Застолье — а отец приказал вынести на беседку всю имеющуюся в наличии еду, затянулась. Домашнюю еду Миша кушал с удовольствием. Расшитая черно-белая венгерка очень ему шла. В начищенных сапогах можно было увидеть собственное отражение. Полина смотрела на него и не могла поверить, что это он. Перед глазами стояла картина, когда вся семья несколько лет назад провожала его поступать в Старую Школу. Как же быстро пролетело время!

Говорил в основном Михаил. Он так красочно и здорово рассказывал о своих азиатских приключениях, что в беседке раз за разом раздавался смех и удивленные возгласы. А уж история о том, как Бессмертные гусары взяли в плен самого эмира Бухары, так и вовсе вызвала настоящий ажиотаж. Полине казалось, что она слушает красивую восточную сказку, до того все в ней выглядело ново, неизвестно и удивительно

— Совсем я старый стал. Я же сладости восточные привез, сейчас будем пробовать, — под дружный хохот Миша поднялся и отправился в дом. Полину увязалась следом. — Ну, сестричка, ты и впрямь на загляденье выросла, то-то с тебя Голубев глаз не сводит.

— Ну и пусть не сводит. Я ему повода не давала.

— Да? Впрочем, как знаешь. А я тебе кое-что привез. Но это после, а то неудобно перед гостями вручать подарки. Потерпишь?

— Потерплю, конечно, — странно, но Полина вдруг поняла, что брат изменился. И так сильно! Он продолжал оставаться ее любимым старшим братом, но вместе с тем стал настоящим мужчиной, воином, слово которого дороже золота, а на которого можно положиться всегда и во всем. Казалось, он куда старше своих лет. Михаил стал сильным, верным и надежным человеком. И тут Полина ясно осознала, что именно такого мужа теперь и будет искать. Что всех тех, кто появится в ее жизни, она отныне будет сравнивать с братом.

— Умница! — его чемоданы уже стояли в прихожей. А еще там находился замечательный деревянный сундук в восточном стиле с окованными сталью уголками. Настолько красивых и самобытных вещей Полине видеть доводилось не часто. Брат достал из кармана кованый узорчатый ключ, присел на корточки, щелкнул замком и приоткрыл тяжелую крышку. Изнутри пошел запах специй и сладостей. — Так, где же он?

Пока брат разбирался, Полина с трудом сдерживала восторг. Чтобы не пострадали в дороге, вещи в сундуке прикрыли сукном. Когда Михаил поднял ткань, сердце девушки замерло — чего там только не было! И сабли в ножнах, и какой-то прибор с трубками, и посуда, и шкатулки, и много чего еще.

— Все позже, сестренка, — брат заметил ее азарт и любопытство. Он взял холщовый мешочек, закрыл сундук. Переговариваясь и перешучиваясь, они вернулись в сад.

К чаю Миша достал восточные сладости. Халву, пахлаву, лукум, чак-чак, козинаки, засахаренный миндаль, фисташки и соленый арахис. Что-то Полина уже пробовала, но большую часть видела впервые.

— Бухарцы называют стол, на котором вкушают пищу, дастарханом. Прошу вас, попробуйте восточного гостеприимства.

Гостей дважды упрашивать не пришлось. Все ели, да знай нахваливали. А Миша к тому же приказал заварить настоящий, так же привезенный с собой, чай. И такого чая, с такими сладостями, Полина никогда ранее не пробовала. Все казалось необычайно вкусным, буквально излучающим ауру таинственного востока. Да и гости были в восторге.

— Вот ведь, мусульмане… А посмотрите, какими славными дарами их Господь одарил, — раз за разом повторял отец Василий, прихлебывая чай с блюдца.

— Это еще что! Архип научился готовить азиатские блюда. Он потом покажет, что такое настоящий плов, шашлык и кебаб. Вы пальчики оближете, слово даю!

