— Знаешь что?! Я сюда приехал только ради тебя, — Рихард медленно и отчётливо произносил каждое слово. — И если ты не можешь понять того, что у меня раскалывается голова, и я не в состоянии ехать куда-то по такой жаре, не выпив хотя бы чашки кофе, то это не мои проблемы! Мы приехали в пять утра, я не выспался ни черта! Эта кровать проклятая, на ней невозможно спать! Вообще всё это бред полный! Я поехал с тобой вчера только потому, что ты попросил! Я вообще могу сесть на самолет и улететь на хрен, а ты разбирайся сам.

— Вот и катись. Толку от тебя всё равно никакого.

— Нет, Шнайдер, я не уеду! — Рихард поднялся с кровати. — Ты можешь катиться куда хочешь, а я никуда не уеду! Толку нет, говоришь?! Между прочим, без меня ты никогда не узнал бы имени этой женщины и так бы и бегал по своей Лиме в поисках ответов.

— Да пошёл ты! Тоже мне, незаменимый.

— Незаменимый, да! Сам пошёл, нехрен меня посылать! Ты опаздывал?! Вот и езжай, я скоро подъеду.

— Можешь и не ехать, без тебя разберусь, — Шнайдер вышел из комнаты, и Рихард ещё некоторое время слышал его шаги.

— Козёл, — тихо сказал Круспе и, отшвырнув полотенце, стал одеваться.

Через десять минут он вышел из комнаты и к своему удивлению застал Шнайдера в гостиной. Тот сидел в кресле и смотрел телевизор. Увидев Рихарда, он лишь коротко взглянул на него и указал жестом на кресло рядом.

— Ты же опаздывал?

— Тс-с! Сядь быстрей, смотри, что творится.

Рихард сел и посмотрел на экран. Шли новости, причём, на испанском. Сначала показывали какого-то толстого и потного полицейского, который, оживлённо жестикулируя, рассказывал что-то молодой журналистке. Рихард попробовал понять, о чём же они говорят, но от напряжения голова разболелась ещё сильней, и он прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, то полицейского уже не было, вместо него камера показывала зрителям пепелище пожара. По торчавшим во все стороны, почерневшим от копоти, деревяшкам можно было догадаться, что когда-то здесь стоял дом. Рихард не мог понять, что так сильно заинтересовало Шнайдера. Камера переместилась, и тут он понял. Это был тот самый аэродром, где они были вчера, а сгоревший дом был домиком-диспетчерской, где Рихарда посещали видения.

— Чёрт! Там выжил кто?

— Нет, оба мертвы, и старик, и сын его. Кстати, тот псих, что вчера за нами с пистолетом гонялся, это не сын его был, другой какой-то парень.

— Ты откуда узнал?

— Показывали фото их, видимо, родственников ищут. Сын лысоватый, толстый, а тот парень молодой был, поджарый.

— Тогда кто же это был?

— Не знаю, может, какой вор, денег хотел срубить.

— В лесу? Думаешь, в лесах недалеко от Лимы ночи напролёт туристы бродят, и воры там сидят и поджидают их? Ты бы ещё сказал, что Робин Гуд это был — принц воров.

— Рихард, не начинай опять. Не хочу я с тобой ругаться, не время сейчас и не место, — Шнайдер взглянул на экран. Картинка сменилась, и теперь миловидная девушка рассказывала о погоде. — Ладно, пошёл я, Мария ждёт. Адрес на столе, ключи там же.

— Подожди, значит, тот взрыв, что мы слышали вчера ночью в лесу, это оно и было.

— Да, а мы подумали, комета упала. Романтики хреновы. Всё, Рихард, некогда мне с тобой болтать, опаздываю я.

— Я недолго, сейчас кофе выпью, таблетку найду и тоже поеду. Ты бы подождал, я минут через пятнадцать готов буду.

— Нет, не могу. Мария ждёт. Нехорошо как-то, давай поскорей собирайся и выезжай, мы с ней будем в архиве. Февраль 1941, ты говорил?

— Да, зовут София.

— Думаю, найдём что-нибудь, надеюсь. Если нет, то я даже не могу предположить, что нам делать дальше.

— Побольше позитива, приятель. Всё будет окей.

Шнайдер удивлённо посмотрел на Круспе и сказал:

— Рихард, боже мой, ты говоришь как штампованный американский подросток из молодёжной комедии. Надеюсь, это юмор?

— Сарказм, — недовольно сказал Круспе. — Иди уже.

— Ладно, иду.

Шнайдер ушёл, оставив Рихарда в одиночестве. Тот ещё немного посидел в кресле, а потом пошёл на кухню готовить кофе и искать вожделенную таблетку от головной боли.

========== Часть вторая. Глава четвертая. ==========

***

К утру Санчо понял, что его младшего брата нет в живых. Он понял это внезапно, словно кто-то, стоявший рядом, прошептал ему об этом на ухо. Санчо вздрогнул и посмотрел по сторонам — вокруг был тот же лес, и ни единой живой души.

