— Куда? — насторожился Рихард.

— В мою деревушку. София умерла там, я выяснял. Её убили давно, много лет назад, и она не была похоронена. Я, правда, не силён в христианских обрядах, но, думаю, дело в том, что её нужно похоронить подобающим образом. Вы знаете, как это бывает у верующих, нет обряда — нет и успокоения.

— Простите, а как мы это сделаем? — Шнайдер внимательно смотрел на Райми.

— Ну, прежде всего, нужно найти её останки. Я надеюсь, звери не растащили их, а потом нужно привезти всё сюда и похоронить в монастыре.

— Здесь же католики, или я ошибаюсь? — спросил Рихард.

— Не ошибаетесь, но есть и православные. Вам, наверное, стоит поговорить со священником и посоветоваться, может, и не нужно ничего такого, может, есть другие пути.

— Я не собираюсь тащить кости через полстраны, я знаю, где ваша Сельва, я был там в самом начале своего отпуска, как раз в ваших джунглях, и больше я туда не поеду, — Шнайдер взглянул на Райми. — Я уезжаю, я больше так не могу. Я не могу!

Шнайдер встал и вышел из беседки, Рихард удивлённо смотрел ему вслед, а потом поднялся и вышел следом. Шнайдер отошёл к двери и пинал ногой мелкие камушки под ногами.

— Эй, ты чего? Может, он дело говорит, давай попробуем и избавимся от этой дамочки.

Шнайдер молчал и даже не поворачивался.

— Ты же сам сказал, что был там, значит, он прав, ты взял там что-то, и она тебя и приметила.

— Крест.

— Что? — Рихард оглянулся на Райми, но тот по-прежнему сидел в беседке и учтиво смотрел в другую сторону.

— Золотой крестик, будь он неладен, — Шнайдер, наконец, поднял глаза на Круспе. — Я поднял его с земли, посмотрел и положил обратно. Он мне не нужен был, я и положил. Рихард, ты как хочешь, а я уезжаю.

— Да что случилось-то?

— Меня убить пытались. Мы с тобой с этим идиотским расследованием в дерьмо вляпались, в дела наркомафии, и мне кажется, что всё не кончилось, а только начинается. Здесь в Лиме ФБР, они расследуют всё это.

— Так, а мы тут причём?

— На моих глазах эта София свела какого-то наркоторговца с ума, и он бросился под машину от ужаса, а потом она сожгла его дом. Она дьявол, сущий дьявол. Ты помнишь, что говорил про мою руку, там, в такси?

— Что она была раскалена?

— Да, это всё она. Таксист кричал же тогда, что видит дьявола, он и видел его. А мы не видим, потому что мы не верующие, и мы видим эту Софию.

— Шнайдер, что ты такое говоришь?

— Да послушай ты меня, это всё от дьявола. Я верю в это потому, что, где бы она не появлялась, кто-то умирает, на аэродроме этом, там же все умерли — и дед, и сын, потом Иисус этот.

— Кто? — Рихарду показалось, что Шнайдер начал бредить.

— Иисус, так звали того наркодилера, который пытался меня убить или завербовать, я даже не знаю, что ему нужно было. Он меня с улицы похитил и привёз в офис этот, пистолетом угрожал, потом деньги предлагал. Так и я тоже стал жестоким, я же убить таксиста хотел. Убить! — Шнайдер взглянул на Круспе.

— Шнай, успокойся. Может, тебе надо чаю попить.

— Какого чаю?! Мне уехать надо домой, к своей жизни. К своей, а не чужой, понимаешь. Они же там дома все с ума сходят, наверное. Я здесь почти месяц! Я больше не могу. А он ещё предлагает кости эти искать. Да не представляешь себе, что такое Сельва. Это полная жопа. Там нет ничего, ни электричества, ни воды, ни еды нормальной. Жрут там крокодилов, змей, обезьян даже, а общаются с помощью радио. У них там радио это только и передаёт сообщения всякие. «Хуан, жена просит вас купить на рынке масла» и всякую дребедень. Туда даже не ходит ничего, только по реке от Икитоса или на гидросамолёте, но это если на берегу, а если вглубь? Там непроходимые заросли, змеи кругом, звери дикие, сырость. Я там тогда чуть с ума не сошёл. Спят в гамаках, палаток не признают, говорят, в палатке спать невозможно из-за жары. А там не было жары, мать их. Там холод был, и дождь шёл, и я всю ночь в гамаке этом как в гнезде каком-то. Рихард! Это ужасно. Я не смогу пережить это снова.

