– Кто тебе это сказал, что я разбился в горах? – Лицо водителя становится суровым, и темнеет.

– Приезжал парень. Сказал, что вы работали вместе, он был твоим напарником. И ты на его глазах сорвался в пропасть.

–Да, это так. Сорвался. Вернее, помогли сорваться. Тот парень перерезал страховочный трос, когда висел над пропастью. Но, видно у меня, как у кота, девять жизней. Тогда израсходовал одну из них. Сумел всем врагам назло выжить. Меня местные умельцы подобрали, и собирали по кусочкам. А ты меня, вижу, забыла.

– Ты неправ. – Елена вынимает с груди медальон. Щелкает крышка. С пожелтевшей фотографии улыбается симпатичный парнишка. – Помнишь, ты перед выпускным балом купил два таких медальона. И вставил фотографии. Свою и её. – Смотри, я твой подарок не выбросила.

– Я тоже храню твою фотографию на груди. – Максим вынимает свой медальон.

– Но ты такой стал, что тебя не узнать. Что с тобой случилось?

–Да так, жизнь хорошо побила и помяла. Потом как-нибудь расскажу. Вот, возьми, будет время, звякни. – Он всунул в руку, немного смятую визитку.

– А жена твоя не будет возражать, когда позвоню? А то закатит сцену ревности, шевелюру тебе немного проредит. – Засомневалась Елена.

– У меня нет никакой жены. И никогда не было. Я до сих пор не женат.

– И что же тебе помешало жениться? Все никак нагуляться не можешь? – Насмешливо хмыкает Елена.

– Просто никак не смог тебя забыть. И не хотел этого делать. – Максим резко отвернулся, чтобы его собеседница не заметила предательский блеск слез, что навернулись на глаза. И быстро надевает темные очки.

– Эй, дамочки, давайте шустрее. Прощайтесь, да уже поехали! – Начал торопить толстый таксист.

– Максим, до встречи! – Махает рукой женщина, усаживаясь на заднее сиденье. Дочка залезает, и прижимается к маме.

– Адрес говорите, куда везти? – Таксист открыл дверцу, собираясь плюхнуться на свое сиденье.

– Аэродромная, 85.

– Ни хрена себе, да уже за городской чертой. Можно сказать, что у самого черта на куличках. – Недовольно ворчит таксист.

– Хватит ворчать, хрен старый, я тебе нормально дал на лапу. Так что давай, выполняй заказ!– Максим снимает очки, и довольно выразительно смотрит на таксиста. Взгляд был пристальный, и ледяной, что мужик ощущает, как у него шевельнулись волосы на затылке. Он такие глаза видел только раз в жизни. У моджахеда, который спокойно перерезал глотку напарнику. На лбу выступают бусинки пота, и ладони почему-то становятся противно липкими.

–Ладно, ладно, сейчас едем! – Таксист включает зажигание. Но в глубине души остаётся ледяной холод. «Господи, откуда только этот противный тип свалился на мою голову? Ну и глазки у него! Режут не хуже острого ножа! Если б не этот кредит, который висит на моей шее, никогда бы с этим уголовником в жизни бы не связался! О, этот проклятый кредит! Это настоящее грязное болото, так же крепко засасывает! Войти так легко, а вот вырваться из него довольно сложно! Чужие деньги так просто и легко тратятся. А потом отдаешь свои, заработанные потом и кровью!». – Таксист тяжело вздыхает, и косится на пассажирку. «На вид самая обыкновенная тетка. И что может быть общего у нее и этого уголовника? Разве что могли учиться в одном классе. Или жить по-соседству».

– Прощай, Макс! – Кричит Елена, и машет на прощанье рукой.

– Не прощай, вот увидишь, что мы встретимся скоро! – Максим загадочно улыбается и надевает обратно черные очки. И, махнув на прощание, направляется к автобусу. В автобус постепенно заходят пассажиры.

Многие держат в руках промасленные пакеты с жаренными пирожками. Неожиданно Алинка замечает среди них темноволосого мальчугана.

– Мама, смотри, Андрейка куда-то уезжает.

– А что я сделаю? – Растерянно пожимает плечами мать. – Значит, куда-то едет с мамкой по делам.

