Через два месяца Мария с матерью и бабушкой побывала на их свадьбе в Ист-Пойнте, во Флориде. Они прилетели на самолете в Таллахасси, и потом долго ехали на автобусе по пыльным дорогам Америки. Свадьба проходила в особняке молодожёнов на побережье. Розалина, улыбающаяся, счастливая, встретила их на пороге своего нового дома и с гордостью провела по всем комнатам. Мать, которая поначалу не очень лестно отзывалась об избраннике младшей дочери, называя его глупым и развратным американским повесой, увидев трехэтажный, дорого обставленный дом, гараж со спортивными автомобилями, а позже выпив дорогого шампанского на банкете, сменила гнев на милость и стала расхваливать его на все лады. Мария делала вид, что радуется за младшую сестру, но в душе ненавидела её. Она всю свою жизнь считала себя лучшей. Она была смышленей, привлекательней, интересней. В школе мальчишки отдавали предпочтение ей, даже не обращая внимания на серую и незаметную Розалину. Мария первой завела себе парня, первой потеряла девственность, но это было не самое главное — она лучше училась, лучше одевалась, ей не приходилось работать прислугой потому, что она собиралась поступать в университет. Но, несмотря на всё это, именно Розалина вышла замуж за богатого и красивого американца и уехала в США (Санчо бы понял терзания Марии), а она осталась в Лиме, и ей пришлось забыть об университете и устроиться на работу в кафе на побережье.

Свадьба Розалины проходила на открытой площадке перед домом, мать подошла к Марии и, наклонившись с видом заговорщика, сказала:

— Смотри по сторонам, здесь полно богатеньких и молодых американцев, не упусти шанса.

— Мама! — Мария с ужасом посмотрела на мать. — О чём ты?

— Не будь дурой! Нечего тебе в девках сидеть. Розалина тебя на год младше, а вон смотри, как пристроилась, смотри и не зевай. Вон погляди направо, — мать почти насильно повернула голову дочери. — Вон, какой красавец, и пялится на тебя вот уже полчаса. Иди, подойди и познакомься!

Красавцем оказался немолодой лысеющий низкорослый мужик с бегающими глазками и небольшим пивным пузиком.

— Мама, он старый!

— Ничего не старый, нормальный. Может, просто чуть старше, чем муж твоей сестры. Зато он богатый, я видела, на какой тачке он подъехал. Наверняка какой-нибудь нефтяной магнат.

Мария совершенно не хотела знакомиться с этим малоприятным и совсем непривлекательным мужиком, но мать настояла. Она, словно старая сводня, подвела Марию к мужчине и представилась.

— Здравствуйте, сеньор. Я мать невесты, а это сестра её, Мария. А вы родственник?

Мужик сально улыбнулся, скользнул взглядом по вырезу Марии и сказал:

— Да, я дядя жениха. У вас прекрасные дочери: и Розана, и Мария. Просто красавицы, все в мать.

Её мать заулыбалась и смущённо потупила взор.

— Розалина, — поправила Мария.

— Что? — не понял дядюшка.

— Мою сестру зовут Розалина, а не Розана.

— Не важно. Розана, Розалина, какая разница.

— И правда, совсем не важно, — мать Марии продолжала улыбаться, — главное, они обе молоды и прекрасны, как юные нимфы.

Мужик рассмеялся, его дряблый пивной живот под одеждой ходил ходуном. Мария увидела, что верхние пуговицы его белой рубашки расстёгнуты, и оттуда виднеются светлые курчавые волосы. Она представила его без одежды, и ей стало противно.

— Я Джон Петерсон, — сказал он, отсмеявшись.

— Очень, очень приятно. Давайте я принесу нам выпить! — мать, всё ещё улыбаясь, пошла к столу, оставив Марию наедине с Петерсоном. Мария не ожидала такого от своей матери, то ли шампанское ударило ей в голову, то ли вид счастливой и довольной Розалины опьянил её, но что бы это ни было, мать вела себя отвратительно. Она буквально подкладывала свою старшую дочь под какого-то мерзкого толстого америкашку.

— Не прогуляться ли нам в парке? — спросил Джон и, подхватив Марию под руку, потащил куда-то в сторону.

Мария оглянулась, ища в толпе гостей свою мать, но та словно растворилась в воздухе.

— Постойте, моя мама сейчас подойдёт, — попыталась протестовать она.

— Ничего ничего, мы скоро вернёмся, — сказал Джон и повлёк Марию за собой.

