— А где вы его видели?

— В Лиме, конечно.

— Лима большая. Какой район?

— Рядом со статуей этой дурацкой.

— Какой статуей?

— Ну, эти два каменных, которые целуются, — мальчик рассмеялся. — Ладно, дядя, нам домой идти надо.

Мальчики поднялись со скамейки и, всё ещё посмеиваясь, убежали прочь. Райми улыбнулся, всё постепенно становилось на свои места.

========== Часть вторая. Глава шестая. ==========

***

Санчо стоял в тени деревьев через дорогу от офиса Иисуса. Было воскресенье, и офис не работал. Парень вот уже полчаса околачивался здесь и раздумывал над тем, как ему пробраться внутрь. Он знал, что его босс хранит все документы в сейфе рядом со своим столом. Там были паспорта его покойных братьев и его паспорт. Документы были поддельные, они получили их уже в Лиме, и по этим документам они были гражданами Боливии, их мексиканское прошлое было навсегда стёрто из истории вместе с их побегом. Но эти поддельные документы были сделаны в полиции Лимы, и к ним нельзя было придраться. Иисус однажды отправлял братьев в Колумбию на самолёте, и ему пришлось делать эти документы. Санчо понимал, что с таким паспортом он без труда сможет купить билет до Веракрус, а там его ждал человек, который переправит его в США.

Всё было прекрасно, да только вот офис не работал, дверь была закрыта, а даже если он и проберётся внутрь, то ему никогда не открыть сейфа с кодовым замком. Санчо решил, что он подкараулит Иисуса и, приставив тому пистолет к голове, заставит открыть сейф. Поначалу идея показалась ему отличной, но немного подумав, он понял, что пройти с заложником по людным улицам Лимы будет нелёгким делом, его тут же раскусят и заметут в полицию, а там уж Иисус постарается, чтобы он не дожил до суда. Нужно было поджидать босса в офисе, в его кабинете, там, где уж точно никто не увидит. К тому же, потом можно запереть Иисуса и по-быстрому смотаться из города. Санчо решил, что, когда стемнеет, он через окно проберётся в офис и там притаится. Он закурил и снова посмотрел на окна здания. И тут он заметил джип босса. Санчо напрягся и отошёл немного подальше. Машина остановилась у входа, но никто не выходил. Сквозь тонированные окна Санчо не мог увидеть, что творится внутри. Минут через десять дверь с пассажирской стороны открылась, и на тротуар вышел Шнайдер, щурясь от яркого солнца.

— Чёрт, поймал-таки, ублюдок, — выругался Санчо и сплюнул на землю.

Вскоре показался Иисус, он вышел на улицу, погрозил пальцем Шнайдеру, что-то сказал ему. Они ещё какое-то время стояли перед дверями и смотрели друг на друга, а потом Иисус рассмеялся и пошёл в офис. Шнайдер отправился следом. Через несколько секунд они скрылись за дверью, Санчо остался стоять на улице, судорожно размышляя над тем, что ему делать дальше.

***

Шнайдер никогда не считал себя трусом. У него были маленькие слабости, страхи, фобии, но в общем он думал о себе как о смелом и даже, может быть, отчаянном человеке. В последние недели он видел много того, что могло бы свести с ума даже самого дерзкого и отважного, но он не сдался, он остался прежним, и даже не просто остался, он шёл вперёд по трудной и опасной дороге, пренебрегая опасностью и оставив позади свои глупые суеверные страхи. Втайне он гордился собой, но сейчас поводов для гордости у него не осталось. Когда он увидел ствол пистолета, направленного ему в лицо, и осознал, что в любую секунду этот страшный человек с библейским именем может нажать на курок, выбив его мозги, он испугался настолько, что перестал понимать, что с ним происходит. Он даже не заметил, как остановилась машина, в которой его везли, не услышал, как Иисус приказал ему снять повязку с лица, Шнайдер думал о смерти. Конечно, за сорок с лишним лет мысли о конечности существования не раз наведывались к нему в гости, но всегда это было что-то такое далёкое и нереальное, что-то такое, о чём не стоит слишком долго думать и из-за чего пока ещё рано огорчаться, но это было раньше, а теперь всё изменилось. Смерть дышала ему в лицо, заглядывала через плечо, наступала на пятки, поглаживала холодными пальцами по спине, и Шнайдеру стало плохо. Плохо в буквальном смысле, его желудок сжался в комок, во рту появился противный горьковатый привкус, голова закружилась, его подташнивало, и он опасался, что если так будет продолжаться, то в скором времени его просто вырвет прямо на дорогущую обивку сидений.

