Резкий звук будильника прорезал тишину. 8:00. Мелодия-марш призвана разбудить и взбодрить, но на деле причиняла боль и страдание. Мы с Филом вставали одновременно. Я всегда быстро вскакивала и занимала ванну, чтобы умыться и нанести неброский макияж – блеск на губы и черную подводку по контуру ресниц. Покончив с мейкапом, отправлялась к старому шкафу за одеждой.

Сегодня наряд подобрался быстро: темно-синие джинсы и голубая кофточка. Одевшись, я шагнула на кухню.

Чайник, поставленный Филом, щелкнул и перестал плеваться горячими каплями. Из холодильника на столешницу перекачивали вкусности. Микроволновка любезно расплавила сыр на наших бутербродах. Наливая кипяток в кружки, я взглянула на Фила. Он сидел и смотрел в одну точку. Заспанное лицо выражало тоску и отчужденность. Бедный, совсем заработался.

Я поставила кружки, тарелки на столик и села на диван. Фил улыбнулся и обнял меня:

– Доброе утро, Малыш. Кажется, ты вчера была рыжей.

– Думаю, ты догадался, что это был парик.

– Конечно.

Фил поцеловал меня в висок.

Часы тикали, бутерброды таяли, кружки опустошались.

Отхлебывая кофе, я поторопилась, поперхнулась и закашлялась.

– Слушай, ты же должен был уйти пораньше, на собрание.

Фил помедлил.

– Собрание отменилось, забыл сказать.

Я пожала плечами и допила кофе.

Спустя несколько минут мы оба спешно одевались в уличную одежду.

Торопясь на работу, я так и не обсудила с Филом вчерашний заказ. Меня весь день мучило любопытство. Правда, дежурство на кассе немного отвлекало от этих мыслей.

Аптека, в которой я работала, называлась «Пилюля». Ассортимент у нас был большой, помещение просторным. Торговый зал от служебного прохода отделяла витрина. В верхней части она была стеклянной, а снизу деревянной. На обзор покупателям выставлялось множество разношерстных препаратов. Окошек для обслуживания клиентов было одиннадцать, но обычно работало не более двух кассиров-фармацевтов. Служебные помещения представлялись несколькими складскими, санитарной, комнатой отдыха персонала и кабинетом заведующей. Изготовлением лекарственных средств по рецепту аптека не занималась. Продавались только заводские препараты. В торговом зале, для посетителей, стояли два белых кожаных дивана, и работал телевизор. Моя смена продолжалась двенадцать часов

День тянулся долго. Посетители шли унылой вереницей. А в обед доставили новую партию пилюль. Наконец стрелки часов показали 21:45. Можно было закрываться, пересчитывать заработанные деньги и идти домой. С этим я быстро управилась.

Выйдя в прохладу апрельского вечера, я быстро зашагала по проспекту. Несмотря на поздний час народу на улице было много. Темноту разгоняли частые фонари.

Я задумалась и вспомнила свое сновидение несколько дней назад. По коже побежали мурашки. Безлюдный город, ты одна. Голодная свора собак, в надежде набить желудки, гонится за тобой. Сон был так реалистичен, как такое возможно? Шаг ускорился, мне захотелось скорее домой.

Войдя в комнату, я застала Фила за готовкой. По вечерам будних дней стряпал он, так как я приходила под ночь. Его рабочий день заканчивался в шесть-семь вечера. А иногда он и вовсе оставался работать дома.

Прекрасный аромат наполнял комнату, я почувствовала, как меня мутит от голода. Заняла место на белом диванчике в ожидании ужина.

– Как ты, Сладкая, устала?

– День суматошный, но в целом не очень. Ты лучше расскажи, как вчера прошло?

– Я взялся за заказ, – он замолчал, нервно ворочая лопаткой по сковороде.

Наступила неловкая пауза. Наконец, не выдержав, я спросила:

– Это здорово! А что надо рисовать? Как тебе дама? Какой гонорар? А дом понравился?

– Ух. Похоже, тебе и впрямь интересно, – пробормотал он.

– Ну конечно. Фил, рассказывай.

Помедлив он начал.