А потрепанный жигуленок уже покатил по пыльной дороге. Вдалеке сверкнул городской фонтан в виде пары лебедей. Медленно проплывает школа, где когда-то училась. Такой привычный с детства, родной пейзаж. Городские высотки остался за последним поворотом. За стеклом машины со скоростью картинок калейдоскопа мелькает великолепный летний пейзаж. Деревья лесополосы, значительно поредевшие за времена перестройки и президентского правления, всё ещё стоят, точно солдаты во время воинского смотра. Замелькали домишки частного сектора. В немного приоткрытое окно врывается аромат дальнего луга, леса, меда и парного молока…. Запахи детства, того времени, когда она была по-настоящему счастлива.

За околицей маленькой деревеньки появляется силуэт полуразрушенной церкви. Три купола были сорваны после революции. И она по сей день стояла, словно старик, у которого не было чем покрыть голову. В нос пахнул аромат мокрой тины, осоки и камышей. Река.… Как ты прекрасна, и в то же время непостоянна! Ты чем-то напоминаешь характер капризной и весьма избалованной женщины: то бурлива, то тиха, то ласкова, то страшна. А, скорее всего, непредсказуема!

Замелькали кресты заброшенного кладбища. В нескольких местах виднеются в окружении зарослей плюща верхушки полуразваленных склепов, обросших сталактитами мха. И печальный мраморный ангел с отбытым крылом всё ещё скорбит о душах усопших и всеми позабытых в этом печальном месте. Медленно проплывает громада разрушенного дома. Алеська буквально прилипает к окошку, и начинает расспрашивать:

– Мамочка, а что это за дом? В нем разве никто не живет? – Девчушка кивает в сторону темной громады разбитого камня и черепицы.

– Этот дом забросили, как бабушка рассказывала, ещё до революции! Люди старые рассказывали, что тут когда-то жили одна барынька с мужем. Они исчезли, точно провалились под землю. Наследники пробовали жить, но никто там долго не задерживался. Дом забросили. Вот стоит много лет, разваливается понемногу. Скоро, наверное, вовсе исчезнет.

– Понятно. – Девочка умолкла. А Елена обратно вернулась в свой привычный мир размышлений. «Значит, Максим живой! Вот так сюрприз! Но так изменился, что трудно узнать!». – Женщина улыбается. «Вот и славно, что жив. Скоро обниму мою милую мамочку! Господи, как соскучилась! Ведь не виделись целый год! Наверное, еще с вечера напекла пирожков с капустой, картошкой и калиной. Она мастерица это делать. Хотя может и не напекла. Да вряд ли сегодня будет выпечка. Если мамочка упала, и сильно ушиблась, то наверняка лежит в постели. Сомневаюсь, что она будет что-то сегодня делать. Ничего, сама все сделаю на кухне. Конечно, не так вкусно получится, как у мамы. Но хоть что-то сделаю, чем вообще ничего!».

– Мама, мама, ты меня хоть слушаешь? – Елена почувствовала, как дергает за рукав дочка. Она резко вздрогнула, как будто очнулась от глубокого сна.

– А? Что случилось?

– Мы уже приехали! Вот дом бабушки!

– Ой, извини, моя девочка, просто крепко задумалась! – Мать немного виновато улыбнулась. Такси уже стояло перед синими воротами. – Точно, мы приехали. Так быстро! Таксист уже вышел, и, открыв багажник, выгружал багаж. Машина, чихнув напоследок, укатила в сторону города.

Глава четвёртая.

Женщина, немного постояв, проводит рукой по старенькой, местами проржавевшей калитке. Потом толкает. Постояв несколько секунд, входит. По двору бегает несколько жирных куриц. Из старого сарая доносится голодное повизгивание поросят и сердитое хрюканье свиньи. На соседский забор влетает огромный, рыже-красный петух. Он хлопает крыльями, потягивается и кукарекает. В стороне промелькнула серая тень кошки. Почти что ничего не изменилось. Все было так же, как в далеком детстве. Всё так же, как и год назад. Разве что ворота немного потемнели, да деревья стали повыше. Елена прошлась по влажной от росы траве, и поставила около крыльца чемодан. А рядом сумку. Она уловила слабый аромат свежего теста, ванили, капусты и яблок. «Ну, мама все равно не сиделось. И с больной ногой напекла пирожков!». Дверь открывается. Навстречу, тяжело ступая, опираясь на черную палку, выходит мама. Ее старенькое, покрытое морщинками, лицо, освещает светлая, похожая на лучик солнышка, улыбка.