За домом в парке стояла небольшая беседка, увитая буйно цветущим плющом, туда-то и притащил её Джон. Он обернулся, поглядел по сторонам, убедившись, что их никто не видит, грубо схватил Марию и, притянув к себе, впился ей в губы. От Петерсона пахло водкой и чесноком. У него были противные вялые губы, толстые кривые пальцы. Мария чувствовала, как его влажный и противный язык пытается пролезть ей в рот. Она резко отстранилась и с гневом посмотрела на Джона.

— Что вы делаете?!

— Целую тебя, сладкая принцесса, — только сейчас она поняла, что Петерсон пьян. Он смотрел прямо на неё мутными холодными глазками, и в них она увидела разгоравшуюся похоть. Мария попыталась убежать, но Джон схватил её за подол платья и, снова прижав к себе, запустив руку ей в декольте.

— Прекратите! — крикнула она и ударила его по руке.

— Дура! Я же заплачу, у меня есть деньги.

Мария со всей силы стукнула Джона по лицу и побежала прочь. До конца банкета она старалась держаться в толпе, боясь, что мерзкий пьяный дядюшка вновь схватит её и уволочет в беседку, как паук утаскивает муху. Но Джон так и не появился. Может, ему было стыдно, но скорее всего, его окончательно развезло, и он просто спал где-то в доме.

Они вернулись в Лиму, и мать начала доставать Марию разговорами о замужестве. Она всё время ставила ей в пример удачливую Розалину. Младшая сестра регулярно присылала им открытки, фотографии и письма, в которых с восхищением рассказывала о своей счастливой и безоблачной жизни. Мария читала письма, смотрела на яркие, похожие на снимки из глянцевых журналов, фотографии и злилась.

Именно мать заставила её устроиться на работу в кафе на набережной.

— Там полно богатых туристов, подцепишь кого-нибудь, как твоя сестра! — сказала она.

— Мама, я не настолько глупа, чтобы работать официанткой. Я знаю английский, я училась в колледже. Я могу пойти в контору и делать карьеру.

— В конторе только стариться хорошо! Успеешь ещё. Пока молода и красива, надо искать мужа. Твоя сестра вышла замуж именно так!

— Я знаю, как она вышла замуж, моя полы в номерах! Она даже школу не могла нормально закончить!

— Дура! Тебе бы так мыть полы, кому нужно твоё образование?! Так и помрёшь старой девой, или выйдешь замуж за своего Мигеля-плотника, и будете детей плодить и с голода пухнуть.

— Мигель не плотник! Он учиться в университете и станет архитектором!

— Станет, как же! Будет до пенсии гвозди заколачивать, Мигель твой, и сопьётся к старости! Только попробуй залететь от него, я своими руками вытравлю!

— Мама!

— Что «мама»?! Думаешь, я не знаю, что вы по углам обжимаетесь? Я не слепая! Трахаетесь, как шавки дворовые по помойкам, противно даже!

— Мама! — Мария расплакалась.

— Что плачешь-то? Трахайся, чёрт с тобой. Тут уж мне ничего не поделать, но не смей мне в подоле приносить. Ясно тебе?! И сейчас же иди на работу, я с таким трудом тебя туда пристроила.

И Мария смирилась. Она стала работать официанткой в кафе. Поначалу её новая работа оскорбляла её, но вскоре она привыкла. Мать вскоре отстала от неё со свадьбой и богатыми женихами, помогла бабушка. На старости лет бабушка Марии ударилась в религию, она стала посещать католическую церковь и, приходя оттуда, каждый раз пыталась наставить свою дочь и внучку на путь истинный. Узнав, что её дочь склоняет внучку искать мужа-богача, она закатила скандал, кричала, плевалась проклятьями и, в конце концов, убедила дочь в греховности её намерений. Но теперь и сама Мария загорелась новой идей. Она смотрела на посетителей кафе, и если встречался симпатичный и богатый иностранец, то непременно строила ему глазки и всеми силами пыталась привлечь к себе его внимание. За всё время работы ей лишь однажды удалось охмурить иностранца, это был молодой испанец, красивый, богато одетый, увешанный золотыми цепями. Он пришёл в кафе и почти весь день просидел за столиком, заказывая кофе. Мария использовала весь свой арсенал обольщения, и не напрасно. Когда испанец уходил, он подозвал Марию и вместе с чаевыми протянул ей свою визитку.