Шнайдер удивился, ведь этот странный человек называл Софию своей матерью. Неужели он действительно её сын? Хотя ведь это могло быть правдой, Рихард говорил о том, что она жила в 1941 году, а ведь она могла прожить ещё лет пятнадцать, родить сына и умереть много позже.

— Мать твоя давно на небесах и покой нашла там, — сказала София, продолжая приближаться к Иисусу. — А ты не найдёшь покоя, пока не покаешься. «Не убий», — говорил Иисус, что же делал ты? Ты убивал и мучил. «Не укради», — говорил Иисус, что же ты делал? Ты воровал, и стяжательство твоё проклятьем твоим стало. «Не прелюбодействуй», — говорил Иисус. Что же делал ты, ты вертепы создавал и плодил разврат и в искушение праведников вводил. Покайся. Мать твоя нарекла тебя именем святым, ты же не свят, а грешен.

— Сука! — закричал Иисус и снова выстрелил. Шнайдер пригнулся, пуля пробила дырку в стене рядом с ним, посыпалась штукатурка. В воздухе сильно пахло порохом, у Шнайдера стало щипать глаза.

Иисус побежал вниз по лестнице, девушка пошла следом. Шнайдер постоял немного в коридоре и услышал ещё один выстрел. Тогда он тоже пошёл вниз.

Иисус стоял у входной двери, упершись в неё спиной, и смотрел на Софию. Шнайдер видел, что одной рукой Иисус пытается открыть замок, другую руку с пистолетом он направил на призрака. Это было глупо и нелогично, Иисус не мог не видеть, что его пули не доставляют никакого беспокойства Софии, но всё равно продолжал стрелять. Шнайдер внимательно посмотрел на Иисуса и решил, что тот тронулся умом. Из его рта стекала струйка кровавой слюны, на теле не было никаких видимых повреждений, значит, Иисус прикусил себе язык до крови. Глаза его нездорово блестели, он часто моргал и жутко улыбался.

София же продолжала проповедовать:

— И сказано в Писании: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Что же делал ты: проклинал и ненавидел, и слухи о жестокой мести твоей разнеслись над городом, и боялись тебя все. Так прейди к обиженным тобой и колени свои преклони, и проси милости и прощения, ибо лишь в прощении спасение твоё.

— Заткнись, ты мне всё детство эту ахинею говорила и заставляла молиться. Это дерьмо и срань, Бога нет, есть лишь деньги. Где был твой Бог, когда машина сбила тебя на этом сраном перекрёстке? Где был твой Бог, когда меня били все эти сраные подонки? Заткни пасть, тварь! Ты была плохой матерью при жизни, так после смерти ты не стала лучше. Ступай в ад, — Иисус снова выстрелил, пуля пробила стеклянный купол над фонтаном и вода с шумом вырвалась наружу, потекла на пол, между скамейками, под стойку.

— Скверна в устах твоих, зло в речах твоих. Покайся, грешник. Твоя мать нашла покой на небе, хоть не было покоя ей на земле, и выносила мучения, что посылал ей Господь, ты же слаб, и грех твой от слабости происходит.

Иисус, наконец, справился с замком, он открыл дверь и выскочил на улицу. Всё затихло, было слышно лишь тихое журчание воды, вытекающей из пробитого фонтана и шум улицы, доносившийся через приоткрытую дверь. И вдруг Шнайдер услышал гудок автомобиля, скрип тормозов. Он побежал вниз, мимо Софии, почувствовал холод, исходивший от неё, выскочил на улицу и увидел Иисуса.

Тот лежал на мостовой, одна его рука была неестественно вывернута, изо рта на асфальт текла кровь. Вокруг собралась толпа зевак, рядом с телом Иисуса стоял молодой испуганный мужчина, видимо, водитель, который и сбил безумца. Он что-то кричал на испанском, размахивая руками. Машина стояла здесь же, чуть поодаль — старый, помятый, переживший свои лучшие дни «Рено», передняя фара была разбита, бампер искорёжен, лобовое стекло пошло трещинами. Видимо, удар был такой силы, что Иисуса отбросило на несколько метров вперёд, он упал на мостовую, где и умер.

Немного пошатываясь, Шнайдер спустился с лестницы на тротуар. Он помнил, что София осталась в офисе, но ему совершенно не хотелось возвращаться и говорить с ней. Он быстрым шагом направился прочь, и в этот момент кто-то схватил его за руку. Шнайдер обернулся и увидел невысокого, хорошо одетого мужчину, по всей видимости, индейца.