– В общем, ехал я туда долго. Тридцать километров от Питера. Дом огромный, находиться в поселке Большое Смолино, где вокруг одни особняки. Ну а заказ будет не типичный. Одна картина для ее кабинета, но это лишь для отвода глаз. Алла, так ее зовут. Она решила сделать своему мужу сюрприз. Ему исполняется 40, и Алла хочет подарить картины со своими портретами. Вернее сказать это будут сюжеты эротического характера, с ней.

Я потеряла дар речи. В голове мысли спорили друг с другом. С одной стороны серия заказов – это хорошие деньги, но что за странный жанр она выбрала.

– А как долго ты рассчитываешь у нее работать?

– Оля, ну ты же знаешь, временные рамки тяжело выстроить, когда дело касается искусства.

– Ну, примерно. И сколько точно будет картин?

– Картин будет 12, по числу месяцев. И все с характерной символикой. Я думаю это займет не один месяц, до дня рождения еще полгода. Она просит приезжать на выходные с ночевкой в особняке. Что ты об этом думаешь? Милая, если тебе не нравиться, я откажусь, все пойму.

Хоть Фил и спрашивал, видно было, что он уже сам все решил. Мне оставалось только поддержать начинающего художника.

– Не стоит. Берись. У тебя все получиться. Придется потерпеть, – пересилив себя, сказала я.

Лицо Фила просияло, он, бросив готовку, подскочил ко мне и крепко обнял.

– Я так люблю тебя. Ты всегда меня понимаешь и поддерживаешь.

Поцелуй его теплых нежных губ ослабил тревогу.

– Конечно, дорогой. Я тоже люблю тебя.

Ужинали мы в тишине. Просиявшее лицо Фила выражало восторг и надежду. Я же сидела менее обрадованная. Тревожные мысли лезли в голову.

Сегодня мы не прикоснемся друг к другу. Слишком напряженный был день. Лежа в постели, Фил обнял меня и быстро заснул. Я смотрела в потолок и думала, думала. Какой же он, все-таки, хороший. Все делает, чтобы мы жили в достатке. Работы не чурается даже в выходной, в то время как некоторые из его друзей предпочитают свободное время проводить на диване, поглощая дешевый попкорн и такое же дешевое кино.

Мирное сопение Фила навевало дремоту. Мне вспомнились обрывки прошлого сна, я поежилась и заснула.

Ночной город пугающе смотрел впавшими проемами окон, едва различимыми во мгле. Ветра не было, и, от этой мертвящей тишины, леденящий жилы страх накрывал разум. Я стояла на пустынной улице, повсюду сумерки скрадывали окружающую реальность. Вдруг, неподалеку, послышался вой. Собаки – подумала я. Что делать? Скорее всего, они набредут на меня. Можно было спрятаться в одном из домов. Но они выглядят жутко. Что скрывают мрачные подъезды, обвалившиеся лестничные площадки и давно оставленные людьми квартиры, проверять не хотелось. Я точно не помнила, что произошло. Но знала, людей в городе нет. Из живых существ были только я и собаки. Именно поэтому они так старались поймать меня. Голод заставлял их идти на охоту. В крошащихся домах скрывались безмолвные тени. Кто они? За размышлением, пролетели бесценные минуты. Я все еще была под открытым небом, без защиты. Дуновение ветра. И мне послышалось, как стая снялась с места и движется в моем направлении. Видимо учуяли.

Я побежала так быстро, насколько могла, постоянно натыкаясь в темноте на препятствия. То покосившиеся столбы, то развороченные машины преграждали мне дорогу. Вдруг с разбега я врезалась в стену и сильно ударилась лбом, носом и грудью. Ощупью поняла, что это небольшое строение. Должно быть, бывшая остановка или магазинчик. Нужно скорее подняться наверх. Судорожно я шарила руками в поисках какого-нибудь уступа. Пальцы нащупали оконную раму, я поставила ногу и подтянулась. Неожиданно, своей свободной ногой, я почувствовала чьи-то челюсти. Сконцентрировавшись на поиске лестницы или другого средства, для подъема наверх, я не услышала, как собаки нагнали меня. Схватиться было не за что. Пальцы впились в едва выступающую верхнюю раму оконного проема. Окно было по-прежнему на месте, внутрь не попасть. Тут одной рукой я нащупала большой, едва держащийся за раму осколок стекла, в месте, где окно было разбито. Я схватила его и потянула. Осколок отсоединился.