— Садись, — Иисус указал парню на стул, а сам сел напротив. Родригес сел и уставился на свои ботинки.

— Твой брат глуп, — сказал Иисус. — Глуп, потому что он ещё молод. Сколько ему? Семнадцать?

— Восемнадцать, — сказал Родригес, так и не поднимая глаз. У него был хриплый глубокий голос, казалось, что он говорит из-под подушки, щедро набитой пером.

— Я в восемнадцать тоже много глупостей делал. Но дело не в этом. Понимаешь, какое дерьмо у нас получается. Мой парень, Ральф, тот придурок, которому я поручил бизнес с этими сраными агентствами аренды машин, вдруг без разумных причин сдался властям. И зачем? — Иисус замолчал, но Родригес не собирался отвечать, и он продолжил. — Не знаешь? И я вот не знаю и не могу понять, какого хрена он вдруг ломанулся в участок. Чтобы вытащить этого немца? А на кой дьявол он ему сдался? Парень, между прочим, только недавно вышел, и не думаю я, что его ностальгия замучила. У нас схема была налаженная: если что, мы не причём, всё сваливаем на туриста, и Ральф прекрасно знал это. Товар я бы вернул, это пустяковое дело, а вот вытащить его самого мне уже не удастся. Хотя я бы не стал этого делать, даже если бы и мог. А я не могу. Даже я не всесилен. Полиция Лимы, это, конечно, свои ребята, но там приехали детективы из Америки, и я уже ни хрена не могу сделать. Мне остается только сидеть и ждать, что будет, ну, ещё я могу прикончить этого Шнайдера. Только толку-то?

— Наверное, его кто-то прижал, парня вашего, — предположил Родригес.

— Вот и я так подумал. А кому это надо? Шнайдер этот никому не звонил, я спрашивал у наших, телефон у него отбирали. Никто не знал, что он там, если только он не приехал специально, чтобы кинуть меня.

— А на фига?

— Хороший вопрос. Музыканту не зачем в наркобизнес лезть. Он должен музыку совою говёную играть, а не в бизнес мой лезть. Поэтому я и хочу, чтобы вы пока только следили. Понял?

— Понял, — ответил Родригес и собрался уходить, но Иисус жестом остановил его.

— Ещё кое-что, что бы вы не увидели, Шнайдера не убивать. Твой бестолковый брат дело говорил, такие люди бесследно не исчезают, и мне этот геморрой на задницу нафиг не нужен. Увидишь чего, звони, но сам на рожон не лезь. Ясно?

— Ясно.

— Как эта сраная группа называется? — спросил Иисус.

— Какая?

— Где этот Шнайдер играет.

— Rammstein. Пишется с двумя буквами «м».

— Хорошо, иди и смотри без лишнего рвения.

Родригес кивнул головой и тихо вышел, оставив Иисуса в одиночестве.

Иисус докурил и сел за компьютер. В поисковике он набрал «Rammstein» и погрузился в чтение. Он предпочитал знать своих врагов в лицо.

========== Глава десятая. ==========

Братья Борхес ехали за Шнайдером, стараясь держаться в отдалении, и видели, как нанятое им такси вдруг остановилось посреди дороги. Водитель подал назад и начал разворачиваться, тогда им пришлось тоже поворачивать и сматываться. Они отъехали не так далеко, когда увидели, как мимо них на огромной скорости пролетело такси с открытой дверью, а Шнайдера и Рихарда (Алехандро сразу узнал лидер-гитариста) внутри уже не было.

— Куда они делись? — Санчо выглядел растерянным. Он остановил машину и оглянулся.

— Давай обратно, они, видимо, вышли из машины и пошли пешком, — Алехандро заметно волновался, он уже много лет фанател и никогда не предполагал, что увидит своих кумиров вот так, вживую, да ещё и станет следить за ними.

Санчо развернул машину и медленно поехал назад. Но на дороге никого не было, они проехали ещё метров триста и остановились. Шнайдер и Рихард пропали.

— И чего делать? — Санчо снова посмотрел на Алехандро.

— Ждать, — отозвался Родригес и закурил, высунув руку в открытое окно.

— Чего ждать-то? А вдруг они сели на другую машину и свалили?

— Нет. Они где-то здесь, — Родригес был как всегда немногословен.

— Почему ты так думаешь? — не унимался Санчо.

— Знаю. Здесь аэродром, они пошли туда.

— Откуда им про него знать? — Алехандро тоже закурил.

— Отвали, сказал ждать, значит ждать, — Родригес сплюнул в окно.