— Алехандро! — надрывно закричал он, понимая, что ответа ему не услышать. — Алехандро, твою мать!

Санчо сел на землю и разрыдался. Он не мог вспомнить, когда в последний раз плакал, это было так давно (видимо, ещё в Мексике), что воспоминания стёрлись из его памяти. Санчо считал себя настоящим мачо, мужчиной без страха и упрёка, а слёзы были уделом слабаков и ещё его слишком эмоционального младшего брата. Сейчас же слёзы текли по его щекам, и Санчо не стыдился этого, у него было оправдание: за одну проклятую ночь он потерял двоих братьев; в том, что Алехандро мёртв, он не сомневался. Теперь на этом свете у него не было ни единой родной души (свою мать он давно проклял и отрёкся от неё), и что самое страшное, не было даже могил, на которые он мог бы отнести цветы в день поминовения.

Солнце медленно поднималось из-за гор, освещая верхушки высоких деревьев, узкую дорогу, сломанную старую машину на ней. Санчо поднял глаза и посмотрел на розовеющее небо. Здесь, в этом прекрасном, но наполненном страданием краю, его больше ничего не держало. Он ненавидел Перу, ненавидел всю Южную Америку, ненавидел себя в ней. Где-то там, далеко, лежал город, о котором он столько грезил — Лос-Анджелес. Путь туда был долог и полон опасностей, но Санчо готов был пройти этот путь, пройти ради своей мечты. Он поднялся с земли, утёр слезы и побрёл по тропинке к своей машине. Она всё ещё не работала, но в ней лежал его пистолет, и он не собирался его бросать.

Санчо вспомнил, как Иисус, возвращаясь с аэродрома, наткнулся на его машину. С ухода Алехандро прошло чуть больше получаса, но Санчо уже начал беспокоиться. Он ходил в лес, выглядывал брата среди деревьев, звал его. Он слышал шум взрыва, видел всполохи далеко за деревьями, понял, что его босс исполнил, наконец, свою угрозу и уничтожил аэродром. Когда же он заслышал шум приближающихся машин, то вернулся на дорогу. Иисус притормозил перед ним, выглянул в окно и спросил:

— Эй, где твой брат?

— Ушёл в лес и не вернулся, — ответил Санчо. Он уже тогда почуял, что с братом что-то случилось.

— А с машиной что?

— Сломалась, — отозвался Санчо и пнул ногой колесо.

— Идиоты! Вы все полные кретины! — Иисус посмотрел на Санчо и потом, отвернувшись к водителю, сказал. — Поехали обратно, пусть сами как хотят, добираются.

Водитель съехал с дороги и, объехав сломанный «Форд», умчался прочь. Водители двух других джипов поступили точно так же, и вскоре Санчо даже не слышал шума их двигателей. Иисус бросил своего человека на произвол судьбы, но Санчо не был удивлён, он не ждал ничего другого от своего босса. Позже он пошёл в лес и бродил там, разыскивая брата, позже он плакал, сидя на земле, поняв, что брата нет в живых, и много позже, когда наступило утро, он брёл по пустынной дороге по направлению к городу.

— Я ещё покажу вам всем! — сказал он и погрозил кому-то невидимым кулаком. — Ты не смеешь так со мной поступать! Ты зря думаешь, что я сопляк, — Санчо нащупал в кармане куртки пистолет и довольно улыбнулся.

***

Марии было двадцать три года. Она родилась в Лиме в небогатой семье. Её мать работала в прачечной гостиницы и чаще всего приходила домой затемно, уставшая и злая. Отца своего Мария не знала и не помнила, но, судя по обрывкам разговоров между её бабушкой и матерью, сделала вывод, что её папаша был человеком гадким, подлым и лишённым всяких моральных принципов. Мать никогда не рассказывала дочерям об отце, на любые вопросы она коротко отвечала:

— У тебя нет никакого отца, не было, нет, и не будет.

Мария с сестрой росли под бдительным присмотром строгой и суровой бабушки и иногда втайне строили планы о побеге из дома. Первой «сбежала» Розалина: когда той исполнилось девятнадцать, она познакомилась с американским туристом. Это был красивый молодой спортсмен, приехавший в Лиму на выходные в поисках развлечений. Он, наверное, и не мог предположить, что вместо рассказов о бесстрашных подвигах и разгульных пьянках привезёт домой молодую невесту. Он увидел Розалину в коридоре отеля, где она подрабатывала горничной в свои выходные. Розалина была высокой, худенькой, миловидной черноволосой девушкой, но красотой она не блистала. Но, несмотря на это, молодой и перспективный американец влюбился в неё с первого взгляда. Он не посмотрел на её социальное положение, не подумал о том, что его избранница слишком молода, глупа и наивна, ему было наплевать на все условности, он полюбил её и вскоре увёз из страны.