— Что вам нужно?! — сказал Шнайдер и высвободил руку.

— Меня зовут Райми, я Бруджо, и София направила меня к Вам, — сказал индеец на чистом английском.

========== Часть вторая. Глава седьмая. ==========

***

Рихард зашёл в архив под руку с новой знакомой, в нос ударил запах тысяч старых бумаг, хранившихся здесь. Прямо у входа за старым столом сидела пожилая женщина в очках и что-то читала. Она подняла глаза на посетителей, оглядела их и снова вернулась к чтению.

Рихарду было не по себе. Шнайдер пропал, его новая знакомая была слишком уж откровенно навязчива и почти вешалась ему на шею. Эта старая женщина, взглянувшая на него с нескрываемым презрением… всё это, плюс новая и ставшая уже неприятной ему страна, опасности, подстерегающие на каждом шагу… Головная боль, которая только усилилась, привела его в скверное расположение духа.

— Спросите её, можно ли нам просмотреть газеты за 1941 год, — сказал он Марии.

Женщина снова подняла глаза и довольно громко сказала по-английски.

— Что вы всё ищете-то там?

— Простите? — Рихард удивлённо посмотрел на женщину.

— Два дня назад приходил тип один, индеец, тоже эти газеты искал. Посмотрел и такой радостный отсюда выскочил, будто про наследство своё прочитал.

— Какой ещё индеец? — Рихард подошёл поближе.

— Я откуда знаю. Индеец какой-то. Спрашивал меня ещё, не знаю ли я чего про какого-то Шляндера или Шнайдера.

— Шнайдера? Кристофа Шнайдера?!

— Да, точно, так он и сказал. Кристоф Шнайдер. Вы знаете такого человека?

— И что вы ему ответили?

— Что я могла ответить, молодой человек, я понятия не имею ни о каком Шнайдере, я и посоветовала ему не приставать к честным женщинам с глупыми вопросами.

Рихард испуганно посмотрел на Марию. Девушка говорила, что Шнайдер, скорее всего, застрял в пробке, и это на время успокоило его, но сейчас, после слов этой женщины, Рихард снова стал беспокоиться. Он ведь сам ехал на такси от того же дома и никаких пробок не было, Шнайдер выехал на двадцать минут раньше, и он если бы даже и попал в пробку, то давно должен был приехать. Рихард немного подумал и решил, что с ударником что-то случилось. Он не знал что, может, его похитили, может, его сбила машина, может, эта жуткая дама-приведение уволокла его куда-нибудь в джунгли, а может, тот самый индеец добрался до него и… Рихард решил об этом не думать, ему срочно нужно было вернуться домой. Он ещё не знал, что будет там делать, он даже не мог представить, что ему нужно делать, но почему-то решил, что первым его действием должно стать именно возвращение домой.

— Извините меня, но мне придётся уйти, — сказал он, повернувшись к Марии. — Я вам всё равно заплачу, раз уж побеспокоил. Просто появились новые обстоятельства.

Мария, кажется, расстроилась.

— Сколько я вам должен?

— Ну, я даже не знаю, — сказала она и посмотрела ему в глаза. — Может, в благодарность вы сводите меня в ресторан? Я же не могу брать деньги за перевод, которого не было.

Девушка улыбнулась. Она была симпатичной. Стройная, большегрудая, с красивыми глазами, полным чувственным ртом. Может, в другой ситуации Рихард и сам пригласил бы её на ужин, но сейчас это внезапное предложение с намёком на продолжение напугало его.

— Ну, я… — он смутился и посмотрел в сторону, встретился глазами с пожилой женщиной, которая с интересом наблюдала за ними, смутился её и потупил взор. — Я даже не знаю.

— Пожалуйста, мне просто неловко брать деньги с вас, Рихард, — она произнесла его имя с каким-то придыханием, почти проглотив все согласные.

— Ладно, — Круспе поднял глаза и посмотрел на неё. Мария улыбнулась.

— Тогда часов в восемь, рядом с нашим кафе, хорошо?

— Нашим? — Рихард немного удивлённо посмотрел на Марию.

— О, — девушка улыбнулась, немного покраснела и опустила глаза. — Что же это я говорю такое, извините. Кафе, где я работаю, там рядом есть очень милый парк.