========== Глава шестнадцатая. ==========

***

Иисус подъехал к аэродрому в полной тишине. Он сказал водителю остановиться подальше, боясь, что их могут услышать, и вышел на улицу. Джипы сзади тоже остановились. Он оглянулся и заметил, что «Форда» Санчеса нет.

— Где эти уроды? — спросил он у одного из наёмников.

— Не знаю, босс. У них такая развалюха, может, отстали.

— Ладно, и без них обойдёмся. Ты, — он указал пальцем на водителя одного из джипов. — Оставайся здес,ь и, когда братья приедут, пускай не выходят из своей машины. Мне не нужны проблемы, один из них фанат, чёрт его знает на что эти придурки способны, — водитель коротко кивнул, и Иисус немного с опозданием подумал, что тот наверняка даже не имеет представления о том, чьим фанатом был Алехандро. Хотя это было не важно, парень знал своё дело и он мог не опасаться за него.

Иисус повернулся и пошёл к дому. Его наёмники тихо пошли следом. Никто не смел разговаривать, никто не произносил ни звука, лишь песок тихо шуршал под их ногами. В полной тишине они подошли к дому. Освещённое окно было приоткрыто, тихо работало радио. Иисус услышал приглушённые голоса, он прислушался и смог разобрать отдельные слова.

— Ты должен чтить родителей, неблагодарная свинья.

— Заткнись. Ты выжил из ума и недостоин уважения. Зачем ты пускаешь в дом чужих, старый урод.

Иисус узнал визгливый дребезжащий голос Аарона, второй, несомненно, был его отец — бывший Инквизитор. Где-то громко хлопнула дверь, потом послышались шаги и стук когтей по полу. Иисус вспомнил, что Аарон иногда приезжал к нему со своим псом, огромной лохматой кавказской овчаркой. Пёс почуял их и с рычанием бросился на дверь.

— Что такое, Караш? Кто ещё там, — голос, несомненно, принадлежал Инквизитору. Иисус понял, что прятаться бессмысленно и громко крикнул:

— Уберите вашего блохастого пса, это Иисус, мне надо поговорить.

— Иисус? — старик выглянул в окно. — Чего случилось-то? Пилота нет на месте, он запил, и, думаю, до утра вам никуда не улететь.

— Я не собираюсь никуда лететь, я должен поговорить с Аароном. На нас вышло ФБР, нужно сматываться отсюда и поживее, — пёс громко лаял, и Иисусу приходилось перекрикивать его. — Да уберёшь ты собаку или нет, дед?! Давай живее, нет времени.

Через несколько минут лай стих, дверь открылась, и Иисус увидел Аарона. Высокий, крупный, но какой-то вялый и дряблый мужчина, сейчас он выглядел напуганным. Его маленькие глазки бегали по лицам наёмников, столпившихся перед входом. Тонкая рубашка прилипла к телу, и на подмышках проступили пятна пота.

— Проходите, босс, прошу, — он жалко улыбнулся и пригласил всех в дом. Иисус повернулся к наёмникам.

— Здесь подождите, я ненадолго. А ты, — он указал на своего водителя. — Иди со мной.

Иисус зашёл в крошечную гостиную и огляделся в поисках Шнайдера. Из услышанного разговора нельзя было понять в доме ли ещё музыканты, или уже нет. В гостиной никого не было.

— Где они? — спросил Иисус.

— Кто? — Аарон понял вопрос, но пытался сделать вид, что это не так.

— Музыканты эти? Они ведь были тут?

— Нет, не знаю я никаких музыкантов. Мы тут с отцом вдвоём.

— Не ври, трус поганый. Где музыканты? — Иисус достал пистолет и направил его на Аарона.

Тот буквально затрясся от страха. Иисус всегда презирал слабость, и это зрелище было ему противно. Он считал, что мужчина не должен бояться смерти, и обязан смело смотреть ей в лицо. Аарон по-прежнему повторял:

— Нет, я не знаю, какие музыканты. Никого нет. Я и отец.

— Отец должен стыдиться такого трусливого сына, — сказал Иисус и подошёл поближе к Аарону, уперев пистолет тому в грудь.

— Нет, не надо. Босс, не надо, — Аарон чуть не плакал. От него резко пахло потом и страхом. Иисус мог бы убить его прямо сейчас на месте, и, пожалуй, это было бы лучшим решением. Но он должен был знать, где искать Шнайдера.

— Где музыканты? — повторил он и поднял пистолет к лицу Аарона. В эту секунду раздался грохот выстрела. Иисус вздрогнул и отскочил в сторону. Стреляли где-то в доме. Аарон испуганно повернулся на звук, Иисус с отвращением заметил, что на его брюках спереди расползается мокрое пятно.