— Успокойся, какой гамак, какие крокодилы? Этот человек живёт там, у него наверняка есть дом.

— Живёт? Да откуда ты знаешь, что он тот, за кого себя выдаёт? А если он наркобарон? Если он специально всё это говорит, чтобы затащить нас в эти джунгли, в этот лес дьявольский, и там прибить. Посмотри на него — у него часы дорогущие, обувь, костюм. Ты видел когда-нибудь шамана в костюме за несколько тысяч долларов?

— Но он знает о Софии.

— Да? А ты знаешь, что он мне говорил? Он сказал, что Софию убили наркобароны, они увезли её в Сьерру и там отдали индейцам на растерзание. Там история мутная была с каким-то мужиком. Он или сын был, или брат наркобарона. Да и София эта, она ведь не святая, София твоя. Нет, она проклята. Она и всё, чего она касается. Этого сына, его убили следом за ней.

— Какой сын, чей?

— Не знаю я, какой сын, и знать не хочу. Этот Райми сам ничего толком не знает. Он сказал, что София влюбилась в какого-то местного парня, вроде бы сына наркобарона, и он собирался жениться на ней и уехать в США, а отец его разозлился и прибил их.

— Ты знаешь, а это похоже на правду. Я говорил тебе, что там был парень, там, в этом доме, и она его любила.

— Да я даже думать об этом не хочу, я уезжаю прямо сейчас. Дай ключ, я в дом попасть не могу.

— Как ты уедешь? Она не отпустит тебя.

— А я плевать на это хотел, я сяду на самолёт и улечу в Берлин, и пускай что хочет, то и делает, а это, — Шнайдер достал свой мобильник и швырнул его на землю, — я с собой брать не стану, ни за что!

Рихард достал из кармана ключ и молча протянул его Шнайдеру.

— Надеюсь, ты тоже уезжаешь? — спросил Шнайдер.

— Нет.

— Но почему?

— Да потому, что осталось-то всего ничего.

— А тебе не пофиг? Что тебе за дело до этой дуры мёртвой? Что тебе за дело?

— Да в принципе никакого, — Рихард поднял телефон Шнайдера с земли. — Да только вот я чувствую, что даже если мы и улетим, она всё равно разыщет нас и не даст спокойно жить.

— Бред, это бред. Ты просто боишься.

— Боюсь, ещё как, и ты боишься. Да только вот я не сдаюсь, особенно когда почти весь путь пройдён, я поеду с этим человеком и сделаю то, что нужно.

— Рихард, не нужно, поедем домой.

— Шнай, ты мне вчера сам доказывал, что не нужно сдаваться, и я тебе поверил, а теперь ты пытаешься доказать обратное.

— Я ошибался, — Шнайдер подошел к двери и открыл её.

— Значит, и я ошибаюсь, но я предпочитаю понять это на своём личном опыте. К тому же я договорился вечером о встрече и не могу уехать просто так, она обидится. Хоть она и противная, а всё равно нехорошо так поступать.

— Кто?

— Мария.

— Чего? Мария — официантка. Зачем ты с ней встречаешься?

— Она попросила в благодарность сводить её в ресторан, — Рихард покачал головой. — И теперь, как порядочный человек, я обязан это сделать.

— Как порядочный болван, что за идиотство. Скажи ей, что не можешь, или она тебе понравилась?

— Да почему же не могу-то? Ещё как могу. Нет, она мне не понравилась, просто я пообещал.

— И что? Ты многим обещал и не всегда сдерживал обещания. Я не узнаю тебя, с чего это ты вдруг стал таким вежливым и порядочным кавалером?

— Сам себя не узнаю, — Рихард усмехнулся. — Не знаю я, просто чувствую, что нужно это сделать. Да и город хочется посмотреть, хоть какое-то развлечение, не всё же время мне за призраками гоняться.

— Ой, — Шнайдер махнул рукой. — Делай, что хочешь. Не мне в твою жизнь личную лезть, а я собираю вещи и улетаю ближайшим рейсом. Оставайся в доме, если хочешь, я дам тебе телефон хозяина. У меня ещё за два дня вперёд оплачено.

— Ни за что, в этом доме я не останусь. Я поселюсь в отеле, а завтра уеду с ним, — Рихард кивнул в сторону беседки. — А с хозяином своим сам разбирайся.

— Делай, что хочешь, — повторил Шнайдер и скрылся в доме.

Рихард вернулся в беседку, Райми, увидев его, улыбнулся.