Они просидели в машине минут пятнадцать, но ничего не менялось. Мимо них проехал небольшой микроавтобус, водитель притормозил, видимо решив, что у них сломалась машина, но Родригес махнул ему рукой, чтобы тот ехал дальше. Мужчина кивнул головой и умчался прочь. Наступила ночь.

— Слушай, Родригес, поехали обратно. Говорю тебе, они свалили, — Санчо потянулся к зажиганию, но брат перехватил его руку.

— Нет, будем ждать.

— Чего ждать-то? Какого хрена?

— Иисус сказал следить.

— И чего мне, он сказал следить за Шнайдером, а не за пустой дорогой.

— Хочешь валить, топай пешком, — Родригес перегнулся через брата и открыл дверцу с его стороны.

— Да пошёл ты, — Санчо захлопнул дверцу. — Сам топай. Я сюда на тачке приехал, на тачке и уеду.

— Тогда заглохни.

— Хорош вам, давайте лучше косячок забьём, — Алехандро достал самокрутку из кармана рубашки.

— Спрячь шмаль, не время сейчас, — Родригес повернулся к брату.

— Да ладно тебе, надо нервишки успокоить.

— Потом.

— Родригес, твою мать, хватит тебе моралиста из себя строить. Ты что, перед Иисусом выслуживаешься?

Родригес резко повернулся и посмотрел на младшего брата:

— Тебе лучше заткнуть пасть. Ты и так уже приторчал; пока я с Иисусом говорил, вы уже накурились, тебе уже пора завязывать с дурью, понял.

— Да пошёл ты, — Алехандро начинал злиться.

Он уже больше года курил траву и чувствовал, что постепенно начинает привыкать. Каждое утро он давал себе обещание, что с сегодняшнего дня завяжет и никогда больше не прикоснётся к наркотикам, но к обеду он непременно накуривался, и жизнь казалась ему уже не такой плохой.

— Ты подсел, — спокойно сказал Родригес и отвернулся.

— Ничего подобного, я не подсел. Мне нужно успокоить нервишки, вот и всё, — Алехандро зажёг самокрутку и глубоко затянулся.

— Ты наркоман.

— Нет, я просто изредка курю траву.

Родригес снова повернулся к брату. Алехандро протянул ему косяк.

— На, затянись, тебе станет лучше. Ты слишком паришься из-за этой работы.

Родригес взял самокрутку и равнодушно выкинул её в окно.

— Эй, ты чего?! — закричал Алехандро и стукнул брата кулаком по спине. Родригес повернулся и легонько двинул Алехандро в челюсть.

— Заглохни, наркоман, — сказал он и отвернулся.

Вдруг Алехандро выхватил пистолет с глушителем и, приставив к затылку Родригеса, сказал:

— Ещё раз ударишь меня, я тебя пристрелю нахрен. Понял?

Родригес на секунду напрягся, но тут же расслабился и сказал с усмешкой:

— Наркоман хренов.

— Я не наркоман, — закричал Алехандро, и вдруг раздался выстрел. Кровь и мозги Родригеса забрызгали салон и ветровое стекло. Салон наполнил едкий дым.

— Какого… — Санчо посмотрел на мёртвого Родригеса и повернулся к Алехандро: тот сидел с приоткрытым ртом и смотрел на свой пистолет, будто бы видел его впервые.

— Алехандро, твою мать, да какого… — Санчо подавился словами.

— Я… я… я не хотел… Он сам… Санчо, я… Не…

— Тварь, сука. Ты, блять, грохнул Родригеса! Да твою мать! Ты…

— Я не хотел, — Алехандро опустил пистолет и посмотрел на Санчо. Его глаза наполнялись слезами.

— За косяк, ублюдок. Ты убил брата, скотина…

— Он сам выстрелил, Санчо, я не хотел.

— Урод, почему он был не на предохранителе? Почему этот сраный пистолет был не на предохранителе?!

— Я не знаю, — голос Алехандро дрожал, по щекам текли слезы.

— И что нам теперь делать, бля?! А?! Скажи мне, что мне делать?! У нас труп в машине! Ты урод! Конченный ублюдок! Труп нашего брата в нашей грёбанной машине! И его мозги на ветровом стекле!

— Я не знаю, — Алехандро выпустил пистолет, он упал рядом с ним на сидение. Он еще раз взглянул на мёртвого брата, закрыл лицо руками и зарыдал.

— Алехандро, твою мать! Что ты сопли распустил?! Ты убил Родригеса! Урод! Теперь скажи мне, что делать?!