— Что это? — спросил он.

— Я не знаю, это отец. Я не знаю никаких музыкантов, — Аарон заметил, что обоссался, и попытался прикрыть пятно руками.

Послышались шаркающие шаги, Иисус поднял пистолет и направил на дверь в спальню. Его водитель поступил так же. Дверь открылась, и на пороге показался Инквизитор, лицо его было печально, в руке он держал старое ружьё.

— Это что ещё за дела? — Иисус опустил пистолет и уставился на деда.

— Пришлось пса пристрелить, он совсем взбесился, — Инквизитор показал Иисусу руку перебинтованную полотенцем. Сквозь белую ткань проступала кровь. — Цапнул меня, когда я его в комнате запирал. Эх, жаль, хороший пёс был. Да вы бы присели что ли, — он указал рукой на единственный табурет.

Иисус проследил за его рукой и сказал:

— Нет, спасибо. Я постою. Где музыканты?

— Музыканты? — дед был абсолютно спокоен. — Это те два безмозглых туриста, что объели меня и спёрли мои вещи и даже не заплатили, хотя обещали?

— Да, два мужика, немцы. Один высокий, кудрявый, второй пониже с чёрным ёжиком.

— Кудрявый? Нет, кудрявого не было. Один и правда с ёжиком, смешной такой, с губой разбитой, — дед прошёл к табурету и тяжело опустился на него. — Всё двери мои разглядывал, а второй совсем не кудрявый. Всклокоченный какой-то, но не кудрявый.

— И где они? — Иисус начинал злиться.

— Ушли, — ответил дед и, посмотрев на своего сына, вдруг совершенно неожиданно закричал. — Ты сраная трусливая задница, тебе уже сорок с лишним лет, а всё в штаны делаешь. Пошёл прочь с моих глаз!

Аарон было попятился к выходу, но Иисус повернулся к нему.

— Нет, Аарон, никуда ты не пойдёшь. Стой на месте, — и снова повернувшись к деду, спросил. — Так куда они ушли?

— Я не знаю, может, туда, — дед указал на дверь. — А может, и туда, — он ткнул пальцем куда-то в глубину дома. — Откуда же мне знать. Они денег обещали, я им ужин подогрел, они поели. Попросили одежды тёплой, я им дал. А пока я по дому суетился, их и след простыл. Потом этот болван приехал, — дед показал на своего сына. — А теперь вот вы. То никого нет месяцами, то все как разом приходят, я бы знал, пирог испёк.

— Ты что? Издеваешься?! — Иисус пересёк комнату и, подлетев к деду, ткнул ему в лицо пистолетом. Аарон за его спиной громко пукнул. Дед же был абсолютно спокоен, он легонько отвёл дуло пистолета от своего лица и улыбнулся, обнажив гнилые редкие зубы.

— Нет, что же мне над вами издеваться. Я, когда гостей жду, всегда им какой-нибудь сюрприз готовлю, пирог, или ещё чего. Вот вам не приготовил, пришлось импровизировать, — всё ещё улыбаясь, дед поднял ружьё и упёр его в живот Иисуса, щёлкнул затвор. — Ты бы пушку свою на пол положил, всё равно от этой пукалки никакого толку, как от сына моего, шуму много, а толку нет.

Иисус смотрел на старика и не верил своим глазам. За всю свою жизнь он не помнил случая, чтобы кто-то так легко провёл его. Он сильно ошибался насчёт деда: он не был маразматиком, он не был выжившим из ума болваном; несмотря на все эти годы, он по-прежнему остался жестоким и расчётливым убийцей, и Иисус понимал, что дед не замешкается и пристрелит его. Он бросил пистолет, и тот упал на пол с глухим стуком. Дед ухмыльнулся. Его мутные глаза спокойно и внимательно смотрели на Иисуса, наконец, улыбка сошла с его лица, и он серьёзно сказал:

— Я стольких убил, мой милый Иисус, что тебе и не снилось. И все эти люди теперь приходят ко мне ночью, и я слышу их крики. Ты знаешь, они не дают мне спать и заставляют жалеть о содеянном. Мне не нравилось убивать, никогда не нравилось, и не думал я, что когда-то я смогу с наслаждением нажать на курок. Сегодня странный день, я познакомился с двумя отличными ребятами, вдоволь с ними посмеялся, потом поругался со своим сыном и понял, что вырастил полное ничтожество. Хотя я и раньше это понимал, да только вот верить не хотел. Ну, что же, это мои грехи, и я расплачусь за них на том свете, а потом пришёл ты, и, увидев тебя на пороге, со всей этой горе-армией, я понял, что настал час искупления грехов. Ты знаешь, я ведь поджёг кухню, чувствуешь запах?