– Ваша светлость, – Алор заправил свиток за кожаный ремень, – а почему король Эльт пожелал быть захороненным так тайно, без обрядов и прочих обычаев сатрийцев?

– Воля короля – закон для народа, – Даар пожал плечами,– или же просто бред умирающего от лихорадки короля. Известно всё только покровителям, – пожав плечами, он отвернулся и вновь рассматривал карту.

Алор немного замешкался, бегая глазами по обстановке зала. Много вопросов и почти ни одного ответа на них от короля получить не удастся.

– Спасибо, ваша Светлость, – парень поднялся с кресла, кланяясь королю, – ваше задание будет выполнено в срок, можете положиться на меня.

– Я не вправе не полагаться на крепкие плечи семьи генерала Виниса, – король прикрыл глаза и кивнул, немного наклонив голову вправо, – ваша верность правителям Сатриса всегда была идеалом службы.

Алор удалился, оставив короля наедине с картой и его мыслями. Где искать пророка он уже догадывался, но наследника? Он крутил в руках свиток с королевской печатью. Бумага была пуста, приговор он должен вынести и осуществить сам. Об этом всегда говорил отец, и сам Алор учил этому гвардейцев, но сейчас он впервые столкнулся с этим. Дело даже не в характере, Алор не отличался жалостью, воспитание было жестоким, что позволяло ему спокойно исполнять указания суда, кому бы ни был вынесен приговор. Но то был суд…

А на другом конце города, в тени первой стены, уже царила ночь, перебиваемая лучами от сигнальных ламп дозорных. Горожане вновь разбегались по домам, чтоб не пополнять отряды гвардии у стены.

Зарат сидела на полу у постели старухи и держала её руку. Сосуды её почти не двигаись от крови, выталкиваемой в них. Тяжелое дыхание становилось прерывистым, иногда пропадало вовсе, резко восстанавливаясь хрипами и клокотом в груди. Этот звук агонии сбивал сознание любого человека. Девушка каждый раз вздрагивала, сжимая тощую руку сильнее и приподнимаясь от пола.

– Покровителям больше не нужно моё присутствие, – старушка улыбнулась девушке, – теперь меня заменишь ты, – старушка закрыла глаза.

– Постой, хранительница, – девушка дернула её за большой палец, – что же делать дальше? Что станет с Сатрисом, хранительница? – по щекам Зарат покатились слезы.

– Зарат, девочка моя, душа старого короля переродилась, когда и где, даже покровителям неизвестно, эту истину ты и сохранишь, твое молодое дело найти – где он. Дорогая, – с её лица пропала улыбка, – хранительница теперь ты, и будь осторожна, уповай на покровителей, они не оставят тебя. Сделай шаг назад и перепиши историю под старой короной, – женщина сжала ладонь Зарат и сделала глубокий вдох с громким хрипом, последний.

Веки старушки перестали дрожать, а рука упала как плеть. Воздух со свистом вышел из груди женщины. Кожа моментально посинела и похолодела, а челюсть впала. Девушка продолжала молча смотреть на неё, а из глаз катились слезы, оставляя на светлых щеках дорожки. Она поцеловала старушку в лоб и отошла, как и полагалось перед приходом покровителя, чтоб тот не забрал сразу обоих.

Эта женщина вырастила девушку как собственную дочь, забрав ее от могилы родителей. Их перестали гнать из городов, но вот обсуждать не перестали, кидали камни в окна разваливающегося домика. Много насмешек было от проходящих мимо, дергали за волосы, тыкали пальцем, но не более. Все равно это было лучше, чем погибнуть рядом с родителями от холода.

Зарат встала напротив зеркала и посмотрела на себя – напуганные светлые глаза блестели от слез, ссадины на щеках свербили и кровоточили, а растрепанные волосы были полны репьёв. Девушка бежала домой не разбирая дороги, чувствуя, что жизнь ее может сломаться, что хранительница ослабла. Сейчас собственное отражение пугало ее. Она схватила ножницы со стола и отсекла густую длинную косу по плечи, махнула головой и легкие кудри обрамили бледное лицо. Дрожащее пламя свечи в стеклянном светильнике отражалось в её глазах.