Под вечер довольные гости разъехались. Все благодарили хозяйку и Михаила, говоря, что не припомнят такого славного денька, так все здорово прошло. Оставшись с самыми близкими людьми, Миша принялся дарить подарки. И вот тогда-то в доме поднялся настоящий радостный переполох. Мама получила золотой перстень и обрез шелка, от которого пришла в восторг и долго перебирала, прикидывая какого фасона платье можно сшить. Мите достался бумажник из превосходной кожи и Коран на арабском языке, а Полине — чудесная янтарная брошь и веер. Отец стал обладателем трех серебряных подстаканников, малахитовой чернильницы и стеганого халата. Но настоящий восторг вызвала удивительная шахматная доска, выполненная из самшита, бирюзы и слоновой кости. Каждая фигура казалась произведением искусства.

— Ого! — Митька вертел в руках коня, а затем взял туру. — Такие шахматы можно и в музее выставлять. Откуда они у тебя, Миша?

— А, интересная история… Мы же не только эмира Музаффара взяли в плен. На Зеравшанской переправе нам достался шелковый шатер Шир Али-бека, эмирского родича. Это его шахматы.

— И пахнут как вкусно, — Полина с удовольствием понюхала одну из фигур.

— Да, знатные бухарцы часто втирают в них благовония. Жаль немного, что они не останутся в нашем доме. Шахматы эти предназначаются одному моему хорошему другу в Петербурге. Для нас я привез другую доску, немного проще, не такую богатую.

— Верный, видно, друг, — задумчиво предположил отец. Сергей Ипатьевич сидел в кресле-качалке, закинув ногу на ногу. Вместе с мамой они неторопливо осматривали восточные диковинки.

— Да, верный. Когда-нибудь я вас с ним познакомлю. Уверен, он вам понравится.

— А как его имя? Он твой сослуживец? Или вы с ним вместе учились? — Полина не смогла сдержать любопытства.

— Узнаешь в свое время, — брат притянул ее к себе и поцеловал в щеку. — Обещаю, разочарованной ты не останешься.

В Москве я не был три года, с тех самых пор, как окончил Старую Школу и отправился в Чугуев. С того времени ничего не изменились. Те же паровозы, вагоны и здания, те же простые лица крестьян и мещан, мундиры, женские платья, лошади с ямщиками и продавцы, торгующие с лотков всякой всячиной. Даже городовой остался тот же — по крайней мере, такой же бородатый, суровый и монументальный.

Но зато за три года изменился я сам. Себя я чувствовал спокойно, можно сказать, уверенно.

В Петербург отправились впятером. Отец, мама, сестренка Полина, я и Архип. По доходу и положению мы разместились в вагонах второго класса — первый был слишком дорогим, а вот Архипу пришлось довольствоваться местом в третьем классе. Я ничего не имел против нахождения с ним в одном вагоне, но от сословных правил отказаться не мог, меня бы просто не поняли.

Снегирев Архип был простым деревенским парнем. До сего момента он Москву не видел. Понятное дело, что шум, толкотня, да и сам вокзал заставили его немного растеряться. Но он являлся гусаром, к тому же видел Азиатские города и считался, что называется, «стреляным воробьем». Так что довольно быстро пришел в себя и вернулся к правильной «линии» — уверенной и деловитой. На станциях Архип приносил нам чай. И вообще, он очень понравился маме. Понравился своим честным нравом, опрятностью, верностью и тем, что умел и венгерку подшить, и полы подмести, и прекрасный обед приготовить. Мне и самому нравилось, что они поладили.

С собой я вез несколько книг, по которым сдавали экзамены в Академию, но не удержался и достал июльский номер «Русского инвалида», официального вестника Военного Министерства. Как и многие офицеры, я пристрастился читать именно его, правда к нам в Туркмению газета доходила с изрядным опозданием. В данном номере в красках описали, как Александрийские гусары взяли в плен эмира Бухары. Конкретных фамилий, за исключением командира полка Оффенберга газета не называла, а вся статья была выдержана в бравом патриотическом тоне. И все же здорово читать про родной полк и его подвиги. Надо полагать, после таких «дел» и такого освещения, к нам многие захотят попасть или перевестись.

Подали и свежие газеты. Я приобрел «Петербургские ведомости». И едва взяв в руки, замер. Дело в том, что на первой странице крупным шрифтом шел заголовок: Аренда Аляски. Российская Империя и Северо-Американские Штаты Америки договорились о крупнейшей сделке века!»