принять этот наркотик.

— Отлично, если вы согласны.

— Это намного лучше, чем идти к священнику, который примет меня за шизофреника и наверняка направит в сумасшедший дом.

— О, это отлично. Это великолепно, — обрадовался Райми, хотя особенных причин для радости не было.

— Я пойду, соберу вещи, подождите меня, и мы поедем в ваш отель.

— Отлично, я буду ждать здесь, — Рами снова уселся на лавочку. — А вы поговорите со своим другом, попробуйте уговорить его не убегать.

— Нет, не стану даже. Я уже говорил с ним и вижу, что это бесполезно, особенно сейчас. Нет, извините, но я не стану.

— Ну, что же, если вы так считаете, то мне ничего не остаётся, как согласиться с вами. Может, вы и правы, и этот ваш фатализм не так и плох. Просто я привык менять жизнь по своему усмотрению, а не подстраиваться под неё.

— Я тоже, только сейчас не тот случай.

Рихард ещё раз взглянул на Райми и пошёл в дом.

========== Часть вторая. Глава восьмая. ==========

***

Над Берлином густой пеленой стоял туман, и все вылеты отменили. В аэропорту кипела своя жизнь. Искусственный свет, создающий иллюзию солнечного дня, работники, снующие туда-сюда, изредка останавливающиеся, словно вспомнившие что-то важное, гомон сотен голосов, а на улице — серый сумрачный день, воздух, пропитанный влагой, холодный пронизывающий ветер и мелкий неприятный дождь, шумящий в кронах деревьев.

Четверо музыкантов и продюсер вот уже три часа как сидели в зале ожидания в аэропорту и ждали, когда же, наконец, они смогут улететь. Флаке нервничал. Он периодически поднимался и начинал расхаживать между рядами кресел, нервно поглядывая на табло, и, походив так несколько минут, снова усаживался и что-то бубнил себе под нос. Но долго бездействовать он не мог, через минут десять он снова поднимался и, гневно взглянув на табло, опять начинал ходить взад и вперёд. Наконец Тилль не выдержал.

— Флаке, сядь. Что ты всё время ходишь туда-сюда?

Клавишник остановился, обиженно посмотрел на Тилля и сказал:

— А то, что ты вытащил меня из дома для того, чтобы я сидел в этом аэропорту и ждал, сам не знаю чего. Меня нервирует это положение вещей. Я не люблю ждать. Это унизительно.

— И чем же это тебя так унизило? — Пауль взглянул на Флаке. Он был раздосадован тем, что проиграл Тиллю в споре, и клавишник немного раздражал его.

— Тем, что я мог бы сейчас сидеть дома и наслаждаться отдыхом. А мне приходится ходить здесь и ждать самолёта.

— Так все ждут, — Пауль указал на людей вокруг. — Туман, погода нелётная.

— Да ты что, правда, туман? Ты же мне просто глаза открыл, — Флаке снова уселся.

— А вот хамить не надо, — Пауль перегнулся через Тилля и посмотрел на клавишника.

— А я и не хамлю, я раздражён!

Мимо них прошёл высокий мужчина в дождевике, в руке он нёс сложенный зонт, с него капала вода. Мужчина на секунду остановился рядом с Флаке, немного удивлённо взглянул на него, словно узнал старого знакомого, на его лице начала было зарождаться улыбка. Флаке внимательно и как-то настороженно посмотрел на незнакомца, и тот ушёл прочь, так ничего и не сказав, оставив после себя лишь холодный запах промозглого дня.

— Может, пойдём, выпьем в баре? — предложил Якоб.

Он не принимал участия в споре. Он обычно никогда не лез в эти маленькие перепалки между участниками группы. Всё это время он сидел с книгой в руках и, казалось, был полностью поглощён чтением, хотя, может, он просто делал вид, что ничего не слышит.

— Да, отлично, — Олли вытянул длинные ноги и потянулся. — У меня всё тело затекло, и я с удовольствием пройдусь. Кто-нибудь останется здесь?