– Я сделаю, как ты сказала, хранительница, – девушка оглянулась и увидела полупрозрачного мужчину, который провел рукой над пожилой женщиной. Кожа её в миг помолодела, глаза открылись и заблестели юношеским огоньком, вновь густые темные волосы упали на подушку, а затем уже молодая хранительница просто растворилась в пыль, оставив после себя золотой медальон.

Зарат подняла с кровати медальон, украшенный белыми камнями и гравировкой в виде вензелей, расположенных по кругу, и открыла его, разглядывая фотографию внутри. Затертое изображение напоминало молодого парня зим 17 на вид. Изображение было будто выцарапано на лице. Девушка опустилась на пол, сжав в руке украшение. Светлое платье, разодранное об кусты и камни, стало больше черным, чем нежно-голубым. Бурые пятна на коленках обрамляли дыры. Надев на шею объемный кулон, Зарат скинула платье на пол, оголяя худое тело. Худые кожаные туфельки она осторожно сняла, поднимая ногу почти к бедру, и, потягивая их за язычок на пятке. Светлая кожа переливалась веснушками разных размеров, под ними черным горели ушибы, перечеркивали ссадины, истощенное тело делало девушку похожей на тонкую тростинку. Сквозь кожу выступали рёбра. Тонкие ноги едва держали молодую девушку. Она осторожно перешагнула старое платье и направилась к шкафу, где хранила любимое приталенное платье зеленого цвета, доходящее до середины икр, с короткими рукавами и большим, но не развратным воротом.

– Хранители, многоликие покровители и пропавшие правители, – Зарат затянула корсет на спине, завязывая бант, – как всё сложно, – она тяжело выдохнула и смахнула последние слезы, – почему нельзя было сказать раньше, научить и помочь? Что я теперь должна делать с этим?

Девушка устало оглядела комнату, желая выспаться. Спать на постели, откуда только что была забрана хранительница, ей вовсе не хотелось. Зарат села на стул, прикрыв глаза.

– Хоть кто-то сможет подсказать мне, что делать дальше? – она подняла голову, не открывая глаз, девушка надеялась получить хоть какой-то знак, – Ах да, теперь я сама та, кто дает знаки, – Зарат легла грудью на стол и сразу же уснула.

Скромно обставленная комната полностью освещалась полной луной. Увядающие цветы в стеклянной вазе опустили свои бутоны, безрезультатно пытаясь выжить в темном углу. Кирпичный камин был покрыт многолетней копотью, а деревянные стены потрескались от старины. Свечи в лампах догорали, утопая в собственном воске. Несколько портретов маленькой Зарат на стенах покрылись пылью, а висевший напротив портрет короля Эльта по-прежнему был чистым, хранительница почему-то видела в нём что-то чистое, до ужаса мощное.

В темную камеру залетали облака пыли с мостовой, оседая на неровном полу и одежде заключенного. Грязно-белая рубашка была затянута на шнурки вместо пуговиц, плотные брюки коричневого цвета с огромными нашивными карманами, в которых всегда лежал средний кусочек хлеба, опустели ещё 2 дня назад, когда парень поделил кусок с Зарат, сутками сидевшей у его камеры. С того дня она и перестала появляться, чтоб поддержать друга. Он не понимал, о чем волнуется больше – о своей дальнейшей судьбе или о том, что случилось с подругой. Черная протертая до дыр накидка ни капли не согревала от холода каменных стен, лишь защищала от пыли. Под ней прятались маленькие мышата, воровавшие ночью солому, а теперь доедающие крошки из карманов парня. Чеканный шаг за оконной решеткой отдавался грохотом и звоном шпор, группа подростков уже несколько часов оттачивали парадный шаг вокруг замка под грубый голос командира. Тени их ног прерывали яркий свет солнца, от чего Радир сквозь сон закрывал лицо руками.

В старом замке проскрипел ключ, и ржавая затворка упрямо поддалась его поворотам. Рассохшаяся деревянная дверь со скрипом открылась и ударилась о стену. Из рамки окошка на ней, прикрученной к толстым доскам, вылетело несколько винтиков. В дверном проёме стоял крепкого телосложения мужчина, высокий, широкоплечий. На нём блестели тяжелые латы, а на поясе звенела огромная связка ключей. Он подошел к парню, осмотрел его, скинул короткой палкой накидку, распугав мышей.