— Да твою мать! — гневный окрик Иисуса вывел его из забытья. — Сними ты повязку, оглох что ли?

Шнайдер стянул повязку с лица и тут же зажмурился, солнце даже сквозь тонированные стёкла слепило его.

— Уснул? — спросил Иисус уже дружелюбно.

— Немного, — ответил Шнайдер.

— Я сейчас сниму блок с дверей, и ты выйдешь на улицу. Никуда не ходи, стой, где стоишь. Иначе я просто пристрелю тебя.

— Хорошо, — если бы Иисус сейчас предложил ему выйти на улицу и сплясать посреди мостовой, он бы, наверное, ответил так же, просто потому, что смысл слов почти не доходил до него.

— Вот и славно, ты умный парень, и ты мне начинаешь нравиться, может, наш разговор к чему-нибудь нас и приведёт.

Шнайдер услышал, как что-то щёлкнуло.

— Можешь выходить.

Но Кристоф по-прежнему не шевелился.

— Выходи из машины! Мы вроде бы с тобой договорились?

Шнайдер потянулся к ручке, открыл дверь и вышел на улицу. Солнце сразу же ослепило его, он зажмурился, потом прикрыл глаза рукой. О побеге не могло быть и речи, его ноги отказывались слушаться его, он чувствовал, что мышцы одеревенели, и если он попробует бежать, то, скорее всего, просто рухнет на асфальт, а дальше выстрел и пустота…

Наконец глаза привыкли к свету, Шнайдер убрал руку от лица и посмотрел по сторонам. Он стоял на тротуаре перед входом в невысокое кирпичное здание. Кругом ходили люди, но они не обращали на него никакого внимания, он взглянул на джип, его похититель всё ещё не выходил. На другой стороне дороги в тени деревьев какой-то молодой человек курил и смотрел на него, но он был так далеко. Время уходило, а Шнайдер ничего не делал, стоял, словно корова на бойне, и ждал своей смерти.

Из-за джипа показался Иисус. Он улыбнулся, погрозил ему пальцем, словно маленькому шаловливому ребёнку, и сказал:

— Не смей убегать, мы договорились.

И в этот момент страх отступил, словно этот глупый и совершенно неуместный жест вернул его в реальность. Барабанщик, наконец, смог вздохнуть полной грудью и без ужаса посмотреть на своего похитителя. Перемена в Шнайдере не ускользнула от глаз Иисуса.

— Ты, я смотрю, в себя пришёл, приятель, — сказал он, подойдя почти вплотную к ударнику. — Ну, что же, это здорово, да только вот смотри не взбрыкни. Я ведь срать хотел на то, что мы с тобой стоим посреди многолюдной улицы, если побежишь или кричать начнёшь, прибью на месте.

Иисус улыбнулся, но Шнайдер заметил, что в этой улыбки совсем нет дружелюбия, это был оскал хищного зверя, поймавшего свою добычу и играющего с ней перед тем, как сожрать. Глаза Иисуса, светло-голубые, водянистые, оставались холодными и смотрели на него испытующе. Но на этот раз Шнайдер не испугался, он не отводил взора, и Иисус рассмеялся.

— Смельчак! Уважаю таких засранцев.

Иисус отвернулся и пошёл ко входу. Шнайдер молча смотрел, как тот открывает дверь, он уже не надеялся сбежать, глупо было бы предполагать, что этот мужчина промахнётся, но он надеялся, что Иисус замешкается в дверях, и он успеет со всех сил ударить его. Но он просчитался, Иисус жестом гостеприимного хозяина пригласил его войти первым, и Шнайдеру не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Офис Иисуса располагался на двух этажах. Шнайдер не обратил внимания на табличку на входе и теперь пытался понять, чем же занимается этот человек. Прямо у входа стояла стойка ресепшн, сейчас за ней никого не было. Справа и слева от стойки вверх уходили две лестницы с железными перилами и прозрачными ступенями. За лестницами располагался зал, похожий на зал ожидания в аэропортах: со скамейками, автоматами с питьевой водой и шоколадками. Посреди зала работал небольшой декоративный фонтанчик под стеклянным колпаком. Иисус сразу направился вверх по лестнице, поманив Шнайдера за собой.